Столыпин личность и реформы

На модерации Отложенный


Противодействие терроризму

В годы Первой русской революции правительство в значительной мере утратило контроль за правопорядком в стране. Россию захлестнул вал революционного террора, жертвами которого стали более 18 тыс. человек (из них более 10 тыс. погибших). Большинство пострадавших — мирные обыватели. Самому Столыпину приходилось действовать в обстановке постоянной террористической угрозы. Двое из его недавних предшественников — Сипягин и Плеве — были убиты террористами. Сам П.А. Столыпин подвергался неоднократным покушениям. С.Е. Крыжановский вспоминал, что раз в неделю, по старой губернаторской привычке Столыпин принимал всех желавших представиться по делам службы. При таком подходе к делу охрана не могла гарантировать безопасность премьера, поэтому Столыпина неоднократно убеждали прекратить приемы, «к тому же совершенно бесцельные, т. к. большинство посетителей являлись не по делу, а для того лишь, чтобы показаться на глаза и обратить на себя внимание». Столыпин же не соглашался, утверждая, что отмена приемов может произвести неблагоприятное впечатление в обществе. 12 августа 1906 г. Столыпин вел очередной прием на казенной даче на Аптекарском острове. В здании было множество людей, ожидавших встречи с председателем Совета министров. Из подъехавшего ландо вышли двое жандармских офицеров и направились в здание. Бдительный швейцар заметил несоответствия в их форменной одежде и сделал попытку их остановить. Переодетые террористы бросили в приемную портфель со взрывчаткой. Никого из непосредственных свидетелей этой сцены в живых не осталось. Например, швейцара, по воспоминаниям С.Е. Крыжановского, «разорвало на клочки и кисть его руки на другой день была найдена в саду, шагах в ста от дачи». Итог теракта — 27 убитых и 32 раненых. Среди раненых были и дети Столыпина — дочь и сын. От приемной остались руины, залитые кровью. К счастью, председатель Совета министров находился на втором этаже. Лишь чернильница взрывной волной была поднята с его стола, чернила расплескались по одежде реформатора.

«Рядом с кабинетом, в гостиной были разрушены стены и потолок, не уцелело буквально ни одной вещи… Один из спасенных представлявшихся рассказывал впоследствии: за минуту до взрыва он подошел в приемной к знакомому губернатору и только начал с ним говорить, как увидел своего собеседника без головы», — вспоминала дочь Столыпина Мария.

С.Е. Крыжановский рисует картину полного разрушения: «метались и дыбились лошади, мостовая была усеяна осколками и обломками. У подъезда волчком вертелся обезумевший от боли городовой; у него был вырван глаз и кровь била фонтаном. Тут же торчали из пола две ноги в сапогах со шпорами и в жандармских рейтузах… туловища при них не было. Это был один из злоумышленников, разорванный бомбой».

Многие часы Столыпин проводил в больнице рядом с детьми. Сын был ранен в голову. Стоял вопрос об ампутации ног 15-летней дочери Наталье. Лишь благодаря исключительному стечению обстоятельств этого удалось избежать. Даже в эти дни Столыпин не снижал интенсивности своей государственной деятельности. Председательствовал на заседаниях Совета министров, был на приеме у императора, сам принимал чиновников, общественных деятелей, представителей дипломатического корпуса. Император предложил выплатить субсидию семье Столыпина, однако премьер отказался, сказав, что «кровью своих детей не торгует».

Впоследствии выяснилось, что П.А. Столыпин накануне взрыва получил два предостережения из Твери о готовящемся покушении: письмо и телеграмму, но намеренно не обратил на них внимания и, никому ничего не сказав, спрятал их в стол. Было и другое странное обстоятельство, которому суеверные люди придавали особое значение. Рядом с дачей премьера была небольшая площадь, на которой стояла церковь. По воспоминаниям С.Е. Крыжановского, «незадолго до взрыва на площади из-под земли стали раздаваться какие-то странные звуки, словно стоны; казалось, что жалобно и тяжко стонала сама земля. Это повторялось в течение очень многих дней, примерно в одни и те же часы. Призвали полицию, архитектора, обследовали самым тщательным образом подвалы при церкви, вскрывали сточные трубы, зондировали почву на площади и в прилегающих дворах, но ничего не обнаружили… Так продолжалось до взрыва 12 августа, после чего звуки вдруг прекратились, быть может, от сотрясения почвы».

Смертельно опасной была работа не только премьер-министра, но и любая государственная служба, связанная с ношением формы. По всей стране гремели взрывы, звучали выстрелы, тысячи людей гибли в этой необъявленной войне. Дабы обеспечить безопасность населения, власть была вынуждена пойти на беспрецедентно жесткие меры. 19 августа 1906 г. по инициативе Николая II были учреждены военнополевые суды, которые рассматривали дела в ускоренном порядке — за 48 часов; приговор же должен был приводиться в исполнение через 24 часа после его вынесения. В сфере компетенции военно-полевого суда находились те случаи, когда виновный был пойман с поличным и его действия были направлены против представителя власти. В работе этих судов не принимали участие ни прокуроры, ни адвокаты, ни свидетели обвинения. В апреле 1907 г. военно-полевые суды были упразднены. За восемь месяцев их существования было казнено 683 человека. При этом в губерниях, находившихся на чрезвычайной или усиленной охране, продолжали действовать военно-окружные суды, предполагавшие упрощенное судопроизводство. Всего в России по решениям военно-полевых и военно-окружных судов в 1906–1911 гг. было казнено около 2,8 тыс. чел.

Эти меры оценивались П.А. Столыпиным как чрезвычайные, необходимые для спасения государственности. Столыпин глубоко переживал необходимость их принятия. Их целесообразность и вынужденный характер он неоднократно обосновывал в своих выступлениях, постоянно подчеркивая: революционные беспорядки — это болезнь государства; чтобы его вылечить, необходимо решительно уничтожить очаг заболевания, иначе больной стране грозит гибель, т. е. распад.

Характерно высказывание Столыпина о том, что в экстремальной ситуации, ведущей к хаосу и непосредственно к распаду государства, исполнительная власть не только может, но и обязана использовать все меры, в том числе внеправового характера, чтобы сохранить единство и целостность страны. Ссылаясь на исторические прецеденты, имевшие место в западноевропейских странах, Столыпин не отрицал возможности установлении в России временной диктатуры, которая, по его словам, «иногда выводила государство из опасности и приводила до спасения». Так, в своей речи в Государственной думе 13 марта 1907 г. он заявил: «Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между цельностью теорий и цельностью отечества». Однако, считал он, такого рода «временные меры» не должны «приобретать постоянного характера», ибо когда «они становятся длительными, то теряют свою силу, а затем могут отразиться на самом народе, нравы которого должны воспитываться законом». Он также считал важным установить жесткие правовые рамки использования исключительных полномочий местной администрацией, чтобы уберечь население от возможного произвола и злоупотребления властью. Правительством был подготовлен «Проект исключительного положения», прописывавший четкие критерии, согласно которым та или иная губерния объявлялась в чрезвычайном положении. Кроме того, в документе был сделан акцент на предупредительных, а не репрессивных мерах властей. Предполагалось реформировать органы правопорядка. Так, был разработан Устав полицейский, который определял процедуру полицейского контроля, что должно было обезопасить гражданина от незаконных посягательств на неприкосновенность его личности. Правительство также стремилось к установлению ответственности бюрократических учреждений, если их решения неоправданно ущемляли интересы населения.

За годы премьерства П.А. Столыпина масштабы революционного террора заметно уменьшились. Напрягая всю свою волю, пренебрегая грозящей лично ему каждодневной опасностью быть убитым террористами, Столыпин, по мере возможности совершенствуя и концентрируя усилия своего силового ведомства, все же успешно решил проблему, которую Николай II поставил перед его назначением на пост министра внутренних дел. Ему удалось подавить основные очаги революции, уничтожить террористические и экспроприаторские группы. Отчасти это было связано с репрессивной политикой. Однако в большей степени это было предопределено системностью подхода и планомерностью политики правительства. Власть искала диалог с обществом, решала наиболее острые проблемы социального бытия России — и тем самым подрывала социальную базу революции и лишала террор какого-либо оправдания в глазах общественности.