Маленький человек из музея. Окончание.

В то время, когда хранитель музея лихорадочно совещался со сподвижниками, как бы старик не прошёлся подобным словом по высокому визиту - в музей явился человек.

   Был он с большой сумкой и с недовольным выражением в лице. И без всякого окружения. Хранитель музея махнул рукой, и сподвижники, открыв рты, уже хотели поприветствовать человека по - заграничному, как человек открыл сумку, выбросил из неё шашку и достал старика ногой. Поступок человека привёл вех присутствующих в изумление. Парикмахер от злости отхватил полбороды старика, несмотря на то, что раньше немел от одного прикосновения к ней, добрался бы и до его носа, если б не массажист, так хвативший старика по спине, что тот даже вскрикнул "ой!".

   Через два часа возле музея собралась огромная толпа. Никто не мог толком объяснить, в чем дело. Даже дежурный страж уличного порядка, отслеживавший очереди в винном магазине и бывший в курсе всех дворовых известий, растерялся и по давней привычке начал срывать погоны и стягивать мундир. Такая поспешность вызвала другую поспешность, и по толпе прошёл слух о чужеземном нашествии, который вызвал у толпы совсем не те чувства, на которые рассчитывал народный лектор, читавший лекции о народности, известный в учёном мире как тонкий психолог и знаток отечественного патриотизма.

   Чужеземное нашествие взбудоражило толпу. Послышались голоса. Среди них выделялся хорошо поставленный голос ранее знаменитого артиста, который мастерски исполнял все чужеземные роли, вызывая тем самым симпатии публики и зависть артиста, игравшего отечественные роли, который и написал вдохновенную статью, где доказывал: тот артист вовсе не артист, а истый чужеземец, все его родственники тоже чужеземцы, и пробрался он тайком на народную сцену, чтобы позорить отечественное искусство. Артиста - чужеземца выгнали, чуть было не выслали за границу, но потом решили, что талант за границей - вещь вредная. Изгнанный артист долго мыкался, а после устроился истопником при клубе народной самодеятельности, топил печь дубовыми поленьями, пел частушки под баян, так притопывая ногой, что баянист ругался и сбивался с песенных частушек на военные марши.

   Чужеземное нашествие оказалось неожиданным и для известного общественника, отставного генерала - пехотинца, который, выйдя на пенсию, записался в клуб юных моряков с надеждой оставить свой след не только на суше, но и на воде. Генерал - пехотинец, прибрав юных моряков к рукам, уже числился в юных лётчиках и юных космонавтах, подумывая о своих отпечатках в атмосфере и выше.

   Появился какой-то старый обдёрганный солдат, сделал под дробь, на плечо, коли, к ноге, прошёлся даже по-пластунски, чем вызвал особое восхищение разносторонностью военных навыков, одолел каменный забор, а, увидев генерала - пехотинца, промаршировал и так щёлкнул, став навытяжку перед отставником, что тот беспокойно спросил: "Ты что?". Солдат молчал, в душе ожидая приказа. В его ушах стоял непрерывный бой барабанов, слышался зов трубы, молодцеватые выкрики, которые искусно воспроизводил его сосед, за что чужеземцы лишили его руки и ноги, а полководец - мемуарист чуть не головы за не доблестные слова, сказанные солдатом полководцу после прочтения мемуаров. Перед глазами солдата мелькали исконные лица врагов в шлемах, касках, со щитами, мечами и даже стрелами, о которых солдат читал в истории, написанной победителями с тем блеском, который они проявляют не на полях сражений, а в летописях.

   Сумятица всё больше увеличивалась, началась давка, когда к музею стали подтягиваться колонны юных пехотинцев, моряков, лётчиков во главе с генералом - пехотинцем, рядом с которым вышагивал заслуженный деятель. В чём он был заслужен - никто не знал. Поговаривали, что он очень хорошо читает со сцены сказки всех народов, а в перерыве между сказками ещё лучше исполняет танцы народностей и даже поёт вокалом.

Генерал - пехотинец молодцеватым голосом выкрикивал команды сразу для трёх родов войск, отчего солдаты суши давили на солдат воздуха, а солдаты воздуха на солдат моря. Возникла такая неразбериха, что заслуженный деятель, уже подобравший танец победителей и вспомнивший сказку о грозных завоевателях и даже поставивший свой вокал в самое похвальное положение, был сбит марширующими колоннами, от топота которых проснулся дворник, которого считали мёртвым, так как он недвижимо лежал ужо третьи сутки, и все, проходя мимо, спорили, когда же его будут хоронить. Оживший мертвец, увидев пожарников, которые лихорадочно выискивали отблески огня, и, почувствовав сухоту в горле закричал "Воды!". Истомившиеся пожарники направили воду на голос, тотчас последовал другой крик, возвещавший о "потопе". Вода, обрушившаяся на толпу, и гул, поднявшийся над ней, вывел из оцепенения признанного учёного недр, заведовавшего вулканической кафедрой в одном институте.

   Вулканолог, обладавший зычной глоткой, возмужавшей в научных спорах о грозных явлениях природы, незамедлительно подал свой голос в защиту землетрясения. Землетрясение вызвало ещё большую панику, начали кричать о каких-то невиданных грозных явлениях природы... конце света, страшном суде... Появились служители культа в черных сутанах, грешники и кающиеся, в числе последних атеист, ранее разносивший в пух и прах архангелов, трубный зов, мистические числа и восхвалявший силу атома. Научная кафедра тоже не осталась в стороне, и поклонники теории пришельцев уже довольно потирали руки, готовясь к встрече с отдалёнными братьями по разуму, а их противники с реалистическими взглядами, которыми они выслужили и должности, и пенсии, готовили контраргументы, когда из музея вышел дворник и, крякнув от досады, попытался переломить шашку о колено. Все утихли, а атеист, уже успевший осенить себя крестом и натянувший чёрную сутану, пробормотал: "Так вот оно что". Тотчас вспомнили старика и тотчас забыли. Дружественным иностранным гостям сообщили о его болезни, одна отечественная газета даже напечатала некролог о смерти старика, о котором скептически отозвался иностранный голос.

   Перемены сначала с удивительной быстротой охватили музей. Шла такая кутерьма и путаница, что даже иностранный голос, вещавший зло и язвительно, сбился с толка и понёс небывалую околёсицу, его поклонники махнули на него рукой, усомнившись во здравии ума его. Ничего вразумительного не мог сказать даже самый известный наблюдатель - исследователь. Он по школьной привычке грыз ручку и после каждого дружного выкрика толпы, означавшего появление личности, которая возвещала порядок, благоденствие и процветание, торопливо записывал личность в тетрадь в клеточку, а его сподвижники лихорадочно разыскивали её следы и отпечатки в великих знамениях прошлого. Следов личности, как правило, в знамениях не находилось и их приходилось создавать научным воображением. Новая личность, ещё не успев как следует очернить своего предшественника, который в свою очередь чернил другого предшественника, так что трудно было разобраться в великодержавных красках, сменялась ещё более новейшей, возвещавшей ещё больший порядок, благоденствие, процветание... Все улицы были запружены шествиями. Всё было похоже на карнавал. Появились какие-то светлости, высочества, величества, мессии, авантюристы... другие вершители человеческих судеб с великими откровениями, прорицаниями и пророчествами.

   Во время этих событий старик сидел в комнатке с клетчатыми окнами, где уже находился и хранитель музея, который и признался, что всё произошло по благородному вдохновению и душевной путанности. 

   На этом можно было бы и закончить, если б не фантастическое продолжение. Старик бесследно исчез, а вместе с ним бесследно исчез и музей.