«Про кровь, про казнь, про суд…»

На модерации Отложенный

Прозорливее многих современников октябрьские события осмыслил Максимилиан Волошин.

Еще на заре века, в 1905 г., Волошин, чувствуя, что Россия перешагнула круг безумия, справедливости и отмщения», обозначит логику надвигающихся на страну кровавых лет:

 

Кто раз испил хмельной отравы гнева,

Тот станет палачом иль жертвой палача.

 

В первый день 1917 года Волошин напишет: «В эпоху всеобщего ожесточения и слепоты надо, чтобы оставались люди, которые могут противиться чувству мести и ненависти и заклинать обезумевшую реальность благословением».

В ноябре 1917 в письме к М. Сабашниковой заметит: «И мы еще далеко не достигли самого худшего». Хотя оно уже свершилось. В поэтическом отклике на Брестский мир появится ощущение безысходности:

 

Ее мы прогалдели, проболтали

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях.

 

Ужас происходящего заключается в том, что «Родину народ сам выволок на гноище, как падаль». Иронично звучит 23 ноября 1917 года лозунгово-плакатная лексика: «Не надо ли кому земли, республик да свобод, гражданских прав?»

«Началась остервенелая борьба двух классов: буржуазии и пролетариата, которые в сущности друг на друга похожи как жадностью к материальным благам и комфорту, так и своим невежеством, косностью и полным отсутствием идеи духовной свободы».

Волошин создает целую портретную галерею участников революции.

Вот матрос, который «громил дома, ища поживы, награбленное грабил, пил». Чего в нем больше: человеческого? звериного? Взгляд у него - «мутный, злой, как у дворняги».

Что же будет делать «буйная орава» красноармейцев на улицах революционного Петрограда?

 

Высаживать дверь прикладом,

Толпою врываться в дом.

 

Пройдет по улицам этого города «большевик - зверь зверем», который «буржуям общую устраивал резню». Вслушайтесь, как он «хлещет площадною бранью». Это его «терминология» слышна по всей стране: «брали на мушку», «ставили к стенке», «списывали а расход».

Появится в этом ряду и спекулянт, чтобы «жонглировать то совестью, то ситцем».

А в газетах, на плакатах будет «бред о буржуазном зле, о светлых пролетариатах, мещанском рае на земле».

Что будет стоять за братоубийственной бойней? «Голод». «Террор». «Красная Пасха».

Революция, по Волошину, уподоблена одержимостью бесами. Поэт напишет: «Святая Русь покрыта Русью грешной». Он видит, как «демоны глухонемые» «древние рушат своды» и

 

Собою бездны озаряя, они не видят ничего,

Они творят, не постигая предназначенья своего.

 

Поэт же «видит современность только с религиозной, а не с политической точки зрения».

Он верит в правоту Верховных сил. Россия, охваченная пламенем революции, представлена в Библейском образе:

 

Мы погибаем, не умирая,

Дух обнажаем до дна.

Дивное Диво - горит, не сгорая,

Неопалимая Купина!

 

Маршрутом «катастроф, падений и безумий» назвал поэт события 1917 года. Но этот кровавый путь народа укрепил в Волошине веру в добро. Зло можно победить. Молитвой «за тех и за других». Плачем, о тех «кому долго жить». Радостью о «преосуществлении человека».

Поэт не только свидетель, но и соучастник произошедшего со страной:

 

Я не сам ли выбрал час рождения,

Век и царство, область и народ,

Чтоб пройти сквозь муки и прощения

Совести, огня и вод.

 

Элэна Арушанян, ученица 10 класса

МБОУ СОШ № 84 г. Екатеринбурга