Устав бенедиктинцев и жизнь в монастыре

Одним из самых известных основателей западного монашества был Мартин Турский, считавший для себя образцом Антония Великого. По профессии он был военным, но отличался добротой и состраданием: как-то зимой в мороз одел замерзшего человека, разорвав собственный плащ. 

Св. Мартин и нищий

Уйдя в отставку, Мартин основал монашеское общежитие близ Пуатье, следуя тем же строгим правилам, что практиковались в Египте: уединенная жизнь, безмолвие, питание один раз в день. Монахи не имели ничего своего и жили за счет милостыни, селились в пещерах или деревянных хижинах и носили власяницу из верблюжьего волоса, подражая Иоанну Крестителю. 

Однако суровый аскетизм Мартина Турского в Европе не прижился, так же, как и аскеза египетских отцов. Монахи жаловались Мартину Турскому: «Было бы бесчеловечно нас, людей галльской нации, заставлять жить по образу ангелов».

Гораздо большее влияние на западное монашество оказал итальянец Бенедикт из Нурсии, потомок древнего римского рода Анициев (родился в 480 году). Почувствовав отвращение к светской жизни в Риме, он ушел в отшельники, жил сначала в пещере, куда ему спускали пищу на веревке, потом перебрался в развалины старой крепости, где основал знаменитый Монтекассинский монастырь. 

Св. Бенедикт

Устав Бенедикта Нурсийского был легче и мягче, чем у восточных подвижников, здесь не было никаких аскетических крайностей, требовались только порядок, прилежание и терпение. Бенедикт писал, что хотел создать «школу для служения Господу, где не будет ничего слишком строгого или тягостного». 

По правилам Бенедикта кандидат в монахи в течение года проходил испытание и давал письменную клятву никогда не оставлять монашеского звания. Монахи считали себя «воинами Господа», которые сражаются в «братском строю». Их служение – это militare, военная служба, для которой требуется беспрекословная дисциплина. Аббат как военачальник, отдает приказ, а монах, как рядовой воин, исполняет его без рассуждений. У аббата были помощники-офицеры: заместитель, называемый приором, и «старшины», руководившие группами из 10 монахов (их называли также «деканами», то есть десятниками).

Важнейшими принципами бенедектинского устава были нестяжание и молчание. Бенедикт требовал с корнем вырывать порок владения чем бы то ни было. «Нельзя обладать даже собственным своим телом или своими желаниями, но следует во всем необходимом надеяться на отца монастыря». 

Св. Бенедикт и монахи-бенедиктинцы. Настенная роспись из монастыря г. Нима. Франция. 1129 г.

Инок отрекался от своего имущества и собственной воли, предавая себя в полное послушание настоятелю. Без его решения монах не мог видеться даже со своими родителями. Если ему что-то приносили, он не должен был к этому прикасаться, пока ему не разрешит настоятель. Говорить разрешалось только в случае необходимости, а шутки и смех не допускались вовсе. 

Все делалось в полной тишине, за работой не было слышно даже скрипа пера у переписчика, как будто «в комнате нет ни одного брата», как гласил устав. Слова не произносились вслух, а писались на дощечках или заменялись жестами. Существовал даже особый словарь жестов, разный в разных монастырях. 

Например, чтобы обозначить хлеб, рисовали в воздухе круг, пирог изображали, чертя на ладони крест, знаком молока был палец, который сосали во рту, а рыбой – линия, проведенная между бровями. Были придуманы специальные жесты, чтобы отличать ржаной хлеб от пшеничного, вино с пряностями – от вина с медом. 

Язык жестов со временем так разросся и усложнился, что мог соперничать с настоящим языком. Один паломник как-то посетил монастырь, где иноки, дав обет молчания, с необыкновенной легкостью и быстротой общались жестами. Насмотревшись на них, он сказал, что в жизни не видел таких болтунов.

Обитатель монастыря никогда не оставался в одиночестве: сон, еда, работа, молитва – все делалось вместе. Монахи спали в огромных не отапливаемых дормиториях, где для освещения всю ночь горела свеча или плававшая в воске пакля. Постелью служил соломенный тюфяк, на который ложились, подложив под голову набитую соломой подушку и накрывшись одеялом из грубого сукна или козьей шерсти. 

В кровати лежали одетыми, как солдаты в карауле, чтобы по первому зову аббата встать и идти на службу. Если спавший монах не вставал при первом ударе колокола, его наказывали: он должен был брать в руки фонарь и искать другого проспавшего монаха. Если такой находился, он ставил ему ноги фонарь, и тот перенимал эстафету, пока в конце концов не поднимались все.

Основной девиз был ora et labora – «молись и трудись». Иноки занимались земледелием, корчевали лес, распахивали целину, возделывали виноградники, рыли пруды и разводили рыбу. На огородах выращивали овощи и лекарственные растения, в садах – фрукты. 

Монах-переписчик

Монахи устраивали пивоварни и винокурни, сыроварни, мастерские, разводили овец, искали дикий мед и заводили пасеки, топили воск, добывали уголь, руду и соль, производили стекло, витражи, черепицу, кирпичи и ювелирные изделия, выделывали кожу, мололи муку на мельницах и пекли хлеб, строили дороги и мосты, ковали железо, осушали болота и прокладывали каналы. И это при том, что под монастыри отводились самые непригодные земли – лесная глушь, болота, пустоши. 

Несмотря на затворнический образ жизни, монахи нередко путешествовали по поручению аббата и делам монастыря. Это были трудные и опасные поездки. Путникам приходилось пробираться сквозь дремучие леса, полные диких зверей и разбойников. Простая переправа через реку становилась головоломной задачей: удобных бродов было мало, а мостов еще меньше. В половодье их затопляло или уносило теченьем, а те, что оставались, находились в таком плачевном состоянии и зияли такими дырами, что переходить по ним можно было только днем, да и то с большой осторожностью.

Распорядок дня 

Монахи ложились спать около 7 вечера. В полночь они вставали на всенощную, в половине третьего снова ложились спать, но через полтора часа уже поднимались на утреню. Ночные часы считались самыми подходящими для молитвы: в это время везде царят тишина и покой, дух светел и молитвы легко летят к небу. К тому же по ночам все остальные спят и никто не молится – монахи заполняли этот пробел. Когда корабль французского короля однажды начал тонуть в море, тот закричал: нам бы только продержаться, пока монахи не встанут на утреню, их молитвы нас спасут!

В монастырях не топили, поэтому температура зимой по ночам опускалась до минус 15 градусов. Исключение делалось для храма: когда было слишком холодно для богослужений, в церковь приносили железный шар, наполненный горящими углями. 

После утрени монахи спали еще примерно час и в 6 утра начинали уже настоящий день. За утренним туалетом следовала личная молитва, потом первый из так называемых «часов» – специальных молитв, обязательно читавшихся в течение дня. 

Заседание капитула в монастыре

После часов начинался капитул – общее собрание монастыря. На нем рассматривались административные и хозяйственные дела, затем происходил «обвинительный капитул», где монахи каялись в совершенных ими проступках или прегрешениях. На обвинительном капитуле монахи не только каялись в своих грехах, но и обвиняли в них других. Существовал даже специальный «шпион», который следил за монахами и записывал их прегрешения.

Кающийся монах приходил в капитульный зал босым и обнаженным по пояс, обвязав вокруг тела рукава рубашки и накинув на левую руку подрясник. Протянув настоятелю розги, он простирался перед ним на полу и просил прощения, а потом получал удары розгами соответственно наказанию. 

Все службы виновный проводил, простершись ниц или стоя, как изгой, у дверей церкви. Пищу он ел без благословения, не мог петь и читать тексты вместе с другими, целовать Евангелия и причащаться. В особых случаях монаха помещали в тюрьму, темную яму без окон и дверей, иногда с кандалами на ногах.

Фреска Луки Синьорелли из капеллы Сан Брицио собора в Орвието.

«История святого Бенедикта».

В 7.30 наступало время утренней мессы, дальше следовали личная молитва, потом снова часы, работа до половины двенадцатого, опять часы и ровно в полдень – первая трапеза и час послеполуденного отдыха.

Питались бенедектинцы скудно, но все же лучше, чем восточные отшельники. «Если киринеянин (Киринея – греческий город в Северной Африке) способен питаться лишь вареными травами и перловым хлебом, то к этому его приучила природа и необходимость, – говорили братья. – Но мы, галлы, не в состоянии вести ангельский образ жизни».

Во время постов монахи ели один раз в день: эта трапеза происходила в первой половине дня и называлась prandium (завтрак или закуска). В постные дни, то есть понедельник, среду и пятницу, подавали вареные бобы и овощи, два яйца и кусок сыра, в остальное дни недели к этому добавлялась еще три яйца.

Монахи в трапезной

Каждый день монах получал небольшую порцию хлеба и вина, которое разливали в специальные сосуды – «юсты» (что значит «справедливость») сразу на двоих человек, поэтому братьям приходилось пить из него по очереди. Когда посты заканчивались, к прандиуму добавлялась cena (обед) – вечерняя трапеза, состоявшая только из фруктов и хлеба.

С 2 часов дня примерно до половины пятого время отводилось часам и работе. Псалмы пели постоянно: когда шли на работу, когда возвращались и когда работали. Но со временем монахи все меньше уделяли внимания физическому труду и все больше – молитве. По уставу их долг был «утешать бедных, одевать нагих, помогать несчастным, поддерживать сокрушенных сердцем», а не работать.

Поэтому вместо монахов в монастырях трудились конверсы, то есть «обращенные», – миряне, давшие обет во всем помогать монахам и служить им своим трудом. Их также называли barbate, «бородатыми», потому что, в отличие от монахов, они не брили бороды, и illiterati, «неграмотными», поскольку они не умели читать и не могли принимать участие в пении и чтении священных книг.

Около пяти начиналась вечерня, в половине шестого происходила вторая трапеза (кроме постных дней), в 18.00 – повечерие и отбой.

Однажды кто-то из придворных, чтобы скомпрометировать святого Гильома Верчельского, подослал к нему блудницу, которая пообещала его совратить. Святой сделал вид, что готов уступить ее желанию, и сказал, что согласится с ней согрешить, если она ляжет на его постель. Он отвел ее в свою келью и показал ложе, полное горячих угольев: на них он и спал, умерщвляя свою плоть.

Болезнь и добрые дела

Больные монахи попадали в лазарет, где кормили гораздо лучше и даже давали мясо. Поэтому пребывание в лазарете рассматривалось как падение, и попасть туда было трудно. Заболевший должен был на собрании капитула попросить прощения за свою слабость и объявить: «Я болен и не могу следовать правилам жизни общины». Настоятель давал ему два-три дня отдыха, и если после этого монах по-прежнему чувствовал себя больным, он снова объявлял, что болен, и получал возможность лечь в лазарет.

Через три дня, если улучшения не наступало, приор монастыря лично приносил ему мясо. Все это время монах считался как бы отверженным, не мог причащаться и присутствовать на службах. После возвращения он снова просил у капитула прощения за невоздержанность в пище и проходил покаяние, прежде чем вернуться к монашеской жизни.

Хуго ван дер Гус . Портрет бенедиктинского монаха. 1478

Многие монастыри держали больницы не только для себя, но и для бедняков, где их лечили бесплатно. Раз в неделю монахи ходили по деревням и выясняли, нет ли где одиноких больных, нуждающихся в помощи, и если такие находились, навещали страдальца, расспрашивали о его нуждах и старались их удовлетворить.

Некоторые ордена целиком посвящали себя уходу за больными, прокаженными и умалишенными или погре​***и умерших от чумы. Были и дома для престарелых, богадельни для инвалидов и ветеранов, доживавших в них свои дни.

Под посохом аббата

Вообще, монастырская жизнь имела свои преимущества, которые для многих делали положение монахов почти завидным. Несмотря на жесткую дисциплину, они чувствовали себя свободней, чем большинство мирян. Иноки были сами себе хозяева и работали только на себя: они подчинялись лишь аббату, который сам подчинялся уставу монастыря. Их учили грамоте и письму, давали зачатки науки и культуры, расширяя кругозор до пределов, недоступных обычным жителям Европы.

Монастырские стены и христианское благочестие защищали от разбойничьих набегов и междоусобных войн. Благодаря развитым хозяйствам монахи всегда имели достаток и не боялись голода. «Хорошо живется под посохом аббата», – говорили в Средневековье.

Аббатство бенедиктинцев Санкт-Ламбрехт

Именно в монастырских стенах, словно оранжерейный цветок, процветало редкое в то время качество, которое можно называть современным словом «гуманность». Внимательное и заботливое отношение к личности, прямо идущее от христианских заповедей, благоговейно соблюдалось монахами, по крайней мере, с внешней стороны.

Собиравшимся у ворот нищим регулярно раздавалась милостыня, часто спасавшая их от голода. В странноприимных домах, или домах для бедняков, всем постояльцам бесплатно давали хлеб и вино в таком же количестве, в каком они полагались самим монахам. Для паломников и путешествующих устраивались гостиницы, где по уставу любого странника следовало принимать как самого Христа. Некоторые состоятельные аббатства даже выкупали пленных христиан у арабов и берберских пиратов.

Джованни Франческо Карото. Портрет молодого бенедиктинца

Сходные принципы действовали и внутри монастыря. В уставе св. Бенедикта говорилось, что если хочешь кого-то наказать, сначала поставь себя на место совершившего проступок, а потом наказывай его так, как наказал бы сам себя. Всегда лучше переборщить с мягкостью, чем с суровостью. Даже обличать грешника надо деликатно, чтобы «поправить», а не «поранить».

В отношениях между монахами должны проявляться смирение и учтивость. Младшие встают перед старшими, предлагая им свое место, но имеют право им возражать и высказывать свое мнение, только без высокомерия. Старшие должны выслушивать младших ласково и уважительно. Никакие грубые и бранные слова не дозволяются. Надо напомнить, что все это говорилось и делалось в то время, когда нравы повсеместно были безобразно грубыми и дикими.

Прах и пепел

Смерть в эти суровые времена всегда стояла рядом, и монахи были готовы к ней лучше, чем кто-либо другой. Чтобы помнить о смерти, они ставили у входа в церковь гроб или выкапывали могильную яму и каждый день бросали в нее горсть земли.

Когда монах умирал, всех созывали к его кровати; на полу расстилали власяницу, посыпали сверху пеплом фигуру креста и укладывали на него умирающего. Инок прощался с братьями, целуя их и прося прощения за все, чем перед ними согрешил, а они вполголоса пели Символ Веры. Если агония затягивалась, кто-нибудь один оставался у его ложа и читал о Страстях Господних.

Джотто. Сцены из жизни св. Франциска

После смерти монаха обмывали, помазывали маслом и облачали в новую одежду, окропленную святой водой и окуренную ладаном; на лицо ему опускали капюшон. Его клали на доску, и братья, оставив все дела, бодрствовали вокруг покойного до момента похорон. Часто тело опускали прямо в землю, без гроба, завернув только в белый саван; над могилой ставился простой крест, без имени и дат; иногда на нем писали какое-нибудь изречение, вроде: «Ныне прах и пепел».

Монахи пели молитвы и псалмы, потом возвращались в монастырь, гасили свечи и облачались во все черное; колокола надолго умолкали. Ежедневную порцию пищи монаха после его смерти в течение месяца (а иногда и года) раздавали беднякам. Тридцать дней ежедневно служились поминальные службы, а по соседним монастырям рассылались скороходы, чтобы известить о смерти брата. В каждом монастыре к извещению о смерти дописывались соболезнования, душеполезные изречения или хвалебные стихи покойному: получался огромный «свиток мертвых», доходивший до 20 метров в длину.