Продолжение. Перестроечные приключения Ляпти и Капы.

            Третья глава.  Реванш.

   До первой стипендии было три месяца и два барьера: вступительные экзамены и пятикопеечный бюджет, который нуждался в срочном пополнении.

   Ляптя отослала домой бумажного гонца с вестью: "Сдала первый экзамен". Телеграммы, взывающие о помощи, исчезали в проклятом Бермудском треугольнике.

   За две недели Ляптя задолжала сторожу за амортизацию раскладушки. Долг начальнику ЖЭКа не укладывался в астрономическую цифру. На домоуправление каждый день обрушивались бедствия. Повинна в них была провинциалка, успевшая захапать и продать не только тридцать белоснежных импортных унитазов, но и десять отечественных чугунных ванн.

   Хлопоты начались, когда Ляптя увидела осоловевшего хозяина раскладушки с крючковатым, цвета жгучего чилийского перца носом. Она спряталась за мусорный короб в осаде обленившихся голубей, которые испугано шарахались от стремительных атак юрких воробьёв и послала сторожу мысленное приказание: пройти мимо.

   Сторож оказался сущим Кощеем.

- Чую, - сказал он. - Должок.

   Сторож был в красных армейских галифе. На опавших плечах, как бурка, болталась цыганская кофта, пропитанная терпким подвальным запахом, перемешанным с пивным.

- Чапай, - выдала похвалу Ляптя, - только без кобылы, - и улыбнулась.

   Великолепными улыбками она уже владела в совершенстве. В подвале был тусклый треугольный кусок зеркала, выдраенный до солнечного блеска, перед которым она изучала великую магию империи человечков с номерками. Улыбка ткнулась в «стерню» на щеках сторожа и дала сбой.

   Рассчитаться со сторожем Ляптя решила пожарным инвентарем. Она изъяла его с одноногого, деревянного   щита, в середине которого находился внушительный, покрытый ржавыми окалинами пустой огнетушитель, отзывавшийся сердитым «голосом», когда Ляптя щёлкала по нему.

   Лифтерша: пенсионная утеплённая фуфайкой и валенками бабушка в громадных очках, в которых отражались, словно синее летнее небо глаза, утверждала, что отвечает за него головой.

- Ты что говоришь, бабушка? - возмущалась Ляптя. — Это же несравнимые вещи.

- Да это не я сравниваю!

   Лифтерша указывала на просторное окно и шепотом называла имя. Окно было с бельевым балкончиком. Имя звучным.

   Сторожу Ляптя заявила, что на пожарный инвентарь имеется очень приличный покупатель с приличной и достойной ценой и показала на окно с балкончиком.

- А сама, почему не продаешь? - хмуро спросил сторож.

- Хватки у меня нет, - вздохнула она. - Ты - крутой.

   Это была высшая похвала.

- А если что! - сторож угрюмо нацелился на Ляптю, а потом на балкончик, который даже осел от его взгляда. - Я его поприжму.

   Ляпте хотелось знать, как прижимают покупателей.

- Я продавец, а ты покупатель, - сказал сторож - Что должно быть у покупателя? Хруст. - Он пробежал по карманам Ляпти. - Голь, - с огорчением закончил он.

- Кто ж так определяет покупателя, - с насмешкой ответила Ляптя.

   Выудить в карманах сторожа удалось копейки. Добыча сверкнула на ладони Ляпти. Рука сторожа тотчас слизала ее и упрятала в бездонные недра армейских галифе.

- Продавец у покупателя отнимает бабки? – вскинулась Ляптя.

   Нос сторожа словно макнули в красные чернила. Стало тихо. Было только слышно, как в коробе скребутся голуби. Тишину разрядил сторож.

- Ты на кого руку подняла? - прошептал он. - Я сейчас начальника милиции кликну.

   Шепот вспугнул голубей. Оглушительная, заливчатая трель Ляпти совершенно сбила сторожа с толка. Кофта тотчас перекочевала на её плечи. Сторож попытался обвинить Ляптю в нечестной торговой сделке и несанкционированном воровстве государственного добра. Ляптя пошла по стопам администратора жэка.

   Только сумасшедший начальник милиции может поверить, что Ляптя хапнула государственное добро, чтобы отдать за здорово живешь.

- Не за здорово живешь, а чтобы вернуть должок, - мягко поправил сторож, подбирая отвисшее под носом и мягко погрозил Ляпте.

- Разве я брала у тебя в долг? - возмутилась Ляптя.

   Свидетелей не было. Отсутствовала даже выручка... единственное доказательство. Сторож вытер «плачущий» лоб, завернул пожарный инвентарь в чёрный кусок брезента и направился к окну с балкончиком. Ляптя - к лифтерше.

   Бабушка сидела в позе спирита, шевелила губами и напряженно смотрела на осиротевший щит, пытаясь вызвать дух исчезнувшего инструмента. Лифтёрша оказалась толковой. Выслушав план Ляпти, она направилась к телефону. С балкончика уже сыпались куски штукатурки, слетало бельё. По двору, поглядывая на балкончик, спешно бежал вокзальный старшина, на ходу расстегивая кобуру, в фуражке, мундире с блестящими пуговицами, но в доколенных, хлопчатых в желтую полоску трусах и синих кроссовках, обутых на скорую руку. Слышались отчаянные крики. Сторож пытался избавиться от поличного. Он видел Ляптю, целился в нее багром в левой руке и огнетушителем в правой и кричал о страшном суде над ней.

   В страшном суде, по мнению Ляпти, нуждались опустошившие провинциальный бюджет обидчики.

   На рынке возле вокзала она прошла вдоль овощного и фруктового ряда и остановилась напротив азиата в тюбетейке, расшитой восточными сладостями. Он выставлял дыни, похожие на мины. Они целились в грудь и отпугивали покупателей. Ляптя захватила дыню и пристроила ее под мышку.

- Сначала ее нужно взвесить, - завибрировал азиат. - Потом заплатить, а после взять.

   Это была сложная механика и Ляптя решила ее упростить.

- Взвесим, когда я ее съем.

   Поведение Ляпти покупателям понравилось. Человеку в тюбетейке тоже.

- Дарю, - проскрежетал он, сужая глаза до щелей дота. - Когда стемнеет, приходи. Еще дам.

   В дыне Ляптя аккуратно вырезала треугольник, обчистила внутри и, засыпав песком, отправилась на поиски покупателя. Первый раз в городе Ляпте сопутствовала удача. Покупателем оказался вокзальный старшина, застегнувший сторожа в обезьянник.

- На память о нашей дружбе, - сказала Ляптя, - продаю со скидкой. Благотворительная акция

- А почему она такая тяжелая? - подозрительно спросил милиционер.

- А мне посоветовали ее утяжелить хорошими мыслями о хорошем человеке, она так слаще будет, - ответила Ляптя.

   Советчиком оказался человек в тюбетейке, ненавидевший казённые мундиры, которые обкладывали дыни непомерной данью и обирали его.

   Ляптя уже покидала рынок, когда треугольник вывалился и из дыни, как из песочных часов, посыпался песок.

- Верни бабки, - рявкнул старшина. - Ты что же с азиатом всучила, сволочи?

- Что, что? - вздохнула Ляптя после пробега по задворкам. - Песочные часы.

   Над деревянными крышами рынка, словно бумажные змеи, закружили милицейская фуражка и тюбетейка.

   За вокзалом высилась гостиница, где Ляпте отказали в ночлеге. Администратор и швейцар нуждались в хорошей порке. Был риск, была и надежда.

   Гостиница стояла на запрессованном в гранит берегу реки, которая задыхалась от масляных пятен, покрывавших ее «тело», словно язвы. Зодчий гостиницы обладал гигантоманией. Он возвел здание размером с планету средней космической величины, от которой исходило голубое сияние. Вход на планету преграждал сухопарый человек с золотистыми галунами. Ляптя направилась в холл с зеркалами. Швейцар остановил eё за сто шагов. Окрик, словно молния, ударил в Ляптю. Она фрагментарно изложила просьбу: переночевать. Ответ был знакомый. В холле было тепло. Среди фикусов и тещиных языков отдыхали путешественники. Ляптя двинулась на швейцара.

- У вас тут когда-нибудь кино снимали? - спросила она.

- Даже иностранцы, - улыбнулся швейцар.

   Улыбка мигом соскочила с его лица, когда он оказался под мощным в стальных угольниках чемоданным тараном, который отбросил швейцара на уснувшего в позе лотоса восточного человека в белой шелковистой чалме. Восточный смял мелкого европейского с фотоаппаратом в сверкающих кнопочках и рычажках, а европейский сбил бугристого заатлантического с толстенной, кубинской сигарой и в клубах пахучего дыма, которая, сорвавшись с его губ, заметалась, словно бешенная, нанося лобовые удары и, выдохнувшись, припечатала сухопарого.

- Ты что сделала, зараза? - прошептал швейцар с обугленным лицом.

   Он стоял в позе кентавра. Его спину седлал восточный гость. Восточного - европейский. Венчал сооружение гость с Атлантики.

   Внутри гостиницы Ляпте особенно понравились иностранцы. При ее появлении они выставили фотоаппараты.

   Впервые в жизни Ляптя стояла под вспышками. Чувство величия могучими импульсами проникало в сердце, которое работало, как проснувшийся вулкан. Ляптя ощущала от вспышек мягкие ожоги на лице.

   Не так ли и мы стремимся попасть под вспышки, чтобы покрасоваться собой и оставить свою земную тень на память будущим потомкам, которые повторят наш путь, как мы повторяем путь предков.

   На круги своя ее вернул шепот швейцара с оторванным галуном.

- Поворачивай назад, падла!

   Циклон мыслей бушевал в голове человека с галунами. Ляптя чувствовала дыхание циклона. Он жег ее затылок. Она ощущала даже слабый запах гари. Ляптя оказалась на мраморной лестнице. По бокам, как в почетном карауле, стояли гости и щелкали затворами. За спиной иностранцев метались соотечественники, при взгляде на которых сердце Ляпти проваливалось в бездну. Из коридоров прибывали дополнительные столичные силы.

- Поворачивай оглобли, сука!

   Швейцар улыбался гостям, как киноактер. Лестницу Ляптя и швейцар одолели вдвоем. Ляптя легко брала десять ступенек. Швейцар напрягался до хруста костей. Он поддерживал её за локоток.

   Иностранцы, глядя на пару, восторженно выкрикивали на ломанном, что это первое чудо, которое они видят в древней столице.

   Швейцар пытался сбить Ляптю с верного пути и увести в уголок. Она обходила уголки и держалась открытых пространств. На втором этаже швейцар уже не грозил, а просил.

- Как просишь? - возмутилась Ляптя. - Порядка не знаешь. - Она обронила таинственное слово "Трудно".

   Со швейцара она сняла дюжину бабок и привела в панику, оказавшись у дверей с табличкой "Администратор.