Перестроечные приключения провинциалки Ляпти и бывшей актрисы Капы

   Перестроечные приключения провинциалки Ляпти и бывшей актрисы Капы.

   Объём около 400 страниц.

Первая глава.

Битва за характеристику.

   Несколько лет назад Ляптя твердо решила ехать учиться в столичный город. Нужно было собирать копейку на дорогу. Сначала она взялась за честный заработок. Колола камень в карьере на меловых буграх, у подножья которых располагался тополиный посёлок.

   Карьер был тоннельным, как удушливая шахтная «нора», в которую Ляптя загружалась на время школьных летних каникул с утра до вечера. Орудовала тяжеловесной киркой, глотала белую пыль, похожую на первые снежинки, продиравшую горло, словно крупнозернистый наждак. Изредка выбиралась на свежий воздух, дышала запахом степных трав: полынью, чабрецом, мятой… и возвращалась, когда «нора» взрывалась матерно – угрожающими окриками.

   Катастрофа разразилась в день получения копейки. Карьерщики отпраздновали первые гроши Ляпти полынным и крепким, как серная кислота, самогоном. Ляптя попала в больницу.

- У нас в школе пьяница! - констатировал директор.

   Ляптя предприняла отчаянную попытку для восстановления репутации. Она привела к директору «друзей» по карьеру, чтобы они замолвили доброе словечко. «Друзья» выставили трёх литровые бутыли первача в директорском кабинете с запахом тройного одеколона и три дня отмачивали пропитанные потом обширные желудки. Во время попойки сгорел просторный дубовый директорский сарай с сосновыми чурками. Директор зиму кутался в чеченскую шаль ручной работы и утверждал на уроках истории, что великий француз в треуголке Наполеон был милосерднее к древней столице, чем Ляптя к его семье.

   Через год разразилась новая катастрофа. Ляптя решила разгрузить товарный пульман с зерном. Зерно она засыпала в дерюжный мешок и тащила, пока не встретила дяденьку с лихо заломленной на бритый затылок шерстяной кепке с фибровым чемоданом с блестящими замками. Чемодан был под стать дерюге.

- Тащим? - спросил дяденька.

- Тащим, - охотно пояснила Ляптя, сгоняя пот с лица.

- А что? - поинтересовался дяденька.

- Да хлеб!

- А чей хлеб?

- Да не свой.

- А куда?

- Да продать хочу. Купите.

   Дерюга перекочевала под блестящие замки. Ляптя оказалась в милиции. Очередную катастрофу прояснил батько.

- Дура, - сказал он. - Кто ж продает новому начальнику милиции.

- Да кто ж знал, что он новый и ещё с милиции, на роже не написано, - с досадой ответила Ляптя. - Старый всё брал и никого не сажал.

   С таким аттестатом у Ляпти было одно место под солнцем.

- В тайгу! - говорил директор.

   Ляптя купила гигантский красный плакат, который фосфоресцировал даже ночью, и тайком пришпилила его в кабинете директора. На плакате изображалась гигантская стройка в непроходимой, медвежьей   тайге и толпа дюжих, комсомольских молодцов с шестиструнными гитарами, острозубчатыми, «поющими» пилами и сверкающими, выдраенными до зеркального блеска лезвиями топорами. Молодцы дружелюбно, по - товарищески смотрели на директора и приглашали в непроходимость. Директор перестал спать, и через неделю, когда молодцы, забросив гитары, покинули тайгу и стали бродить в его кабинете с пилами и топорами, не выдержал и содрал плакат, а на его место пришпандорил свой портрет в чёрной рамке с кратко сжатой надписью «Все силы народа на образование»

   На выпускном вечере в спортзале процедура вручения аттестата была траурной. Духовой оркестр: поселковые лабухи – корнет, бас и оглушительный барабан не сыграл даже торжественный туш в честь Ляпти. Администратор школы смотрел на неё, как на величайшую грешницу, которую изгоняют из рая за пристрастие к дурным земным привычкам.

   На каракубе устало дышал отживший свой век, бывший самым мощным паровозом в Европе «Иосиф Сталин», выпуская клубы черного дыма, от которых задыхались акации и тополя, а из бусугарни доносились громкое цоканье стаканов, когда Ляптя направилась домой.

Насущных проблем было две: выманить у родителей недостающую копейку на дорогу в город и завтра получить у директора школы отменную характеристику.

   Родительница читала «Библию» в чёрном кожаном переплёте. Батька играл на кременчугской гармошке.

- Кто ж так встречает человека с будущим дипломом? - бросила Ляптя.

- Ты аттестат покажи!

   Аттестат отражал качество мозгов Ляпти, как «Библия» жизнь святых. Иисус на убранной в белые рушники иконе и в деревянном окладе в углу растеряно улыбнулся.

- Твоя школа. - Родительница сурово посмотрела на супруга и прошлась рукой по «Библии» так, что красная лампадка под иконой с потускневшими цветами из фольги зашлась, как маятник. - Моя пенсия отражает заботу государства обо мне. Смотри, как бы эта забота не оказалась меньше.

- Если забота окажется меньше тут, - батько похлопал по карману, - то у тебя будет забот больше там. - Он показал на лоб супруги.

   О человеке с будущим дипломом родители забыли.

- Что ж мне над покойниками читать? - возмутилась Ляптя. - И на толоках играть?

   Похороны и толоки давали доход. Родитель добывал хлеб барыней на гармошке, родительница – читкой сто пятьюдесятью псалмами.

- А почему и не почитать? - отбрила мать. - Язык не отвалится.

   Город был в могущественных соблазнах и без «Библии».

- А от гармошки пальцы не отсохнут, - заметил батько.

   Без Ляпти он не находил из бусугарни дорогу домой.

- Так, - сказала Ляптя. - один раз вы уже отговаривали меня. Напомнить?

   Она вытащила рекламный журнал. В журнале все была техника: лайнеры, которые парили над алюминиевыми мисками, деревянными ложками, и быстроходные катера, выбивая хвостами такую воду, что она заливала комнаты, и родителям приходилось спать на мокрых простынях и укрываться мокрыми одеялами.

- Завтра, - сказала Ляптя, - я получаю паспорт. И могу ехать куда угодно.

   Генеральная линия дала трещину, когда батько, перечислив права паспорта, дошел до одного права, которое не давал паспорт.

- Какое? - поинтересовалась Ляптя.

- Бесплатно получать гроши!

   Это был существенный недодел паспорта.

- Экспроприировать я твой банк, мать, не буду, - после молчания сказала Ляптя.

   Банком был старинный, пузатый комод с печатями из воска, который родительница соскребала в церкви из отгоревших свеч. В его бездонных недрах она прятала капитал.

- У меня главное идея.

   В комнату, словно вкатилась огненная шаровая молния, когда Ляптя изложила идею. Она пообещала ограбить школу.

- Ну? Хотите видеть меня арестанткой или студенткой? Выбирайте.

   Родители выбрали ремень.

- Отпорем.

   Ляптя отреагировала стойко.

- А денег много надо?

   Лампадка под иконой замигала, как маяк. Крупные суммы родительница любила брать, но не отдавать.

- А может, не поедешь? - тихо сказала мать.

   Руки матери и батька были потрескавшимися. В них уже медленно умирала кровь.

- Ехать нужно, - вздохнула Ляптя. - Кто ж вас докармливать будет? У батька что за пенсия.

   Она показала мизинец, полмизинца, четверть мизинца…

- Знаю, как вы докармливаете, - махнула родительница. - Завьетесь после института и концов не найдешь.

- Концы найдут, - уверенно сказала Ляптя. - Милиция.

   Родители усмехнулись.

- Наш начальник милиции из бусугарни не вылазит.

   По закону начальник милиции в случае исчезновения Ляпти должен был вылезти из бусугарни и найти ее.

   Иисус с осуждением посмотрел на родителей, когда копейка осела в кармане Ляпти.

- Ты, мать, дай мне еще денег, - сказала Ляптя. - Я так лучше буду думать, как завтра получить хорошую характеристику.

   Ляптя вышла к родителям, когда в посадках, вздрагивая от ленивых гудков тепловозов, просыпались акации.

   Батько смотрел на гармошку. Он мог выжать барыню с переборами в самом критичном состоянии, но не идею, как получить дочке от директора хорошую характеристику. Мать листала жизнеописание святых. В библейском фолианте были отличные аттестаты. Родительница пошла бы даже на кощунство: вписала бы дочку в «Библию». Директор скорее наложил бы на себя руки, чем подписался под святой Ляптей.

- Ну! - Ляптя нацелилась на батьку. - Что за ночь придумал?

- С утра не ходи. С утра хороших характеристик не дают.

   Ляптя нацелилась на родительницу.

- Пусть батько напишет письмо генералу, с которым воевал.

   Мать посмотрела на фотографию. Батько в шинели с изможденным лицом. Поискала и генерала. Генерала не было.

- Так, - констатировала Ляптя. - давай, мать, мои похвальные листы за первый класс. Я директора идеей прижму.

   К школе – двухэтажному зданию, похожему на гигантский спичечный коробок - Ляптя направилась в полдень. Она сориентировалась на батьке. В этот час похмелье уже не мучило родителя.

   На ступеньках Ляптя попала в разжиженный след вчерашнего выпускного банкета и проехалась спиной по ступенькам, как по стиральной доске.

   На бледно – голубенькой стене директорского кабинета висела карта с красным кружочком, где находился институт, и с точкой, из которой Ляптя должна была выехать с отменной характеристикой.

- Читай, - сказал директор и поплотней загрузился с лысеющей головой в коричневое кресло, оббитое свежей кожей, но на проржавевших колёсиках.

   Характеристика напоминала инвентарный список старых вещей.

   Директор начал просто: за десять лет государство израсходовало на Ляптю большие гроши. Ляптя начала еще проще:

- А какие бабки вбухало государство на вас?

   На директора государство израсходовало еще больше бабок. Меньшие заставили б директора плюнуть на учеников и податься из школы.

   Директор достал батистовый платок. Ляптя сказала кратко: через час она должна получить паспорт. Директор сказал еще короче: забирай характеристику и уматывайся.

- Куда? - спросила Ляптя.

- За паспортом.

- Товарищ директор думает, что у начальника паспортного стола не хватает.

- Кто так думает? - тихо спросил товарищ и прошелся батистом по капельному лбу.

   Начальник паспортного стола был свояком директора. Умным и ответственным.

- Умным и ответственным? - уточнила Ляптя.- И этот умный и ответственный выдает паспорт человеку, которого нужно сажать в тюрьму?

- Поясни, - сказал директор.

- Уберите это место!

   Ляптя ткнула в похищение зерна. Вздохнула, когда на одну инвентарную вещь стало меньше.

- Теперь уматывайся, - сказал директор.

   Ляптя вытащила похвальные листы за первый класс. В государственном документе, скрепленном государственной печатью и государственными подписями, речь шла об отличнице Ляпте. Директор согласно кивнул головой. А в характеристике, тоже скрепленной государственными печатями и подписями, о пьянице Ляпте.

- Выходит, что в школе сидят сумасшедшие, которые не соображают, что делают?

- Повтори, - прошептал директор и взялся за самую большую хрустальную чернильницу.

   Грамоты были подписаны рукой директора. Рука директора дрогнула. Чернильница, словно камень из пращи, обрушилась на похвальные листы. Ляптя подсунула характеристику, которая превратилась в сплошное черное пятно.

- Пиши, что хочешь, - вздохнул директор. – Я подпишу.