Насколько Москва понимала, что спецоперация будет долгой и тяжёлой

По всей видимости, в Кремле полагали, что наше наступление станет развиваться очень быстро

Ход и перспективы специальной операции на Украине «Свободная пресса» решила обсудить с тем, кто стоял у истоков народных республик Донбасса — с главным организатором обороны шахтерского края — бывшим министром обороны ДНР Игорем Гиркиным. После событий 2014 года более известным общественности как Игорь Стрелков.

«СП»: — Хочу напомнить, что в этой студии мы встречались с вами в конце ноября минувшего года. Тогда ни о какой спецоперации и речь не шла. Трудно было представить, что она вообще начнётся и как именно начнётся. Но мы обсуждали версии.

Вы говорили в ноябре, что столкновение между Россией и Украиной неизбежно. И что нам придётся выбирать между капитуляцией и вступлением в реальный бой. При этом очень сомневались в правильном выборе Москвы. Цитата из того вашего выступления такова: «Наша страна сама атаковать Украину не будет, от слова „никогда“. Причина — удар по экономическим и личным интересам Кремля».

Но ведь в феврале 2022-го атаковали мы?

 — Да, я должен согласиться с тем, что атаковали именно мы. Если бы этого не сделали, то атака все равно была бы. Но — со стороны Украины. Чтобы предотвратить эту атаку и был нанесён наш удар.

«СП»: — Получается — удар превентивный?

— Именно превентивный. Я уже говорил об этом с вами. Украина еще прошлой зимой впервые сосредоточила очень сильную группировку для удара по Донбассу. Примерно в январе-марте 2021 года. В ответ мы со всей России стянули свои войска на то же направление. Поменьше, чем сегодня. Но тоже получилось очень внушительно.

В результате прошли какие-то переговоры. И Украина отвела часть своих войск от Донбасса. Одновременно, видимо, Киев дал гарантию, что не будет проводить операцию против Донецкой и Луганской республик. Тогда и российские войска отошли от госграницы.

Однако на всякий случай их боевая техника частично была оставлена на базах хранения Западного и Южного военных округов. А личный состав вернулся в пункты постоянной дислокации в центральную и восточную часть страны.

Второй раз ту же группировку, получается, мы начали собирать возле Украины в конце прошлого года. И даже в больших масштабах, нежели год назад. То есть (я в этом уверен!), поступила информация, что Украина снова готовится атаковать Донбасс очень мощными силами.

Но бесконечно гонять российские войска туда-сюда невозможно. Видимо, в Кремле, взвесив всю информацию, поняли, что рано или поздно Украина всё равно атакует республики. Что Украину всё равно бросят в бой ее хозяева. И решили нанести удар первыми, чтобы захватить инициативу в неизбежной схватке.

На самом деле это был сильный ход Москвы. Могу честно сказать: я не ожидал от наших властей такой решительности после семи лет бесконечных «минских процессов», которые постоянно ухудшали и политическую, и военную позицию Российской Федерации. Условно говоря, мы сумели выбрать из двух плохих вариантов не самый плохой, а просто плохой. И атаковали первыми.

«СП»: — А у вас не сложилось впечатления, что Путин решение о начале специальной операции на Украине принимал просто в пожарном порядке? Буквально в два-три дня?

Хочу сразу пояснить. Я имею ввиду печальную судьбу наших золотовалютных резервов, которые наполовину остались на Западе. Или 15000 вагонов, которые к началу боевых действий застряли на Украине и которые сейчас Киев принял решение национализировать. И много ещё чего там оказалось, чего, по идее, не должно было оказываться, если бы решение о начале спецоперации было планомерным.

— Я полагаю, что это решение о вводе войск вынашивалось достаточно давно.

«СП»: — Однако, так сказать, «красная ракета» была Кремлем дана в последний момент?

— Да, скорее всего, об этом решении знал лишь достаточно узкий круг руководителей России. Серьезное внимание было уделено секретности. Поэтому в данном случае удалось добиться внезапности как для властей Украины, так и для тех людей у нас, которые заранее могли сообщить Западу о подготовке такой спецоперации.

Но как результат — начало спецоперации действительно стало неожиданностью, видимо, и для большого числа высших руководителей нашей страны, ответственных за экономический блок, за финансовое состояние государства, за собственность Российской Федерации.

Скорее всего, эти люди не предполагали настоящей реакции Запада на то, что произошло. Возможно, у них были ожидания, что санкции снова будут больше косметическими. И больше — беспредметными, как это бывало до того. Что обнаружатся «форточки» в этих санкциях. Что какие-то страны пойдут на них, какие-то — не пойдут.

Монолитная позиция Запада, то, что практически все страны Европы не просто поддержат санкции, но и примутся усиливать их за счет собственных возможностей, — это видимо стало для Кремля неприятной неожиданностью.

Сложно судить о том, насколько Москва понимала, что спецоперация будет долгой и тяжёлой. По всей видимости, в Кремле наоборот полагали, что наше наступление станет развиваться очень быстро. И быстро приведет к очевидным стратегическим победам.

«СП»: — Вот в связи с этим, если позволите. Как вы относитесь к версии, что руководство России было в какой-то мере дезориентировано и введено в заблуждение событиями 2014 года? Тем, как, например, легко и бескровно далась нам операция в Крыму? Сейчас тоже, похоже, ждали, что как только мы вступим на землю Украины — ВСУ станет всюду поднимать «лапы кверху». А они не поднимают. По крайней мере — в массовом порядке.

— Не видимо, а точно в Москве ждали именно этого. Об этом в один голос рассказывают мои товарищи по разным прежним военным операциям, которые в том или ином статусе привлечены к планированию нынешних боевых действий.

Все они в один голос говорят, что им сверху ставили задачи, характерные для ситуации именно 2014 года. Доводя обстановку, командиры уверяли, что никакого серьёзного сопротивления со стороны вооруженных сил Украины не последует. Более того — начнется переход на сторону российских войск достаточно массовый. А местные администрации тотчас перейдут на сторону России. Так же, как это было в Крыму.

Что все так и было, свидетельствует даже косвенная информация из зоны боевых действий. В частности, вы же помните: в первые двое суток операции вообще не наносились удары по пунктам постоянной дислокации украинских войск. То есть, тогда, когда можно было нанести им действительно неприемлемые потери, когда они сидели в казармах и не успели рассредоточиться. В течение именно этих двух суток украинские войска организовано, без потерь вышли из своих пунктов дислокации и вступили с нами в бой.

Это также говорит о том, что в Москве не планировали с ними всерьез воевать. Удары наносились только по узлам связи, по отдельным командным центрам. И не более того.

Потом постепенно началась корректировка. Где-то на 3−4 сутки пришло понимание что многое на Украине пошло не так. Начались серьезные авиационные и ракетные удары.

«СП»: — То есть речь идёт о куда более длительном вооруженном конфликте, чем тот который планировался в Москве в начале?

— Да, однозначно.

«СП»: — Понятно. А как вы оцениваете темпы операции?

— Для меня не было открытием, что украинская армия окажет нам ожесточённое сопротивление. Для меня отнюдь не явилось новостью, что значительная часть населения Украины, которая в 2014 году готова была встречать нас цветами, либо отвернулась от Российской Федерации, либо заняла отчетливо враждебную нам позицию, либо угрюмо-нейтрально-пассивно воспринимает приход российских войск.

Это, повторяю, для меня не открытие. Почему это стало открытием для Кремля? Получается, что картина, которую дали высшему военно-политического руководству страны соответствующие наши специалисты оказалась, скажем так, — не слишком достоверной. И на основании этой недостоверной информации спланирована военная операция. Которая поначалу была нацелена не на классические военные задачи — первоочередной разгром и уничтожение живой силы и техники противника, быстрейшее продвижение в каких-то ключевых направлениях.

В результате имеющиеся в нашем распоряжении силы сейчас наступают на пяти основных направлениях. Северное — на Киев, сразу по обоим берегам Днепра. Далее — на Харьков, на Мариуполь на южном фланге. И из Крыма по двум расходящимся направлениям.

«СП»: — На Николаев и Херсон?

— Да, с одной стороны. С другой — на тот же Мариуполь. И по кривой — на Запорожье.

Сейчас, скорее всего, производим запоздалую перегруппировку. Формируем ударные кулаки. Но сделать уже намного сложнее, чем было бы изначально.

Откровенно говоря, я предполагал, исходя из обычной военной целесообразности, что главной целью на Украине окажется именно скорейшее окружение и разгром главных сил противника, которые сосредоточены на Донбассе. И в первую неделю операции, если бы не разбрасываться вот так, как мы это сделали, такой цели можно было бы достичь достаточно легко.

На том же Крымском направлении наши войска, встретили очень слабое сопротивление. И могли не идти на Мариуполь, а сразу ударить через Гуляйполе на север. Чтобы отрезать коммуникации противника по дороге на Днепр (бывший Днепропетровск). А та, группировка, которая наступает южнее Харькова, могла прорваться им навстречу. И при достаточном усилении этих группировок задача по созданию огромного «котла» в Донецкой области была бы решена, наверное, в первую неделю.

Сейчас, когда донбасская группировка противника не отступила, а продолжает вести бои на сильно укрепленных рубежах, наши её пытаются атаковать в лоб.

Наши войска штурмуют сильно укрепленные города-крепости противника. И фактически безраздельно владея инициативой на линии фронта, безоговорочно господствуя в воздухе, мы, тем не менее, играем по правилам, предложенным противником. Вот как так случилось?

Украинские военные понимают, что в открытом поле, когда над их головами беспрерывно «висит» российская авиация и наносят удары ракетные войска, им ничего хорошего «не светит» в общевойсковом бою. Поэтому они сделали ставку на удержание наиболее важных городов. И вообще всех городов, в которых можно долго обороняться. С постепенным отступлением на всех остальных направлениях.

Ставка — на борьбу в жилой застройке, где наше преимущество в авиации, в артиллерии, в ракетах нивелируется очень сильно. Плюс — где много мирного населения, которое, естественно, сильно сдерживает Россию в применении огневой мощи.

Это и Мариуполь, и Волноваха, за которую семь дней шли ожесточенные бои. Это Северодонецк и оборонительный узел Северодонецк-Рубежный, который обороняется как настоящая крепость. Это Гуляйполе, это Николаев.

А впереди еще Одесса, которую лихорадочно укрепляют уже скоро месяц. Впереди — Днепропетровск, Запорожье, Кривой Рог.

Во всех этих городах противник создаёт крепости. Заводит туда войска и заранее готовит их к борьбе в окружении. Ставит задачу обороняться как можно дольше. Повторяю: сейчас фактически мы играем по правилам противника. Противник очень грамотно избрал пассивную оборону.

«СП»: — Он играет чёрными?

— Да, чёрными. Но есть фактор времени. Всемерно затягивать ход боевых действий — это осознанная стратегия не только украинской стороны, но и ее кураторов.

«СП»: — То есть ставка сделана на изматывание России?

— Конечно. Они хотят оставить Российской Федерации полностью разгромленные города, восстановление которых дополнительной ношей ляжет на экономику нашей страны. И население полностью разорённое, обозленное, проклинающее всё на свете. И так они планируют делать в каждом городе.

Что может противопоставить Российская Федерация в этой ситуации? Выход какой-то из этого тупика должен быть? Он, видимо, может заключаться в резком наращивании численности сражающейся российской группировки.

Рассчитывая на лёгкий поход на Украину в течение максимум нескольких недель, к нынешней ситуации российские власти не подготовились. Это любому чётко видно. Качество российского государственного аппарата, может, не ниже плинтуса. Но где-то в этом районе. Поэтому быстро его мобилизовать, условно говоря, я не знаю как. «Единая Россия» даже близко отнюдь не напоминает ВКП (б), которая в тяжелейших условиях 1941 года сумела обеспечить порядок и поднять по тревоге всю страну.

Исходя из этого еще раз повторю: у нас в запасе на Украине нет лет. У нас в лучшем случае — месяцы. А для того, чтобы в течение этих месяцев одержать победу и хотя бы сгладить последствия мощнейшего удара по нашей экономике и социальной сфере, для этого необходимо не подносить воду стаканами, а наладить нормальную мобилизационную работу. И в экономике, и в военном смысле этого слова.

«СП»: — Игорь Всеволодович, я верну вас к нашей ноябрьской беседе. Тогда я предложил вам представить себя в роли нашего военного руководства. И попросил ответить, как вы бы действовали, если бы нынешняя спецоперация началась еще в то время. Вы тогда сказали: «После разгрома украинской армии установил бы линию от Харькова до Тирасполя, лишив таким образом Киев половины населения и всех выходов к морю. А потом сказал бы: „Давайте мириться или до свидания“». Сегодня это реальный прогноз?

— Уже нет.

«СП»: — То есть время упущено или как?

— Год назад я слишком оптимистично оценивал ситуацию. Шансы на такой исход уже упущены.

Если бы в 2014 году дело кончилось разгромом украинской армии, а наши войска дошли бы до Одессы, в Киеве просто бы мечтали о том, чтобы заключить мир на любых условиях. Лишь бы мы не взяли Киев и не вышвырнули их оттуда.

Если сейчас российская армия остановится на линии по Днепру, Украина даже если она пойдёт на какое-то перемирие — это будет перемирие лишь на месяц-два. За которые они накачают силы, получат оружие, овладеют им, переобучат и подготовят новые боеспособные части. Да и до того противник не будет просто сидеть в обороне. Он будет непрерывно и повсюду атаковать нас диверсионно-разведывательными группами.

В этой войне мы имеем только одну альтернативу: или полностью ликвидировать этот режим. Без всяких денацификаций, это само собой произойдёт. Или нам будет плохо.

Поэтому придётся идти до Львова. До самой границы. Только это и надо планировать в Москве.