Супруга Платошкина рассказала об атмосфере и интригах в нашем парламенте

Фото: Андрей Струнин

Анжелика Глазкова

Заявила на Жириновского

– Это правда, что вы подали заявление на Жириновского в центр Э по экстремизму ФСБ, обвиняете его в разжигании социальной розни?

– Я вместе с членами фракции КПРФ в ноябре 2021 года подала заявление против Жириновского в комиссию по этике Госдумы. К сожалению. председатель этой комиссии Терешкова пока никак не отреагировала .Да, меня поразило, как Жириновский с трибуны обзывал заслуженного человека – коммуниста Николая Коломийцева, как требовал отправить Николая Платошкина в кандалах в Сибирь, как призывал запретить все социалистические партии… И все это в ответ на простой вопрос с моей стороны на встрече депутатов с генеральным прокурором. Жириновский не в первый раз так делает, и я не понимаю, почему все, кого он оскорблял 30 лет подряд, молчали.

А вот обычные граждане обратились в Гепрокуратуру и Следственный комитет, чтобы те проверили лидера ЛДПР на состав преступления – разжигание социальной розни. Сейчас этим делом занимается подразделение Э (борьба с экстремизмом) МВД.

– Это заявление приняли?

– Да. Центр по экстремизму обещал начать разбирательство.

Параллельно, как я уже упоминала, я направила запрос в думскую комиссию по этике. И хотела попросить разрешить мне участвовать в обсуждении, так как Николай Коломийцев является членом этой комиссии и ему, наверное, будет неудобно обсуждать связанный с ним лично вопрос.

Но мне не удалось этого сделать. Глава комиссии по этике Валентина Терешкова там практически не появляется, все время закрыто.

Фото: Андрей Струнин

Конвейер для законов

– Что больше всего удивило в Думе?

– То, что все законопроекты идут с колес. Вот сегодня рассмотрели на комитете, и завтра уже на пленарном заседании…

И что еще удивило. Я – член комитета по госстроительству и законодательству, где глава Павел Крашенинников. И вот прихожу на комитет, а на столе перед моим местом бумаги лежат – новый законопроект. И тут же спрашивают: одобряю я его или нет? Как так, возмущаюсь. Неужели мой голос нужен лишь для галочки? А если нет, тогда законопроекты надо раньше передавать, чтобы у меня была возможность их изучить и выработать свое мнение.

– Ну и как, изменило это ваше возмущение хоть что-то?

– Не знаю, что повлияло, но секретарь комитета стала присылать законопроекты пораньше. Иногда в пятницу, иногда что-то досылает в выходные. То есть выработался режим, который уже можно назвать рабочим.

– Вроде, про все это не раз писали, чего же тут удивляться?

– Я, конечно, догадывалась, что в Госдуме голосуют и принимают решения так, как скажет «ЕР», но все равно такого конвейера не ожидала. А ведь по многим принятым законам лучше бы не спешить, с экспертами посоветоваться, собрать все мнения, хорошенько все обмозговать… Может, они не были бы тогда столь сырыми.

Что еще меня удивляет, так это то, что я бы назвала «воровством идей». Например, на днях рассматривали два законопроекта. И на каждый нашлись еще авторы. Вот про законопроект «ЕР» о том, что родители могут находиться в лечебных учреждениях с детьми-инвалидами, коммунисты сказали: мы это еще в прошлых созывах не раз предлагали.

Или второй закон – разрешить муниципальным культурным учреждениям, если у них есть прибыль, не платить налог. Эсеры говорят: такой закон мы предлагали еще 5 лет назад…

Обидно, что в «ЕР» с такой бравадой объявляют своими убитые ими же несколько лет назад чужие предложения. И ведь не поспоришь – инициативы-то действительно помогут людям. Но почему их нельзя было пропустить раньше? Только потому что они шли от других партий?

Фото: Андрей Струнин

«Думала, нажму кнопку, и прямо спрошу гепрокурора...»

– Как к вам относятся депутаты-старожилы?

– Нормально. Из моей фракции (КПРФ) коллеги помогают, дают разные советы. В комитете нас трое из фракции – еще Юрий Синельщиков и Вячеслав Мархаев. И иногда я голосую не так, как, скажем Юрий Петрович – бывший прокурор. Он инициативы рассматривает больше с юридической точки зрения, а я – с точки зрения блага для людей. И поэтому задаю много вопросов.

– У вас уже много выступлений, предложений, хотя вы депутатствуете всего 5 месяцев. Ваш задор не раздражает коллег?

– По крайней мере, я этого не ощущаю.

– Не зажимают? Выступать дают?

– Знаете, какой порядок вопросы задавать? К примеру, периодически проходит парламентский час, когда министры, другие чиновники приходят в Думу, отчитываются, а депутаты задают им вопросы...

Но сначала министры идут по всем фракциям. И вот на фракции каждый может задать министру любой вопрос – там это нормально. Я и Татьяне Голиковой, и Михаилу Мурашко вопросы задавала.

А потом во фракции нам говорят: готовьте вопросы на парламентский час. И мы готовим. Выбирают, допустим, три вопроса и отправляют спикеру ГД Вячеславу Володину. Думаю, он отправляет собранные со всех фракций вопросы дальше – министру (чтобы тот подготовился). И наверное, вопросы еще после этого отбираются. По крайней мере, генпрокурор Игорь Краснов все время, как мне показалось, по бумажке читал...

Я хотела задать ему вопрос – по делу Платошкина, – думала, кнопку нажму, и задам. Ничего подобного. Потом, уже на другом парламентском часе, я просила слова, хотела задать вопрос по муниципальным органам власти, мне сказали: у нас уже все…

– Что предлагается по муниципалитетам?

– Оптимизация, то есть если у нас было 20 с чем-то тысяч муниципалитетов, теперь останется меньше 5000, сельсоветов не будет вовсе, да и районы не везде останутся.

Недавно я была у своих избирателей в Алтайском крае, некоторые главы районов рассказывали, что они остаются, а дальше всё, по сути, зачищают. А это огромные территории. Представьте, каково придется людям – ездить за 300 км, чтобы получить какую-нибудь бумажку. Безобразие, конечно. И ведь все всё понимают... Но возмущение людей привело к тому, что законопроект отложили до июня, хотя хотели в пожарном порядке принять в марте.

Фото: Андрей Струнин

Главное – приписать победу себе

– Вы ездили по трем своим регионам – Туве, Алтаю и Алтайскому краю. С какими вопросами к вам обращались люди?

– Например, в Алтайском крае есть большое село Крутиха. Там уже около 7 лет санэпидемстанция и другие ведомства признали: водопроводную местную воду пить нельзя. Но ситуацию все эти годы не исправляли. У местных жителей – громадная стопка заключений и отписок. Люди уже были на пределе и обратились ко мне, как к депутату. И неожиданно выяснилось – очистные сооружения давно готовы, но в строй их почему-то не вводили. И лишь после того, как я подняла этот вопрос, их ввели. Я сделала запрос в декабре и через 2 недели очистные сооружения запустили. Что мешало сделать это раньше? Никогда не думала, что доходит до такого.

– Чего ждали?

– Не знаю. Мы разговаривали с активистами, они думают – ждали кого-то из «ЕР» – ленточку перерезать.

– Неужели так банально?

– Все может быть. Сооружения действительно новые, подвоха, вроде, нет. Люди говорят: вода стала и впрямь лучше.

Другой пример. На юге Алтайского края. У нас этот регион не газифицирован, отопление работает на угле. И вот зима на носу, а кузбасский уголь сильно вырос в цене. То есть в бюджете была заложена одна сумма, и вдруг стала нужна совсем другая. В регионе – срыв отопительного сезона. Запасы должны быть складированы еще в августе, а угля нет… Климат там суровый, холода рано наступают. Люди жалуются. Власти с августа по ноябрь ничего не делают. Я написала запрос в СК на имя Бастрыкина: прошу организовать проверку. И, знаете, после этого власти региона быстро нашли выход: заключили договора с Казахстаном и проблема решилась. Но неужели надо было три с лишним месяца ждать?

Знаете, я долго работала в теплоэнергетике. И твердо знаю: не дай бог у тебя температура в трубе будет ниже установленной – тут же замаячит уголовная ответственность. И наше руководство любыми способами решало проблемы, никогда такого не допускало. А тут…

Фото: Андрей Струнин

С супругом Николаем Платошкиным

Хотела познакомиться с коллегой…

– От Алтайского края есть еще депутаты. Вы с ними сотрудничаете?

– Депутаты есть, причем от разных партий. Но, как я поняла, далеко не все мои коллеги отправляются по территориям, от которых избрались, в региональные недели. Например, мы очень хотели познакомиться с Иваном Лоором («ЕР») – он родился в Алтайском крае, долго там работал и по линии сельского хозяйства, и в законодательном собрании. Он уже не первый срок в Госдуме, опытный депутат… Но мы его не видим. Мы даже помощника его не могли застать.

– В Думе?

– В Алтайском крае. А в Думе было так. Однажды мне позвонила его перепуганная помощница: «К нам приходил Николай Платошкин, чего он хотел?» Отвечаю: «Познакомиться хотел, договориться, чтобы мы встретились, пообщались о проблемах региона. Он где?» Помощница отговорилась чем-то. А потом уже даже и ее застать долго не можем.

– Так вы за полгода и не познакомились?

– Нет. Не ездят они, по моему, никуда, не разговаривают с людьми.

Фото: Андрей Струнин

Кстати: Чужие избиратели

– Недавно вы ездили в Вязьму. Зачем? Совсем же не ваш регион…

– Видимо, люди увидели, что я стараюсь работать со всеми обращениями, и потянулись. У меня очень много писем из разных регионов, и даже из Москвы. Вот и из Вязьмы к нам люди обратились. Там полные кавалеры Ордена Славы, прошедшие войну, уже умершие… И им отказали местные депутаты в присвоения звания почетного гражданина Вяземского района.. Посмертно отказали! Мы приехали, поговорили с руководством Вязьмы, вопрос решился. Не понимаю, зачем такие препоны? Почему кое-кто так старательно не чтит нашу память?

Или другой пример. С Алтая мы возвращались через Новосибирск, в 30 км от которого находится городок Колывань. В местном музее нам рассказали чудовищную историю: в 1920-м там по время белогвардейского мятежа зверски убили порядка 200 коммунаров – вспарывали им животы, набивали их землей и закапывали… Захоронение после 1992 года оказалось на территории вновь открытого монастыря. На могиле в советское время поставили белую стелу с пятиконечной звездой, люди туда цветы приносили – ведь тут все помнят эту трагедию, еще и родственники убитых остались… Теперь РПЦ взяла себе весь этот участок, поставила забор, устроила там монастырь, памятник перекрасили в зеленый цвет, могилу спрятали за огромной елью и людей к ней не всегда пускают. Жители обращались с просьбой восстановить и памятник, и доступ к нему. Ведь это наши люди, наша память, так давайте ее чтить. Никто бы не возмущался, если бы памятник оставили в покое, восстановили его первоначальный облик и в любой момент разрешали к нему приходить. В общем, будем разбираться.