Узнав, что его обвинят в коррупции, этот «ликудник» решил свести счеты с журналистами

 Вечером 24 октября 2017 года глава парламентской правящей коалиции Давид Битан вошел в офис своего близкого друга Моше Йосефа. Согласно обвинительному заключению, выдвинутому против упомянутого депутата кнессета, хозяин офиса, бизнесмен, был своего рода его тайным банкиром: он взимал соответствующую мзду с интересантов, нуждавшихся в помощи влиятельного политика, связывал их с Битаном, иногда даже делился с ним своей добычей.

В течение нескольких месяцев записывающие устройства и скрытые камеры, установленные в офисе Моше Йосефа, записывали разговоры между ним и Битаном, в которых они обсуждали вопросы перевода денег, скупки недвижимости, и происходящее в политической системе.

Однако в тот вечер Битан выглядел напряженным: утром газета «ХаАрец» сообщила, что полиция тайно расследует подозрения на то, что депутат кнессета мог совершить уголовное преступление.

Битан жаждал мести. «ХаАрец» - подразделение киллеров», - сказал он, - «Или же я покончу с ними». Йосеф попытался успокоить гостя: «Что ты можешь поделать? У тебя на них нет управы». Но Битан, на то время один из самых влиятельных людей в политической системе Израиля, стоял на своем: «Попомни наш разговор: начиная с сегодняшнего дня, я даю «ХаАрец» два года на существование».

«Понимаю, поскольку знаю тебя, и знаю, на что ты способен», - согласился Йосеф. «А что они думали, что я буду сидеть сложа руки и ждать?» - резюмировал парламентарий.

Йосеф и Битан вышли из офиса, но вскоре вернулись, по-прежнему оживленно обсуждая все ту же тему.

- Ни минуты покоя, работать невозможно, каждый день какие-то проверки, расследования, — недовольно проворчал Битан.

  - Они хотят тебя заткнуть, понимаешь? – пояснил Йосеф.

- Они попросту боятся меня, — ответил Битан. — Поняли, что я лидер, видят, что у меня есть лидерские качества, и за мной пойдут люди. Потому я не боюсь их… Нет у них ничего на меня. Сплошная брехня…

Однако Йосеф считал по-иному:

  - Они хотят, чтобы ты сидел тихо и не высовывался? Из-за него. Чтобы ты не смог защитить его.

Битан в то время был одним из главных шпицев премьер-министра и подозреваемого Нетаниягу, и в качестве председателя коалиции продвигал необходимые законодательные инициативы, призванные, разумеется, служить его боссу. Прежде всего – так называемый «французский закон» (закон о неприкосновенности первого лица государства до завершения им каденции, – прим. «Детали»). И друзья Битана были убеждены, что полиция именно по этой причине пытается свести с ним счеты.

Йоси Татика, пресс-секретарь Битана, также оказался в описываемый здесь вечер в офисе Моше Йосефа. Когда встреча уже заканчивалась, депутат позвонил по телефону, а затем обратился к Татике:

 — Ну вот, пожалуйста, — и назвал фамилию криминального репортера.

— Что он сказал? — спросил пресс-секретарь, и Битан ответил:

— Сказал, что это очередные полицейские бредни.

Однако успокаивающий сигнал оказался ложным: впоследствии появились и публикации в других СМИ, которые подтверждали, что действительно ведется тайное расследование.

Битан наметил цели для стремительной атаки. Одна из них - мужчина, чье поведение и раньше казалось подозрительным. Битан заподозрил, что именно он передал в полицию сведения о полученных им деньгах от подрядчика, и это обстоятельство, по всей видимости, послужило поводом для расследования. Реакция не замедлила себя ждать. В конце октября в офис Йосефа прибыл криминальный журналист из новостной программы 10 телеканала - Маор Цур, который ранее выступал с публикациями о долгах Битана на сером рынке. Именно ему парламентарий намеревался «слить» секретные личные данные о человеке, якобы, распространявшем о нем «ложную информацию».

Как отмечено в полицейском протоколе, встреча началась весьма сердечно, с дружеских объятий, после чего, решив взять быка за рога, Битан не мешкая приступил к делу:

— Послушай, я навел справки об этом человеке. Он из проблемной семьи, два его брата находятся в психиатрической больнице, а сам он сидит на транквилизаторах. Он говорит, что хочет уничтожить меня, потому что я защищаю Биби. Вот и весь сказ – это понятно?!

Битан пообещал собеседнику, что приведет к нему свидетелей, подтверждающих его правоту:

— Они будут говорить. Мой хороший знакомый, которому этот человек сказал, что хочет избавиться от меня, потому что я защищаю Нетаниягу… Кто-то еще, кто связан с семьей его жены, и кто засвидетельствует его психическое состояние.

Но Цур охладил излишний пыл и горячность Битана:

— Я не могу рассужать о психическом состоянии. Это вмешательство в личную жизнь.

— Почему бы и нет? — настаивал Битан. — К среде я смогу собрать необходимые улики.

Тогда репортер предложил поступить по-иному: Битан уговорит самого подрядчика встать перед камерой, и на камеру категорически отрицать, что он переводил деньги депутату кнессета. «Этот подрядчик и станет твоим страховочным «зонтом», - пояснил Цур, преподав Битану урок журналистики. – К ним [к бизнесменам] труднее всего проникнуть. Журналисты-«тигры» (Цур упомянул Равива Друкера и Гиди Вайца) дважды подумают... Нельзя просто так наведаться к магнату под каким-то ерундовым предлогом. И речь вовсе не о политике, таком, как Битан, в которого легко пулять с утра до вечера… [Они] будут куда осторожнее».

Битан пообещал поговорить с подрядчиком, продолжая хвастаться своими контактами и связями со СМИ. В частности, он рассказал, как присутствовал на свадьбе журналиста из газеты «Маарив» Бена Каспита в качестве гостя со стороны отца невесты (одного из его друзей). И этот человек, - отец невесты, - «крупный подрядчик в Ришон ле-Ционе», дескать, обратился к Каспиту: «Я твой тесть, Битан – мой хороший друг, неоднократно помогал мне с муниципалитетом Ришона, и не получил ни шекеля. Какое еще нужно доказательство, что он честен?»

По словам Битана, он даже, связавшись с его начальством, торпедировал "грязную статью", которую журналист пытался опубликовать. На это Каспит отреагировал следующим образом: «В самом деле, задним числом я узнал, что Битан каким-то образом оказался на моей свадьбе. Но мы тогда не были с ним знакомы. Ни один из моих руководителей, редакторов или близких родственников никогда не заставлял меня снять какие-то публикации о Битане, и беглый взгляд на архив публикаций способен это доказать. Желаю Битану доказать свою невиновность».

Прошло два дня, и Битан вновь вернулся в офис Йосефа. Там же находилась и дочь последнего – Лимор Йосеф, парламентская помощница Битана.

Он попросил ее срочно выяснить, как идут дела с продвижением законопроекта Давида Амсалема, соратника по фракции. Эта инициатива должна была запретить полиции предавать огласке свои рекомендации по окончании расследования, тем самым защищая политиков и связанных с ними.

Йосеф удивилась:

— Вы хотите, чтобы закон обсуждался на этой неделе?

— Разумеется, — отрезал Битан. Он упомянул по этому поводу еще один законопроект, который стремился продвинуть и который, согласно его замыслу, был направлен на то, чтобы нанести ущерб доходам «ХаАрец».  Сообщение о ведущемся против него расследовании буквально не давало ему покоя: в те дни он снова и и снова обрушивался с критикой на эту газету в своих интервью.

— Гиди Вайц хочет меня прикончить, — вздохнул Битан. — Я должен выдвинуть законопроект. С меня хватит!

Татика взорвался:

— Да они тебя просто гнобят! Этот гребаный Гиди Вайц, мать его за ногу!

— Скоро он останется без работы, — попытался успокоить его Битан. — Никто вообще не захочет иметь с ним дела.

Но Татика не унимался:

— Это же душевнобольной, у него обсессия по тебе. Он что, взялся за тебя, как за проект?

— Именно так, — согласился Битан.

Моше Йосеф поинтересовался:

— Откуда вообще взялся этот человек, и где он живет?

В тот же день, позже, в офисе появился общий друг Йосефа и Битана. Зашел просто так, выпить кофе. Гостеприимный хозяин радостно ему поведал, что депутат кнессета пообещал, что «прикончит газету «ХаАрец» в ближайшие два года».

Он помолчал, а затем добавил:

— Сукины дети, которых создал кто угодно, но только не Господь Бог. Никак не могут успокоиться, докапываются до Давида. Он мне так и сказал: «Чтоб ты понимал, Моше, они объявили мне войну. А на войне как на войне: можешь струсить, попытаться увильнуть, а можешь идти до конца. Я один, а их много. У них влияние и деньги. Но Господь дал мне силы. Я могу принять нужный закон, я добьюсь того, чтобы приняли два закона, которые порвут их. Я уничтожу эту газету».

И в этом контексте Моше Йосеф вновь процитировал Битана: «Он мне сказал, что у него сегодня с концерном «Йедиот Ахронот» сложились прекрасные отношения», — и поведал своему гостю, о чем именно идет речь: один из законов должен резко сократить долю государственной рекламы, которую обычно распределяет правительственное рекламное бюро и которую получает «ХаАрец», и во многом «за счет этого и живет»; а второй закон потребует от журналистов раскрывать свои собственные источники информации: «В течение двух месяцев он постарается инициировать закон… согласно которому, если кто-либо опубликует скандальное сообщение, где говорится, что у полиции есть данные на кого-то, то он должен будет явиться и дать показания, откуда он получил эту информацию».

Затем Йосеф стал бахвалиться, что прекрасно знает, кто именно стоит за расследованием, ведущимся против Битана («мой друган – не фрайер!»), а также раскрыл своему приятелю, что поручил своим людям в муниципалитете Ришон ле-Циона проследить за репортером «ХаАрец» Ли Ярон, которая предала гласности доказательства коррупции в мэрии, и сообщить ему, с кем она встречается.

Судя по всему, настроение у самого Моше Йосефа было довольно-таки упадническим. Задолго до публикации о ведущемся расследовании до него доходили сигналы, что полицейские сели на «хвост» Битану. Позже некая «глубокая глотка» («Глубокая глотка» — эту кличку журналисты «Вашингтон пост» Боб Вудворд и Карл Бернстайн дали своему секретному информатору, который помог раскрыть им скандал Уотергейта – прим. «Детали») сообщила Йосефу, что расследование, судя по всему, коснется и его самого. Что ж, главные подозреваемые всегда узнают об этом первыми.

— Вчера ко мне пришел некто, сообщивший, что его вызывали на допрос, - поделился с приятелем Моше Йосеф. — Он пробыл там два дня, и полицейских интересовала также моя персона и мои с ним отношения.

Йосеф подозревал, что этот «некто» на самом деле – агент под прикрытием, и его послали, чтобы записать их разговор, а затем предъявить обвинение. Но, помимо этого, Йосеф планировал нанять частного детектива, чтобы доказать, что у того, кто дал якобы показания против Битана, проблемы с психикой.

Через несколько дней депутат кнессета вновь появился у Йосефа, чтобы продолжать реализацию своего «грандиозного плана». Он беседовал по телефону с женщиной по имени Ализа, - скорее всего, это была Ализа Браша, руководитель парламентской фракции «Ликуда», - и сказал ей: «Они не оставляют меня в покое все это время. Я собираюсь предпринять что-то реальное, чтобы правительственная реклама распределялась, исходя из конкретного тиража газеты, а не опираясь на ее имя. Если у «ХаАрец» тираж всего 33 тысячи экземпляров, то она должна получать соответствующий процент от рекламы, в зависимости от распространения. У кого тираж полтора миллиона – тот и получает в зависимости от тиража».

Люди из ближайшего окружения Битана переживали за него, они думали, что полиция и СМИ несправедливы по отношению к нему.

«Он около тридцати лет в политике, ясно вам?! И все, что у него есть — это квартира за миллион двести тысяч шекелей», — сетовал Татика. Ему вторил Йосеф: «Понимаешь ли, хотел организовать праздник для своей дочери, трепыхался, ты сам знаешь как, пока, наконец, не отдал первоначальный взнос…»

Когда Лиор Йосеф заметила, что ее босс, депутат кнессета, не чурается жизненных удовольствий, Татика парировал: «Что значит «удовольствий»? Слоеные пирожки? Я тебя умоляю!»

Через несколько дней полиция задержала друзей Битана, и вскоре вызвала его самого на допрос.

«Кто-то пытается торпедировать Закон о рекомендациях!» - кричал Давид Амсалем, сменивший своего приятеля и соратника на посту председателя коалиции.

Один из свидетелей, проходивших по делу, объяснил, откуда у Битана материальные проблемы, которые, возможно, и вынудили его пойти на преступные действия: «Давид отдал практически все свои сбережения, чтобы расквитаться с долгами брата. Он рассказывал мне, что когда у него самого финансовая ситуация была хуже некуда, брат ему очень сильно помог».

В обвинительном заключении Битану приписываются получение взяток в размере сотен тысяч шекелей, отмывание капитала и мошенничество, а также злоупотребление служебным положением во время работы в муниципалитете Ришон ле-Циона и в Кнессете. Битан категорически отвергает все обвинения.

Гиди Вайц, «ХаАрец»