Клеймо нации: почему русских считают самыми пьющими и так ли это на самом деле?

Ходить круглый год в шапке-ушанке, непременно держать в сарае ручного медведя и пить водку литрами — все эти стереотипы о нас накрепко засели в головах многих иностранцев. И если насчет головного убора и медведей мы лишь снисходительно усмехаемся, то по части вековечного русского пьянства смиренно соглашаемся. И тут же вспоминаем летописное «Веселие на Руси есть пити, иначе нам не жити» — именно так, говорят, ответил князь Владимир миссионерам из Волжской Булгарии, склонявших его к принятию ислама. Можно, конечно, в иронично-вежливом ответе князя усмотреть намек на исконную нашу тягу к алкоголю. Но если это было так и без пития было нам совсем «не жити», где все остальные косвенные признаки алкоголизации Древней Руси? Где старинные ритуалы, связанные со спиртным? Где мощный, а главное — древний народный фольклор? Те же сказки, проповедующие трезвый образ жизни? Где наши аналоги греческого Диониса и Бахуса и практика многонедельных празднеств в их честь? Где законы, предусматривающие наказание для пьяниц? Где трактаты богословов о вреде пьянства? Где всё это?

За всю историю Древней Руси нашлась только одна берестяная грамота с подозрительным словом «водя», которое когда-то посчитали «водкой», но потом, судя по официальному переводу на сайте «Грамоты.ру», концепция поменялась, и теперь его читают как «водить».
Есть еще упоминание пьянства, как греха, в «Поучении Владимира Мономаха»: «Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело». Но, если вчитаться, текст этот содержит такое количество грехов и неправедных дел, перечисленных через запятую, что эта строчка просто теряется в море других советов на все случаи жизни.

В принципе, среди всяких церковных поучений, которые публиковали священники, обращаясь к своей пастве, в числе прочих нехороших вещей, с которыми надо бороться, могло и фигурировать употребление алкоголя, однако нигде не говорится о том, что народ активно пьет горькую и это является общественным злом. Не стоит забывать и о том, что все эти церковные поучения по содержанию были довольно стандартны и часто являлись лишь калькой с переводов разных греческих источников. Да и никаких массовых кабаков, где можно было бы за копейку напиться, тогда у нас не было. Пили пиво, квас, медовуху, которые предварительно еще надо было самому наварить, а дело это было небыстрое и трудозатратное, да еще и сезонное. Князья и бояре во время пира могли выставить на стол вино, но был этот напиток заморским, а значит, дорогим и мало кому доступным…

Кстати, слово «водка» (имеющее на самом деле польские корни) в русском языке зафиксировано лингвистами лишь в 1533 году, и обозначало оно исключительно лекарственную спиртовую настойку на травах. А алкогольный напиток стало обозначать лишь в XVII веке.

Впрочем, суть дела не в том, когда именно Русь познакомилась с крепкими спиртными напитками. Более важно понять, когда их присутствие на столе начало приобретать массовый характер и они стали доступны народу. Скорее всего, началось это с активным появлением кабацких заведений. Когда в XVII веке мы начали присоединять к себе малоросские земли, потихонечку в нашу жизнь стали входить и аналоги знаменитых шинков. Государственная власть, смекнув, что дело это очень прибыльное, быстренько прибрала его к рукам, ввела монополию на крепкое спиртное, и по всей России стали появляться так называемые государевы кабаки. Постепенно они стали прочной и все более закрепляющейся частью общественного быта русского народа, потихоньку перерастая в настоящее бедствие для него.

Чуть позже взошел на престол Петр I, который, как известно, любил напоить гостей до упада. Говорят, во время петровских банкетов тех, кто не соблюдал правила, наказывали «штрафным кубком» — большой (объемом в 1–1,5 литра) емкостью, в которую наливали крепкий алкоголь. Провинившийся обязан был выпить ее залпом. Отсюда и пошла наша традиция штрафной опоздавшему.
Петр также своим особым распоряжением приказал выдавать ежедневно по чарке хлебного вина строителям Петербурга, рабочим верфей, солдатам и матросам. А еще распространил систему винных откупов (покупку у государства права торговли спиртным) на всю империю.

В итоге, если вначале XVII века на Руси существовало лишь несколько кабаков, а во времена Алексея Михайловича их было уже под тысячу, то к 1775 году на 200 тысяч москвичей в городе приходился 151 кабак — спустя 10 лет их стало уже 359! А ведь были еще и трактиры, в которых тоже наливали. А когда в середине XIX века начали открываться чайные, там опять-таки начали из-под полы торговать водкой.

Но был ли уж такой разгул пьянства в России? И только ли в ней одной? Отнюдь. По статистике, к 1910 году годовое потребление спиртного на душу населения составляло: в Норвегии 3 штофа (1 штоф = 10 чарок = 1,2299 литра), в России — 4 штофа, в Англии — 12, в Германии — 13, в Италии — 22, а во Франции — аж 76 штофов. Как говорится, почувствуйте разницу. И даже если взять век нынешний и пересчитать весь потребляемый нами алкоголь в литры чистого этилового спирта, получится, если верить ВОЗ, отнюдь не первое, а всего лишь 26-е место в мире!

Так откуда же тогда взялся этот имидж вечно пьяного русского?
Причина — климатическая. В Швеции, Норвегии, Финляндии, России солнца немного, как следствие больше развиты депрессии и вот это известное «надо, чтобы по мозгам ударило». То есть, условно говоря, на юге чаще пьют, чтобы веселиться и приставать к девушкам, а в наших северных землях люди выпивают, чтобы побыстрее отрубиться и забыть тяготы сумрачного дня. Или получить разрядку, с кем-нибудь подравшись. В итоге получается, что пьянство северных людей более разрушительное, а потому и более заметное. В отличие от каких-нибудь солнечных итальянцев, которые радостно выпили, поплясали и разошлись.

Как бороться с клеймом нации забулдыг? Наверное просто надо меньше пить и больше приглашать в гости.
А еще глобализация ломает стереотипы. Так, во время чемпионата мира по футболу многие иностранцы с удивлением признавали, что русские, оказывается, совсем не угрюмые и пьяными на улицах почему-то не валяются. В общем, развитие туризма нам в этом вопросе сильно бы помогло.

Ну и, конечно, надо учесть успешный опыт северных стран — той же Норвегии или Финляндии, у которых очень остро стояла проблема алкоголизма, но продуманная госполитика резко изменила ситуацию.
В частности, они десятилетиями прикладывали очень много усилий, чтобы хотя бы сменить тип пьянства на южный. Почему не тотальный запрет и сухой закон? Потому что, если действовать по этой жесткой схеме, пышным цветом расцветут всякие другие синдромы, вплоть до роста числа самоубийств. В итоге за последние 20–30 лет ситуация в этих странах серьезно улучшилась и по потреблению спиртного они теперь находятся в хвосте всех рейтингов. У нас с алкоголизацией последние годы тоже активно борятся. Даже без всякой статистики видно, что потребление легчает. Например, у молодежи напиться водкой уже считается не комильфо во многих компаниях. То есть пиво пьют все, но если кто-то приносит бутылку водки, она запросто может остаться и неначатой. Да и пьяных на улицах стало как-то меньше, это видно.

Нет у русских, оказывается, и особого гена пьянства, об открытии которого одно время трубили все СМИ. Когда говорят, что у русских есть какие-то особые гены, которые заставляют их пить — это полная ерунда. В этом отношении русские люди ничем не отличаются от других. Вообще, вокруг алкоголя у нас много и других мифов. Например, вопреки устойчивому мнению, Дмитрий Иванович Менделеев не участвовал в создании или усовершенствовании водки и не изучал физиологическое действие разных спиртоводных растворов. Его работа «О соединении спирта с водой» была посвящена метрологии. А установлению классического соотношения 40:60 мы обязаны министру финансов Рейтерну, который в 1866 году округлил крепость простого хлебного вина с 38 до 40 градусов.

Но вернемся к генам. Исследования показали, что есть две группы, влияющих на потребление алкоголя. Одни (алкогольдегидрогеназа, альдегиддегидрогеназа и другие) регулируют переработку алкоголя печенью. Например, подавляющее число японцев и китайцев физически не могут много выпить, так как алкогольные токсины у них образуются быстро, а обезвреживаются крайне медленно. Мы, если что, в этом плане по большей части абсолютные европейцы. Но есть и вторая группа генов, которая связана с поступлением в мозг сигнала «у тебя все хорошо». Они были созданы природой ради формирования полезного для существования вида поведения (например, человек как и другие млекопитающие, получает удовольствие от питания, размножения и умеренной физической активности).

Но эти же самые гены участвуют и в формировании зависимостей. И тут уже на первый план выходят вопросы поведения, психологии и воспитания. Если человек находит удовольствие в потреблении какого-то химического агента, у него в системе нервных связей «протаптывается» такая прочная широкая дорожка, связывающая хорошее состояние с этим агентом, то может быть стоит проложить новую и получать радость, скажем, не от алкоголя, а от общения с близкими, классической музыки или пения птичек? Ведь нет генов, которые бы делали один народ зависимым от алкоголя, а другой — нет.