Самые меткие, крылатые и бессмертные цитаты из фильмов Марка Захарова

На модерации Отложенный

Перебирать полюбившиеся кинозрителю цитаты из кинолент Марка Захарова можно веками, и это высшее, острейшее наслаждение.

 

 

Мы припомнили особенно крылатые (их столь великое множество, что делаем превентивный реверанс на случай, если какую-то крылатость забыли — это не со зла). Нижайшее спасибо за них обязательно надо сказать сценарным соавторам режиссера — литераторам Григорию Горину и Евгению Шварцу.

 

 

«Тот самый Мюнхгаузен» (1979)

 

— Мне сказали: умный человек.
― Ну мало ли что про человека болтают.

 

 

 

― Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью?

 

 

 

 

― Человек разрушил семью, выгнал на улицу жену с ребенком.
― Каким ребенком? Я офицер!
― Выгнал жену с офицером.

 

 

 

 

 — Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.

 

 

 

 

― Ужасный мальчик. Весь в отца.

 

 

 

 

— Как вы думаете, где мы будем делать талию?
— На уровне груди.
― Гениально!
― Гениально, как все истинное.

 

 

 

 

― Я не разрешу опускать линию талии на бедра. Сто пятьдесят пять. В конце концов, мы — центр Европы. Я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав — пожалуйста. Хотите плиссированную юбку с вытачками? Принимаю и это. Но опускать линию талии не дам.

 

 

 

 

― «Подъем в 6 часов утра».
― Ненаказуемо.

 

 

Кстати о советском кинематографе и необычайных фактах из его биографии! 6 советских мультфильмов, запрещенных в СССР.

 

 

 

― «С восьми утра до десяти — подвиг».

 

 

 

 

— «16.00 — война с Англией».
― С кем?!
― С Англией.
― Господи, ну чем ему Англия-то не угодила?

 

 

 

― Отозвать всех уволенных в запас. Отменить отпуска. Гвардию построить на центральной площади. Форма одежды — летняя, парадная. Синие мундиры с золотой оторочкой. Рукав вшивной. Лацканы широкие. Талия на десять сантиметров ниже, чем в мирное время.
― Ниже?
― То есть выше.
― А грудь?
― Что «грудь»?
― Оставляем на месте?
― Нет, берем с собой.

 

 

 

 

― И вот тут некоторые стали себе позволять нашивать накладные карманы и обуживать рукав — вот этого мы позволять не будем.

 

 

 

 

― Барон Мюнхгаузен будет арестован с минуты на минуту. Просил передать, чтоб не расходились.

 

 

 

 

 — Сначала намечались торжества, потом аресты. Потом решили совместить.

 

 

 

― Есть пары, созданные для любви. Мы же были созданы для развода.

 

 

 

 

 — Не сердись на Карла, господи. Он дерзок, он часто готов спорить с тобой, но ведь ты, господи, старше, ты мудрее. Ты должен уступить. Уступи, господи. Ты уже столько терпел. Ну потерпи еще немножко.

 

 

 

 

― Часы пробили три, барон упал в два, стало быть, всего час.

 

 

 

 

― Откуда же будем лить воду? Из какого места?
― Из Мюнхгаузена, господа, воду лить не будем. Незачем. Он дорог нам просто как Мюнхгаузен. Как Карл Фридрих Иероним. А уж пьет его лошадь или не пьет — это нас не волнует. Не в пустыне же.

 

 

 

 

 — Чтобы вернуть ее, придется вернуть себя.

 

 

 

 

― Неужели вам обязательно нужно убить человека, чтобы понять, что он живой?!

 

 

 

 — Всякая любовь законна, если это любовь!

 

 

 

 

 — Ну не меняться же мне из-за каждого идиота!

 

 

 

 

 — Делайте что хотите, но чтоб через полчаса в лесу было сухо, светло и медведь!

 

 

 

 

 — Господи, как умирать надоело!

 

 

 

 

― Все шутите?
― Давно бросил. Врачи запрещают.

 

 

 

 

 — А говорят, ведь юмор, он полезный. Шутка, мол, жизнь продлевает.
 — Не всем. Тем, кто смеется, продлевает, а тому, кто острит, укорачивает.

 

 

 

 

― Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Умное лицо — это еще не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.

«Формула любви» (1984)

 

«Уно-уно-уно-ун моменто, уно-уно-уно сантименто уно-уно-уно комплименто, о, сакраменто, сакраменто, сакраменто!»

 

 — Для бегства у меня хватит мужества!

 

 

 

 

― Простыл наш батюшка, простыл касатик!
― Да не простыл наш батюшка, а с глузду двинулся!

 

 

 

 

― На что жалуемся?
― На голову жалуется.
― Это хорошо. Легкие дышат, сердце стучит.
― А голова?
― А голова предмет темный и исследованию не подлежит.

 

 

 

 

 — Коли доктор сыт, так и больному легче.

 

 

 

 

 — И сея пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.

 

 

 

 

― Кто ест мало, живет долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе.

 

 

 

― И глазами так: «амор»…

 

 

 

 

 — Теряю былую легкость.

 

 

 

 

― За сколько сделаешь?
― За день сделаю.
― А за два?
― Ну… Сделаем и за два.
― А за пять дней?
― Ежели постараться… можно и за пять.
― А за десять?
― Ну, барин, ты задачи ставишь… За десять дён одному не справиться. Тут помощник нужен.

 

 

 

 

― От пальца не прикуривают, врать не буду. А искры из глаз летят.

 

 

 

 

 — Все люди разделяются на тех, которым что-то надобно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне.

 

 

 

 

 — Не надо громких слов, они потрясают воздух, но не собеседника.

 

 

 

 

― Селянка, у тебя бабушка есть?
― Нет.
― Сиротка, значит.

 

 

 

 

― Подь сюды. Хочешь большой, но чистой любви?
― Да кто ж ее не хочет?
― Тогда приходи, как стемнеет, на сеновал.

 

 

 

― Она не одна придет, она с кузнецом придет.
― А зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен.

 

 

 

 

― Меня предупреждали, что пребывание в России действует разлагающе на неокрепшие умы.

 

 

 

 

— …Вас там публично выпорют, как бродяг, и отправят в Сибирь убирать снег!
— Весь?

 

 

 

 

 — Вы, человек, достигший вершин лондонского дна…

 

 

 

 

― Человек хочет быть обманутым. 

 

 

 

 

― У вас в Италии мята есть?

― Ну откуда в Италии мята? Видел я их Италию на карте, сапог сапогом, и все!

 

 

 

 

― Живым всё хорошо.

 

 

 

 

— Он в грядущем.
— Достанем из грядущего. Не впервой.

 

 

 

 

 — Я вернусь к тебе. Я обязательно вернусь к тебе. Только другим. 

 

 

 

 

 — Река жизни утекает в Вечность. При чем тут окуньки?!

«Обыкновенное чудо» (1978)

 

 

― Я не гений, это выше моих человеческих сил.

 

 

 

 

― О принцессе вы не подумали?
― Ничего, влюбляться полезно.

 

 

 

 

― А кто у нас муж?
― Волшебник.
― Предупреждать надо. Был не прав, вспылил. Но теперь считаю свое предложение безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Всё, ушел.

 

 

 

 

― Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны. Я чертовски привлекателен. Чего зря время терять?

 

 

 

 

― Родители живы?
― Умерли.
― Великолепно!
― Братья-сестры есть?
― Нет.
― Еще лучше! 

 

 

 

 

― Сегодня я буду кутить. Весело, добродушно, со всякими безобидными выходками. Приготовьте посуду, тарелки, я буду все это бить. Уберите хлеб из овина. Я подожгу овин.

 

 

 

 — Если хочешь указать на ошибки, то сначала похвали, мерзавец.

 

 

 

 

 — Вот и славно, трам-пам-пам!

 

 

 

 

― Ваше величество, самый лучший способ утешить принцессу — выдать ее замуж за человека, доказавшего свою преданность, знание жизни, распорядительность и состоящего при короле.
― Говоришь о палаче?
― Что вы, ваше величество! Я его с этой стороны и не знаю совсем.
― Узнаешь.

 

 

 

 

—  Бороться за свою славу — что может быть утомительнее?

 

 

 

 

― Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!

 

 

 

 

―- Плаху, палача и рюмку водки! Водку мне, остальное ему! 

 

 

 

 

― То ли музыки и цветов хочется, то ли зарезать кого-нибудь.

 

 

 

 

 — Будете мешать — оставлю без обеда. Кстати, ко всем относится.

 

 

 

 

― Чувствую смутно, случилось что-то неладное, а взглянуть в лицо действительности — нечем.

 

 

 

 — Со мной происходит что-то ужасное, доброе что-то. Такой страх!

 

 

 

 

 — Кто смеет обижать нашего славного, нашего рубаху-парня, как я его называю, нашего королька?

 

 

 

 

― Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны.

«Убить дракона» (1988)

 

 

― Зачем тебе слово? Чего ты с ним будешь делать?

 

 

 

 

― Да вы любого спросите. Где любой? А, вот он.

 

 

 

 

― Сегодня каждый сам за себя решает, что он видит.

 

 

 

 

— Зачем мне свобода? Я замужем.

 

 

 

 

― Это — не народ? Это хуже народа. Это лучшие люди города.

 

 

 

 

― Папа всегда говорил: уничтожай архивы.

 

 

 

― Не кричи на папу. У папы недуг.

 

 

 

 

― Мы не умели так. Я ведь тоже отца закладывал, но письменно.

 

 

 

 

― Всех учили. Но почему ты оказался первым учеником?

 

 

 

 

― Настоящая война начинается вдруг.

 

 

 

 

― Все! Пошел на разбег.

 

 

 

 

― Единственный способ избавиться от Дракона — это иметь своего собственного.

 

 

 

Произведение Ильфа и Петрова своим вхождением в народ и популяризацией ощутимо обязано кино. Вместе с тем в четырехсерийном телефильме Марка Захарова артисты произносили ставшие крылатыми выражения, которых не было в книге.

«12 стульев» (1976)

 

 

― Ну что, отец, невесты в вашем городе есть?
― Кому и кобыла невеста.
― Больше вопросов не имею.

 

 

 

 

― Может, тебе дать еще ключ от квартиры? Где деньги лежат?

 

 

 

 

- …как художник художника.

 

 

 

 

 — Кто скажет, что это девочка, пусть первым бросит в меня камень!

 

 

 

 

 — Позвольте, товарищи! У меня все ходы записаны!

 

 

 

 

 — Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице.

 

 

 

— Ах, вы не протягивали руки?!
— Не протягивал!
— Так протянете ноги, старый идиот!

 

 

 

 

― Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.

 

 

 

― Вы пошлый человек, любите деньги больше, чем надо.

 

 

 

 

― Начал хорошо. Не разменивайся на детали, говори главное.

 

 

 

 

 — Усы вам дороги как память?

 

 

 

 

― Новая партия старушек?
― Это сироты.
― Дети Поволжья? Тяжелое наследие царского режима?

 

 

 

 

― Слушай меня, жертва аборта! 

 

 

 

 

 — Лед тронулся, господа присяжные заседатели! 

 

 

 

 

 — Командовать парадом буду я!

 

 — Молчи, грусть, молчи!

 

 

 

 

 — Почем опиум для народа?

 

 

 

 

 — Ответ есть эквивалент мысли.