Генрих Ягода: что стало с семьёй расстрелянного наркома НКВД

Как известно, Генрих Ягода, экс-нарком внутренних дел, был расстрелян в 1938 году. Отец Ягоды, Григорий Филиппович, отлично понимал, чем ему и его супруге грозит клеймо родителей врага народа. Именно поэтому Ягода-старший и решил написать письмо Иосифу Сталину.

Арест и казнь Ягоды

Карьера бывшего главы НКВД Генриха Григорьевича Ягоды рухнула во второй половине 1930-х годов. Как пишет Михаил Ильинский в своей книге «Нарком Ягода», осенью 1936 года Ягода был отстранен от должности наркома внутренних дел и назначен комиссаром связи СССР. Однако и на этом посту Генрих Григорьевич не задержался: уже в следующем 1937 году он был взят под стражу. Обвинений в его адрес было предъявлено немало: это и контакты со Львом Троцким и другими врагами народа, и подготовка государственного переворота, и шпионаж. Ситуация для экс-наркома усложнилась еще и тем, что против него выступили многие его сподвижники.

Впрочем, если верить материалам дела, Ягода и сам признался в большинстве инкриминируемых ему деяний. Причем, по мнению Бореслава Скляревского, автора книги «1937 год», сделал он это абсолютно добровольно, то есть без применения пыток. Скляревский утверждал, что Генрих Григорьевич наотрез отказался от обвинений в работе на иностранные разведки, зато о том, как он отправлял деньги Троцкому, рассказал во всех подробностях.

Ягоду приговорили к смертной казни, которая была осуществлена 15 марта 1938 года. Примечательно, что данный приговор он получил благодаря исключительно «заговору», о шпионаже речь уже не шла. 

Письмо отца

Родственники Генриха Ягоды прекрасно осознавали, чем может обернуться для них вся эта история. Посему отец Ягоды, Григорий Филиппович (Гершен Фишелевич), который в прежние времена, по словам сына, работал ювелиром, поспешил написать письмо самому Иосифу Сталину. Отрывок из него приведен в книге Леонида Млечина «КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы». В своем обращении к вождю Григорий Ягода напомнил о судьбах других своих сыновей, Михаила и Льва, которые погибли, сражаясь против самодержавия, а также заявил о том, что и он сам оказывал активное содействие партии.

В частности, Ягода-старший поведал о том, что в 1905 году на его квартире находилась подпольная типография.

Кроме того, Григорий Филиппович сетовал на тяжелое материальное положение, так как ни он, ни его супруга не получали пенсии. Кстати, это была чистая правда. В приведенном в книге Александра Севера «Тайны сталинских репрессий» протоколе допроса Генриха Ягоды указывается, что его отец является иждивенцем. Но самое главное - Григорий Ягода в своем письме фактически отрекался от своего сына. Он уверял Сталина в том, что Генрих давно отдалился от него и матери, а потому они не могут нести за него никакой ответственности. Ягода-старший умолял обеспечить ему и его жене спокойную старость в «счастливой Советской стране».

Дальнейшая судьба родственников наркома

Как и следовало ожидать, на это письмо Григория Ягоды никакой реакции не последовало. Как верно заметил Симон Себаг Монтефиоре, автор книги «Сталин: Двор Красного монарха», вместе с осужденным чиновником обычно уничтожались его родные, друзья и даже любовницы. Так случилось и со многими родственниками Генриха Ягоды: некоторые из них были арестованы, другие – высланы, а кого-то и расстреляли. Симон Себаг Монтефиоре рассказывает, что вскоре после заключения Ягоды под стражу были казнены его зять и тесть. Жену Генриха Григорьевича, Иду Авербах, отправили в ссылку. Однако очень быстро это наказание заменили расстрелом. Авербах погибла через три месяца после мужа.

Родители Генриха Ягоды, Григорий Филиппович и Хася Гавриловна, как и его жена, поначалу тоже были высланы. Согласно решению особого совещания НКВД, их отправили в Астрахань сроком на 5 лет. Однако, по утверждению автора книги «Запрещенный Сталин» Василия Соймы, уже в мае 1938 года они оба были обвинены в контрреволюционной деятельности и приговорены к 8 годам в исправительно-трудовых лагерях. Ни Григорий Филиппович, ни Хася Гавриловна таких испытаний не перенесли. По данным Василия Соймы, первый скончался буквально через несколько дней после прибытия в Воркутинский лагерь, а вторая умерла в январе 1940 года в Севвостлаге. Их реабилитировали в 1960 году.