Никто даже не подозревает, какая глыба ответственности лежит на нем

– Николай Максимович, вы очень часто обороняетесь от нападок некоторых либеральных журналистов. Вам ставят в упрек, что вы состоите в двух президентских советах, по культуре и по правам ребенка и семьи и так далее. Но вот мне кажется, больше всего упреков было связано с тем, что вы были... Я не знаю, вы сейчас являетесь доверенным лицом президента?

– На выборной кампании я был. Если бы я не считал, что я могу отстаивать своего доверителя, я бы в жизни не решился, я бы не пошел. Но к этому моменту у меня было две вещи относительно Путина как человека. У меня был опыт взаимодействия по работе, потому что я открывал филиал и мы насчет этого много общались, филиал академии во Владивостоке, который я единственный из филиалов открыл и который действует. Сейчас я его передал московскому училищу.

Еще у меня была человеческая благодарность, что в том аду, который был, он в этом хайпе проверив все, меня назначил руководить. Так скажем, благословил на это. Он же мог наоборот сказать: нет-нет, такой скандал, ни в коем случае и так далее. А он наоборот меня поддержал. И у меня есть человеческая благодарность к нему.

Если вы думаете, что мне все очень нравится – нет, просто я имею честь никогда в жизни это не произносить, потому что у меня есть большое уважение к человеку и благодарность за определенные вещи.

Тогда ведь ни один человек не вставал на мою защиту. Ну, сейчас мы знаем с вами движение BLM. А когда меня с 2008 года оскорбляли вот эти купленные журналисты, блогеры и так далее – как грузина. Ведь никто из либералов не сказал: люди, что вы делаете? Какое вы имеете право? Почему это было возможно?

У меня есть много вопросов и к той и к другой стороне, но в данной ситуации мне руку даже не помощи, а просто руку протянул человек, который мог этого вообще никогда не делать. Но он много раз видел меня на сцене, мы давно были знакомы, я был представлен как артист. Я получил все награды из рук этого человека, потому так случилось, мне повезло.

– Как вам кажется, роль Путина в контексте истории наверняка со временем изменится?

Ведь часто бывает, что современники по одному оценивают, а потомки будут оценивать как-то иначе.

– Вы знаете, я вообще считаю, что время – это главный лекарь и главный судья, но вот что касается Владимира Владимировича, мне тут понравился, с одной стороны, это очень смешно сказано, с другой стороны очень точно – что Пушкин наше все, а Путин наше всегда. В этом есть и ирония, но на самом деле многие моменты, когда я смотрю, когда ему надо принять решения, я просто себя ставлю как руководителя на это место и думаю, а вот не дай бог я бы оказался в этой ситуации, а я что должен сказать? Ну, вот как среагировать?

Для того, чтобы выносить суждения, у индейцев есть очень хорошее выражение, что для того, чтобы оценить человека, надо две луны проходить в его мокасинах. Когда ты слишком осведомленный человек, ты знаешь все подводные течения, это очень сложно. Это очень сложно. Я не берусь это судить.

Мне иногда страшно, потому что никто даже не подозревает, какая глыба ответственности лежит на нем и какая усталость уже, потому что ведь 21 год дикой работы и дикого режима. Не могу вам сказать – хорошо ли это или плохо, я знаю как руководитель... Вот у меня академия, у меня огромное количество забот. Я несу ответственность за все вообще. Это совсем не просто. А представляете – Россия.

– Есть такое мнение, что если ты (тем более публично, не просто там как-то, а есть люди, которые это не афишируют), если ты публично поддерживаешь не то что даже действующую власть, а конкретно Путина – что ты какой-то приспособленец.

– Если бы я был приспособленец, у меня был бы дом на Рублевке, у меня были бы дачи, квартиры, гражданства.

Я гражданин России, я честный налогоплательщик, все мои декларации выложены, все мое имущество приобретено до моей должности в академии. У меня нету дач, у меня нету ничего.

К сожалению, многие люди, которые там сидят – они власти хотят. Мне власти никогда не хотелось. Она мне не нужна. Она мне не интересна. Она меня страшит.

И когда мне иногда приходится с позиции власти у себя принимать какие-то решения, для меня это самые сложные решения. Вот творческие решения я моментально принимаю, хозяйственные решения – моментально. А когда надо проявить власть – она мне очень неприятна.