Убийца был найден через полтора века. (часть третья)
Да убоится жена мужа Раз мы не отказали Дмитрию Федоровичу в его жажде не тащить свои прошлые грехи в свою новую жизнь, то мы не должны отказывать в том же и Аграфене Александровне. Отъехав от своего дома верст на пять или больше, она вполне могла попросить ямщика Тимофея вернуться назад в город. Тимофей мог встретить ее просьбу без энтузиазма. Тем более что Аграфена Александровна не потрудилась объяснить причину. Нам же следует эту причину знать. На пути в новую жизнь Аграфену Александрову ждала лишь одна препона. Это сладострастная тяга к ее телу со стороны Федора Павловича Карамазова. Кузьму Кузьмича, бывшего в течение ряда лет ее покровителем, можно было в качестве препоны уже не рассматривать. Ее покровитель к этому сроку дышал на ладан, и даже давал советы своей бывшей содержанке относительно того, за кого ей лучше выйти замуж. Но выйти за Федора Павловича Аграфена Александровна никак не могла. Ведь ей хотелось родить ребенка. Своим будущим мужем и отцом своего будущего ребенка Аграфена Александровна в тот вечер считала чиновника-поляка. Об этом она и хотела сообщить Федору Павловичу, не лишая себя удовольствия лишний раз поиграть у старика на нервах. Она вполне могла бы и приукрасить личность своего будущего мужа, заявив Федору Павловичу, что ее избранник молод, красив собой, очень богат и вхож в высшие сферы. Подобной фантазией Аграфена Александровна подняла бы и свою собственную цену в глазах старика-сладострастника. Она хотела сообщить Федору Павловичу, что она не игрушка для альковных утех, а без пяти минут мужняя жена. И ее бесстрашный муж способен постоять за свою жену. Многим женщинам свойственно сообщать своим любовникам о наличии у них мужественного и ревнивого соперника. Некоторые женщины могут сообщить своему любовнику о его мнимом сопернике в самый, казалось бы, неподходящий для этого момент. Но давайте станем прощать женщинам их природные слабости. Главное для мужчин не уподобляться женщинам. Ямщик Тимофей вполне мог воспротивиться желанию Аграфены Александровны вернуться с полдороги назад. Так как для него самого и его лошадей это стало бы двойным прогоном. Рискнем же воспроизвести их диалог, свято веря в то, что, случись Достоевскому написать вторую часть своего романа, он непременно привел бы их разговор. - Двойной прогон получится, сударыня, - не рискнув назвать Аграфену Александровну барыней, ответил ей на ее предложение вернуться в город ямщик Тимофей. - Ты у Трифона Борисовича служишь? – громко спросила у ямщика Аграфена Александровна. - Служу, - буркнул ей в ответ ямщик. - Много ли Трифон Борисович тебе платит? - спросила ямщика Аграфена Александровна. - В долгу я у него, - сухо ответил ямщик. - Стало быть, долг свой ему отрабатываешь, - промолвила Аграфена Александровна. - Стало быть, - пряча лицо от ветра в воротник своего армяка, ответил ямщик. - А что, если я уплачу тебе пятнадцать рублей за то, чтобы ты вернулся в город и подождал бы меня на Дмитровской улице? Ты согласишься? – спросила ямщика Аграфена Александровна. - Почему не согласиться, раз надо, - ответил ей ямщик. - А деньги - они и у разбойника в руках, все одно, те же самые деньги. -Так ты меня, Тимофей, за разбойницу почитаешь? - Никак нет, сударыня. К слову пришлось. - Тогда разворачивай своих лошадей, - приказала ямщику Аграфена Александровна. - А пятнадцать рублей? - повернувшись к ней, произнес ямщик. - Получишь, когда в Мокрое приедем, - ответила ямщику Аграфена Александровна. - Только не на людях передавайте, - предупредил ее ямщик. - Не глупее тебя, - ответила ямщику Аграфена Александровна. – Трифон Борисович ничего об этих деньгах не узнает, но и ты, если кто спросит, не сказывай, кого ты на Дмитровской улице дожидаешься. Стою, мол и стою. Коням роздых даю. Аграфена Александровна не могла не знать о том, что Смердяков и слуга Григорий - оба прикованы к своим постелям тяжелой болезнью. Что узнают слуги, то в тот же день становится известно и их господам. Если о болезни лакея Смердякова и слуги Григория знала служанка госпожи Хохлаковой, то она никак не могла не поделиться этой новостью со служанкой Аграфены Александровны - Феней. Из-за болезни слуг открыть калитку вечерней гостье было некому, но Аграфена Александровна, подобно Дмитрию Федоровичу, и не хотела заходить в двор Федора Павловича через калитку. Просовывая кончики своих туфель в щели между досками, она со стороны пустыря перебралась через забор примерно в том же самом месте, где чуть ранее перебирался в сад Дмитрий Федорович. В этом факте можно усмотреть гениальность писателя, воплотившего один из непреложных законов классической драма - единство времени и места. Окно на первом этаже дома Федора Павловича продолжало оставаться открытым. Федор Павлович продолжал верить в то, что его «цыпленочек» находится где-то рядом. И на этот раз он не ошибся. Перейдем же к предполагаемому диалогу между Федором Павловичем и Аграфеной Александровной. - Федор, - заглянув в открытое окно, позвала Аграфена Александровна. - Радость моя – ты здесь! – быстро подскочив к распахнутому окну, произнес Федор Павлович. - Заходи же скорей, мой дорогой цыпленочек! Иди же к дверям. Я сейчас их для тебя сам открою. Едва переступив порог комнаты Федора Павловича, Аграфена Александровна поспешила сообщить ему о том, что она намерена выйти замуж. - Конечно-конечно! - еще не понимая о каком именно замужестве идет речь, радостно произнес Федор Павлович. – Сразу после нашей свадьбы я все отпишу своему цыпленочку. Все до единой полушки. А этим извергам – своим сыновьям - не отпишу ничего. Дмитрий прокутит все мое со своими срамными девками. Иван и сам изрядно оборотистый. Алешка пусть с монахами в монастыре свой век доживает. На капусте и грибочках спасается. - Ты не понял меня, Федор. – перебила Федора Павловича Аграфена Александровна.
- Не понял, не понял, - быстро согласился с ней Федор Павлович. – Сейчас я вручу своему цыпленочку мой свадебный подарочек. Три тысячи целковеньких. Сунув руку почти по локоть за икону Спасителя, призывающего всех, кто на него смотрит, любить друг друга, Федор Павлович извлек оттуда бумажный пакет, перевязанный узкой шелковой лентой. - Это для моего цыпленочка, - передавая пакет Аграфене Александровне и утирая носовым платком слюни, проступившие на его губах, произнес Федор Павлович. - Ты опять меня не понял, Федор, - кладя пакет с деньгами на письменный стол, стоявший между окном и одной из ширм, скрывавших постель Федора Павловича, произнесла Аграфена Александровна. – Я выхожу замуж не за тебя. Мой будущий муж – тот гусар-поляк, о котором я тебе раньше говорила. Он сделал завидную карьеру и вернулся за мной. Сейчас я еду к нему, чтобы договорится о дне нашей свадьбы. Теперь ты все понял, Федор? Через минуту на лицо Федора Павловича было жалко смотреть. Его лицо и раньше не отличалось особой привлекательностью, а теперь оно стало похоже на лицо злобного и скаредного старика, в одну минуту лишившегося всего того, ради чего он жил. - Ты все врешь мне, мой цыпленочек, - плаксиво произнес Федор Павлович. - Ты хочешь моей смерти. Ты хочешь убить меня, но, если я сейчас умру, ты не получишь моих денежек. - Ты еще всех нас переживешь, - сухо ответила ему Аграфена Александровна. – А денег мне твоих не надо! Мне при моем богатом муже своих будет не прожить. - Не ври! – истерично воскликнул Федор Павлович. - И денег никаких у твоего полячка нет! Кто ему даст в наших краях мошну набивать? Будь он жидом, я бы еще мог тебе поверить! Твой поляк на твои денежки зарится! На те, какие я тебя сноровил добывать! - А хоть бы и так! – также громко произнесла Аграфена Александровна. – Я своего поляка и нищего любить стану! И ребенка от него для себя самой рожу! Федор Павлович умолк, устремив свой взор в пол. Его лицо чуть помолодело. - Ты не слышала в моем саду никаких криков? – спросил он. - Не слышала, - ответила Аграфена Александровна. - Кто-то в моем саду кричал, - продолжая глядеть в пол, произнес Федор Павлович. – Что он кричал? Какие слова он кричал? - Не знаю, пусть тебе и дальше крики в саду мерещатся, а я пойду, - шагнув к двери, сказала Аграфена Александровна. – И не вздумай мешать моему счастью, Федор. Доживай один до своего земного срока. - Да убоится жена мужа! – бросившись на Аграфену Александровну, прокричал Федор Павлович. Схватив Аграфену Александровну руками за шею, он сдавил ее горло своими костлявыми пальцами. Взгляд его был ясным. - Пусти меня, Федор! - задыхаясь, прокричала Аграфена Александровна. - Нет, - злобно прохрипел Федор Павлович. – Если ты не моя, то и ничья! А от судей наших я откуплюсь! Скажу им, что ты сама меня хотела убить! Ножом меня хотела убить! Скажу, что ты яду мне в вино намешала! Мужички-присяжные меня оправдают. Ведь их жены тоже, поди, мечтают побыстрей сбагрить муженьков своих за железные оградки! В тот момент, когда Федор Павлович опрокинул Аграфену Александровны на письменный стол, навалившись на нее сверху, в глазах у Аграфены Александровны уже начинало темнеть. Она не так боялась смерти, как боялась уже никогда не стать матерью. Материнский инстинкт вовремя пришел ей на помощь. Нащупав рядом с собой на столе чугунное пресс-папье и сжав его в своей правой руке, она с силой трижды ударила им Федора Павловича по затылку. Пальцы Федора Павловича на ее шее разжались. А сам он стал медленно сползать с ее тела, оседая при этом на пол. Оставив Федора Павловича, лежащим на полу, Аграфена Александровна быстро покинул его дом, оставив дверь в сад открытой. Вновь перебравшись через забор, Аграфена Александровна устремилась к ожидавшему ее на Дмитровской улице тарантасу ямщика Тимофея. За пять минут до ее возвращения и могла произойти беседа двух ямщиков. - Куда ты ноне снарядился, Тимофей, - спросил Андрей, когда его телега поравнялась с тарантасом Тимофея. - В Мокрое, - ответил ему Тимофей. - Почто? – спросил Андрей. - Барыню одну велено мне туды отвезть, - пояснил Тимофей. - Что за особа? – спросил Андрей. - Про то мне сказывать не велено, - отмахнулся Тимофей. - А кто тебя за ней послал? - Много народу послало, - уклончиво ответил Тимофей. - Два поляка заезжих и двое наших. Разумеется, беседуя с Тимофеем, Андрей не мог знать того, что уже через несколько минут, встретив его тройку на улице, Дмитрий Федорович подрядит и его тоже ехать в село Мокрое. Следовательно, тарантас с Аграфеной Александровной вторично отбыл в село Мокрое без четверти девять. И прибыть туда она могла лишь в десять часов вечера. И никак не ранее того. Автор не намерен специально останавливаться на сценах суда над Дмитрием Федоровичем, но хотел бы пояснить, что Аграфена Александровна дважды дала устную явку с повинной в непреднамеренном убийстве Федора Павловича. Первый раз она сделала это в голубой комнате, прокричав судебному следователю: «Это я виновата!». Но повторить свое признание под протокол она не захотела. Ведь десять лет каторжных работ, которые ей вне всякого сомнения назначил бы суд за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть жертвы, навсегда похоронили бы ее мечту о ребенке. Показать против нее на суде мог ямщик Тимофей. Но тогда Трифон Борисович стребовал бы с него те пятнадцать рублей, какие ему уплатила Аграфена Александровна. А эти деньги для простого мужика были очень дороги. Ведь скромный обед в трактире стоил три копейки - медный алтын. Так сколько раз мог Тимофей отобедать на пятнадцать рублей в трактире? Пятьсот раз! Теперь нам предстоит узнать, чем предположительно мог заниматься лакей Смердяков сразу после того, как им был услышал в саду истерический возглас слуги Григория.
Комментарии