Бабий Яр. Всё та же горечь

<pre class="wp-block-verse has-text-align-left">Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье…</pre>

Знаменитое стихотворение было написано Евгением Евтушенко шестьдесят лет назад и произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Тогда же в 1961 году из-за преступного желания киевских властей построить на костях жертв Бабьего Яра стадион и парк с развлечениями случилась еще одна трагедия, известная как Куреневский потоп. И в ней тоже погибли люди, число которых было сильно преуменьшено в официальных сообщениях. Это был шок. А верующих киевлян охватил мистический ужас.

Помню, я и моя ровесница Зойка играли в лото на кухне в евбазовской коммуналке, когда в дверях появилась старшая сестра нашей соседки Елены Теофиловны. Честно говоря, мы немного побаивались эту всегда, как нам казалось, мрачноватую старуху. Вот и на этот раз она пристально посмотрела на нас и неожиданно сказала: «Это ваш грозный еврейский Бог наказал их за то, что хотели плясать на костях». Затем, постояв секунду, осенила нас, еврейских детей, широким крестным знамением и пошла в комнату сестры…

После Куреневской трагедии стало ясно, что танцплощадок в Бабьем Яру устанавливать не будут. Однако прошло еще пятнадцать лет, прежде чем там появился первый памятник жертвам нацизма. Правда, возведен он был не в том месте, где происходили расстрелы, а поближе к асфальтированной дороге – очевидно для того, чтобы начальству было удобно подъезжать сюда в дни торжественных церемоний. И «занимательной» особенностью надписей на постаменте было то, что в них никоим образом не присутствовало упоминание о евреях. Речь шла исключительно о «советских гражданах».

Тогда, в 1976 году, я работал в республиканской молодежной газете, и заведующий одним из ее идеологических отделов с таинственной значимостью сообщил мне, что создание монумента стало возможно благодаря улучшению советско-американских отношений. А на мой нарочито наивный вопрос о том, известно ли что-то о погибших в Бабьем Яру американцах, он лишь снисходительно похлопал меня по плечу…

После массовых расстрелов евреев в Бабьем Яру там под надзором эсесовцев работали советские военнопленные

Здесь мы переместимся в день сегодняшний.

Совсем недавно на престижнейшем Каннском кинофестивале документальный фильм «Бабий Яр. Контекст» известного украинского режиссера Сергея Лозницы получил специальный приз «Золотой глаз» как лучшая документальная лента года. Несомненно, это признание можно считать большим успехом всего украинского кинематографа. Созданию фильма предшествовали скрупулезные архивные поиски. В их результате удалось разыскать много новых интересных материалов, среди которых и полная запись показаний на киевском процессе 1946 года над палачами Бабьего Яра Дины Проничевой, чудом сумевшей в ночь на 30 сентября 1941 года выползти из расстрельного рва и спастись. И хотя впоследствии ее еще несколько раз арестовывали гитлеровцы, Дине в конце концов удалось пережить оккупацию. У нее оказалась просто удивительная судьба, не иначе ее хранил сам Господь. Думается, это будет интересно зрителям.

Мне же факты ее чудесных спасений хорошо известны. Я находил их не в архивных материалах, а слышал от самой Дины Мироновны – ведь она была двоюродной сестрой моего отца. Вновь упоминаю об этом исключительно потому, что данное обстоятельство пригодится для дальнейшего нашего разговора.

Река дискуссий вокруг Бабьего Яра очень широка, в ней много течений и крутых поворотов. С выходом ленты Лозницы появилась новая тема для обсуждений. Толчком к ней стало интервью, взятое у Лозницы журналистом Лукьяном Галкиным, который счел нужным задать режиссеру ряд достаточно острых вопросов. Здесь нужно сказать, что люди искусства – как правило, личности творческие, нередко не обращающие внимание на точные исторические и хронологические подробности ради осознания, как им представляется, значимости событий, о которых они повествуют. Вот и в своем интервью Сергей Лозница допустил ряд таких ошибок. И это сразу же привлекло к себе внимание не кинокритиков, а историков.

На интервью режиссера сразу же откликнулся директор Украинского института национальной памяти Антон Дробович.

Сделав в начале своей статьи легкий книксен в адрес, как он выразился, гениального украинского режиссера, он тут же стал опровергать некоторые его суждения. Так он совершенно справедливо указал, что независимая Украина впервые появилась не в 1991 году, а в 1917-м. Затем пояснил, что нынешние границы Украины образовались никак не благодаря «пакту Молотова-Риббентропа», о чем, к слову, до сих пор твердят в Москве. Они появились как следствие решений, принятых лидерами союзников по антигитлеровской коалиции в Тегеране и Ялте. Все так, все верно…

Но тут Дробович подходит к очень важной теме и…

Вначале он цитирует Сергея Лозницу, ответившего на один из вопросов журналиста так: «Коли ви говорите «українська трагедія» [про Бабин Яр], я з вами не погоджуюся докорінно. От якщо ви скажете «єврейська трагедія» або «трагедія єврейського народу», …[тоді так]».

И тут же Дробович дает утверждению режиссера свою весьма критическую оценку: «Це дуже небезпечні і темні слова. Ця фраза є несправедливою і болючою, бо сказана не радянським адептом впливу, і, навіть, не екзальтованим єврейським містиком, а розумним киянином.

Ця думка противиться пам’яті про Бабин Яр, яка є у моїй родині. … Вона ранить своїм наміром відчужити нас, якось безапеляційно і холодно заперечити наше право на пам’ять, переживання, історію і біль. …

То в якому жорстокому серці може народитися думка, що це не наша трагедія? Чия ж вона може бути більше ніж наша?»

Сергей Лозница: «Бабий Яр. Контекст»

Все, пожалуй, хватит цитат. Начав с «комплимана» о гениальности режиссера Лозницы, далее Дробович фактически прибегает к «рецепту» известного литературного персонажа Паниковского, помните? «Я очень уважаю Бендера, но я вам должен сказать…»

Немножечко некрасиво. Но главное в другом. Господин Дробович или действительно не понял (что странно), или сделал вид, что не понял (а это намного хуже), о чем вел речь режиссер, говоря, что трагедия Бабьего Яра – еврейская трагедия.

Лозница вовсе не отрицал права любого человека вне зависимости от этнического происхождения глубоко сопереживать жертвам Бабьего Яра. На самом деле он говорил о том, что во всем мире трагедия Бабьего Яра в первую очередь известна как еврейская – как начало Холокоста от пуль.

Всегда знали об этом и в Киеве. Причем далеко не только те, кто сочувствовал погибшим в Яру. Помню, в начале восьмидесятых я, тогда спортивный журналист, ехал в переполненном автобусе от метро «Большевик» на стадион «Спартак», где должен был состояться важный регбийный матч. Лето. Духота. В нескольких метрах от места, где я стою, сидит явно поддатый дядька, а на коленях у него умостился мальчишка лет семи. На лацкане пиджака у папаши красуется значок, свидетельствующий, что его хозяин получил высшее образование. Пацан все время вертит головой и теребит отца вопросами. Но вот мы проезжаем мимо монумента в Бабьем Яру.

– Папа, папа! Что это за памятник?

– А это, сынок, памятник жидам, – гогоча, отвечает папашка. При этом значок об окончании вуза на его груди энергично подпрыгивает.

Вот так. Все очень просто, господа хорошие. Оказывается, не только отзывчивые люди, но и антисемиты отлично знали – кто был главной жертвой Бабьего Яра…

Где-то года полтора назад я приехал домой к Владимиру Викторовичу Проничеву, сыну Дины Мироновны.

Больше шести часов мы с ним говорили о страшных событиях войны и об их отзвуках в последующие годы.

– Володя, – спросил я его тогда, – а что говорила Дина Мироновна о памятнике 1976 года? Он ей понравился?

– Мама тогда уже очень сильно болела, – ответил Володя. – Поэтому у памятника она была только раз. Ее привез туда на машине один из тех бывших наших военнопленных, кому в сентябре сорок третьего удалось бежать из Сырецкого лагеря. Мама с ними дружила. Понравился ли ей памятник, мама мне не сказала. А вот то, что в надписях на нем не были упомянуты евреи, ей не понравилось очень.

…Компартийные чиновники не вспоминали о евреях еще на протяжении многих лет. И только уже в апогей перестройки на митинге в 1990 году первый секретарь Киевского горкома КПУ Анатолий Корниенко, говоря о жертвах Бабьего Яра, произнес ранее табуированное слово «евреи». Именно на этом митинге впервые рядом со знаменем тогда еще не провозглашенной Украины появился флаг Израиля. До развала СССР оставался год…

А в 1991 году в Бабьем Яру уже появился еврейский памятник «Менора». Правда, кажется, уже никто не помнит, что появился он лишь как макет монумента, который будет вскоре установлен. Прошли многие годы… «Макет» все стоит, и к нему приходят люди.

Памятник «Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру»

Честно говоря, хотелось бы, чтобы те, кто громко провозглашает о своем желании достойно почтить память жертв нацизма, меньше говорили и пиарили свою деятельность, а все же больше создавали. Все мы должны в меру своих возможностей и сил участвовать в этом благородном деле.

В свое время я довольно долго проработал в популярной газете в должности заведующего отделом науки и медицины, поэтому имел тогда немало приятелей и знакомых среди медиков. Один из них лет двадцать назад занимал должность замглавврача Киевской психиатрической больницы им.Павлова. В наших беседах мы с ним не один раз вспоминали о том, что первыми, кого нацисты расстреляли в Киеве (согласно своим бредовым теориям о чистоте расы) были как раз пациенты психиатрической лечебницы, и пришли к выводу, что хорошо было бы поставить памятник, пусть и скромный, и этим несчастным. Мой знакомый спросил, не смогут ли еврейские организации посодействовать в финансировании нашей задумки, поскольку было известно, что примерно семьдесят процентов расстрелянных пациентов были из племени Моисеева. Я обратился с этим вопросом к тогдашнему главе представительства «Джойнта» в Киеве Владимиру Глозману. Бывший советский «отказник», он сразу же согласился помочь. Затем я переговорил с известным в те годы украинским политиком и общественным деятелем Ларисой Скорик, которая «по совместительству» была профессором кафедры архитектуры Художественного института. Лариса Павловна тоже пошла нам навстречу. Ее студенты сделали проект, и вскоре скромный памятник был изготовлен. На его торжественное открытие я пригласил выступить от имени еврейских структур Илью Михайловича Левитаса, который много лет своей деятельности посвятил теме Холокоста.

В особую заслугу я себе эту историю не ставлю. Но тем не менее… Сегодня за разговорами и многоликой рекламой не видно реальных серьезных дел по созданию достойного памяти жертв Бабьего Яра мемориала. Зато мы наблюдаем множество взаимных обвинений, звучащих в телепрограммах, появляющихся в статьях на интернет-сайтах.

И здесь вернемся к основной теме этих заметок. В одном из недавних интернетовских материалов упоминалось, что известный еврейский функционер в свое время подвергся обструкции со стороны других активистов из-за несогласия со строительством в районе Бабьего Яра еврейского общинного центра. Но это не совсем так. Резкое возмущение еврейской общественности вызвал факт посещения этим человеком и некоторыми его сторонниками – не подберу другого слова – сборища, на котором радикальные националисты высказывали самые дикие вещи о трагедии Бабьего Яра, как то, например, что в тридцатые годы энкаведисты расстреливали здесь украинских патриотов, а больше ничего там вроде как и не происходило…

На этот «сходняк» удалось проникнуть журналистам, которые затем в своих репортажах цитировали прозвучавший там бред. Одно из «высказываний» особенно неприятно поразило. Звучало оно так: «Коли я чую, що жиди хочуть приліпитися до трагедії нашого Бабиного Яру, то моя рука мимоволі тягнеться до козацької шаблі».

Я тогда повторил эту хрень упомянутому еврейскому активисту и спросил – как мог он и его сторонники участвовать в сборище, где неслось такое?! И тот с простодушием римского легионера ответил, что когда это безобразие звучало, он и его друзья сие высокое собрание уже покинули, так что, мол, какие к ним могут быть претензии… А претензии, и очень серьезные, были таковы, что порядочным людям, тем более еврейским активистам, посещать подобные «мероприятия» просто недопустимо.

И еще одна история, явственно говорящая о том, что желание некоторых субъектов продемонстрировать, что Бабий Яр не является еврейской трагедией, вовсе не вымысел «экзальтированных еврейских мистиков». Только на этот раз работали ребята похитрее того, что вопил про «козацьку шаблю».

Пять лет назад к 75-летней годовщине трагедии руководитель УИНП (а это был еще не А.Дробович) придумал, кроме всего прочего, выставить на Крещатике портреты жертв Бабьего Яра. Сказано – сделано. Портреты установили. И на самом видном месте у входа в киевскую мэрию оказался (явно неслучайно) портрет Ивана Рогача. Спросите – кто это? Иван Рогач, член ОУН, издавал в оккупированном нацистами Киеве газету «Українське слово». Через день после расстрела евреев в Бабьем Яру в этом издании на первой странице вышла статья, в которой главным врагом Украины назывались «жиды». «Українське слово» и в дальнейшем продолжало гнуть эту линию, а также прославлять успехи войск «великой Германии». Однако через некоторое время Рогач и его сотрудники были арестованы гестапо и расстреляны. Как говорил мне ныне покойный Илья Михайлович Левитас, имевший хорошие связи в архивах СБУ, все они были членами ОУН (Мельника) и стали жертвами конфликта с людьми из ОУН (Бандеры), которым удалось представить их перед гитлеровцами в негативном свете.

Что и как там было, неясно до сих пор. Однако понятно одно – человек, публиковавший грязные антисемитские статейки в дни, когда убивали женщин и детей, никак не мог претендовать на то, чтобы числиться знаковой фигурой среди жертв Бабьего Яра. Это, конечно, с точки зрения нормальной человеческой логики. А вот с точки зрения сотрудников УИНП очень даже мог. Так возможно и сейчас эти люди подталкивают нового директора Института к мысли, что лишь «экзальтовані єврейські містики» могут считать, что евреи имеют право на свой мемориал в Бабьем Яру?…

Есть у меня что ответить господину Дробовичу на его сентенции. Но, подумав, решил, что будет лучше, если ответ придет не от «єврейського містика», а от серьезного украинского ученого. И я припомнил интервью, которое год назад дал нашей газете известный историк и публицист Васыль Расевич. Вот фрагмент из него:

«– Ваша думка щодо ситуації з меморіалом у Бабиному Яру?

– Ситуація з цим меморіалом є вкрай політизованою. Не тільки через те, що в ній заангажовані надто різні учасники. Але перш за все тому, що в певний період під прикриттям боротьби з «путінськими» олігархами одна зі сторін захотіла зредукувати єврейське місце пам’яті, розширивши його стражданнями українських націоналістів. А це неправильно – бо не можна однаково шанувати пам’ять невинних жертв та тих колабораціоністів, що на певному етапі стали непотрібними окупантам»…

Вот, собственно, что можно сказать по поводу дискуссии, предложенной Антоном Дробовичем. Однако по-настоящему волнует другое – то, что и 80 лет спустя достойного мемориала жертвам трагедии Бабьего Яра как не было, так и нет, что вызывает в сердце лишь горечь.