08.09.2021 03:00

Владислав Иноземцев о том, как власть лишила себя выбора

На модерации Отложенный

Владислав Иноземцев о том, как власть лишила себя выбора

АВТОРSPEKTR.PRESS репортажи, интервью, мнения

До очередных выборов в Государственную Думу остается менее двух недель. Результат голосования предрешен. Большинство популярных кандидатов от оппозиции в бюллетени не попали. Допущенные партийцы прошли строгий отбор, но многие из них все равно были сняты на последнем этапе кампании. Встречи с избирателями проводить стало сложнее. Растянутое на три дня голосование лишается значительной части наблюдателей. Ну и, конечно, фальсификации при подсчете голосов остаются неотъемлемой частью приближающегося фарса.

При этом нельзя не заметить, что даже такие бутафорские выборы вызывают у властей массу истерических реакций. Специально к ним был принят закон, делающий всех сторонников Алексея Навального экстремистами. Ужесточилось законодательство о нежелательных организациях, десятки СМИ и журналистов стали «иноагентами». Участились аресты даже за одиночные пикеты, а также стали нормой уголовные преследования за посты в социальных сетях, комментарии и чуть ли не лайки.

Президент РФ Владимир Путин в Госдуме.
Фото Anton Novoderezhkin/TASS/Scanpix/LETA

Все это свидетельствует, на мой взгляд, о том, что для российской власти «обнуленных» 2020-х неприятными и фактически неприемлемыми становятся любые выборы — даже те, что проводятся ради очередной легитимации существующего порядка. При виде всякого политического акта, который допускает хотя бы небольшую вероятность выражения народом своего мнения, власть начинает биться в конвульсиях и терять элементы рациональности.

Это и понятно. Конституционный референдум 2020 года фактически являлся референдумом о восстановлении в России монархии — и власть организовывала его в уверенности, что время для этого пришло. События 2021 года, который я еще в январе назвал началом «третьей декады Владимира Путина», говорят о том, что Кремль входит в свою «царскую» роль. Принимаются законы, имеющие обратную силу. Даже существующие нормы и правила соблюдаются только тогда, когда это выгодно власти. Вранье окончательно становится основным средством коммуникации элит и населения. Подкуп избирателей оказывается рутиной.

В еще большей степени, чем прежде, правящая партия и государство, партийные кандидаты и президент превращаются в единое целое: государственные структуры выполняют даже не решения, а намерения, высказанные на партийном съезде, чуть ли не резвее, чем Совет Министров СССР имплементировал решения Пленумов ЦК КПСС.

Монархия, де-факто уже установленная в России, плохо сочетается с выборами — и напряженность, существующая в отношениях между ними, определяет сегодняшний российский политический ландшафт. Это, на мой взгляд, обусловлено тем, что монархия в России пока является выборной (чему можно найти много аналогов в европейской истории) — и эта выборность монарха отрицает необходимость любых других выборов. Когда монархия станет наследственной, она может превратиться в конституционную и роль Думы может возрасти — но не сейчас.

Двумя важнейшими событиями недавнего прошлого, которые породили нынешнюю реальность, стали выборы в Беларуси и их последствия, и драматическая история с отравлением, эмиграцией, возвращением и заключением в тюрьму Навального. Первое событие показало Путину и его окружению, что даже в относительно европейской стране на третьем десятилетии персоналистского и клептократического режима чрезвычайно опасными становятся любые выборы, независимо от качества кампаний и личностей кандидатов. А также продемонстрировало, что решительные действия силовых структур являются единственным реальным ответом на народное недовольство. Второе подчеркнуло, что в России появился диссидент, становящийся центром кристаллизации общественного протеста и заметным символом борьбы против власти, контролировать которого попросту невозможно и договариваться с которым после всего произошедшего бессмысленно.

Поэтому я не считаю преувеличением говорить, что Лукашенко и Навальный стали двумя историческими личностями, которые ускорили переход России от ущербной республики к еще более гротескной монархии. Все, что сейчас происходит в стране, говорит только об одном — компромиссы и видимости закончились, Кремль намерен править репрессиями и не размениваться на создание иллюзий.

Выборы, которые состоятся уже очень скоро, станут, вероятнее всего, последними в новейшей российской истории. Новоизбранный состав парламента превратится в дорогую и помпезную массовку для очередного — и тоже, мне кажется, последнего избрания Путина в 2024 году, после чего вся политическая система подвергнется системной перестройке.

Описанная логика развития событий, однако, отражает тренды, которые имеют, на мой взгляд, иррациональную природу. Двадцать лет путинского правления в России создали совершенную систему организации власти. В открытой стране, в которой граждане, в общем и целом, имеют доступ к любой информации, могут выезжать за рубеж и обладают возможностью заниматься предпринимательством и накапливать собственность, сформировался откровенно авторитарный режим. Все это время его власть основывалась на пропаганде, умеренном давлении на гражданское общество, создании политических симулякров, инкорпорировании и подкупе оппозиционных политиков, а также иногда перехватывании, а иногда и опошлении альтернативной повестки дня. Эта система работала и может и сейчас работать весьма эффективно — но она, судя по всему, стала жертвой собственного успеха.

Для стабильно функционирующей фейковой демократии необходимы элементы игры, которая предполагает взаимный учет интересов и баланс сил, а также постоянно меняющийся политический ландшафт. Подлинная стабильность лучше всего гарантируется фиктивной изменчивостью. Создавая к каждым выборам новую партию, которая проходит в парламент, а затем после пятилетних экспериментов в обмане и демагогии теряет доверие избирателей; играя с кем-то в поддавки и, то создавая коалицию, то после каких-то серьезных достижений резко уходя в отрыв, правящая группа способна поддерживать интригу, кооптировать оппозиционных политиков и сохранять у непримиримых противников режима надежды на изменение ситуации мирным демократическим путем.

Однако такая игра, как становится сейчас ясно, вошла в непримиримое противоречие со стремлением лично Путина и его ближайшего окружения побеждать на выборах не в коалициях с ими же сами созданными пустышками или одолевать во втором туре заранее готового проиграть претендента, а с результатом, всякий раз лучшим или сопоставимым с предыдущим. Именно это и вызывает нынешнюю истерику: «Единая Россия» довольно легко получает 25 процентов по федеральному округу, что конвертируется в 40 процентов мандатов, и забирает еще 60−65 процентов по одномандатным округам вообще без всяких фальсификаций, что дает ей в итоге однопартийное большинство в 55−58 процентов в парламенте с несколькими крикливыми оппозиционерами, но с теми же четырьмя «системными партиями», которые находятся там и сегодня.

Однако Кремлю зачем-то нужно 70−75 процентов мест в ничего не решающей Думе, и стремление к этой цифре превращает голосование в фарс — причем непотребность данного фарса очевидна сегодня практически всем. Иначе говоря, проблема власти даже сейчас состоит вовсе не в том, что она не может одержать победу, а в том, что она не в состоянии честно обеспечить тот результат, который привиделся оптимальным ее отдельным функционерам.

Тем самым Кремль загоняет себя если и не в ловушку, то в весьма сложную ситуацию. Как говорилось в книге Екклесиаста, «всему свое время, и время каждой вещи под небом…» — и эти слова вполне относятся и к политике. Отход от демократической (пусть даже формально) системы и переход к квазимонархической мог быть успешен некоторое время тому назад — в конце ли 2000-х, на волне масштабных хозяйственных успехов, в середине ли 2010-х в условиях «посткрымского консенсуса», но только не сейчас, когда истеричность и слабость власти очевидна всем. Демократия должна исчерпаться и показаться невостребованной, чтобы быть замененной чем-то иным — но как раз сейчас спрос на нее особенно велик, а доверие к искореняющей ее власти крайне низко.

В той же мере, в какой исчезновение Навального десять лет назад мало кто заметил бы, сейчас его смерть вызовет катастрофические последствия. Формальный отказ от демократического устройства в ближайшие годы будет очень сложно осуществить, а использовать демократические процедуры в Кремле уже разучились. Любой человек, кто, как та же Элла Памфилова, пытается удовлетворить вкусам администрации президента, немедленно становится всеобщим посмешищем.

Оригинал опубликован на сайте Spektr.Press