«Это не приговор»

Выступление Платона Лебедева.

Уважаемый суд, моя позиция по отношению к заведомо ложному обвинению и к заведомо неправосудному приговору от 27.12.2010 подробно изложена в моих комментариях и замечаниях при исследовании материалов дела, в протоколах судебных заседаний, в моих заявлениях о преступлениях и жалобах, в моих показаниях, в моих выступлениях в прениях и репликах, а также в кассационной жалобе с дополнениями от 05.05.2011.

У вас есть возможность с ними подробно ознакомиться, а посему я не собираюсь их еще раз пересказывать суду кассационной инстанции, поскольку это заняло бы месяца четыре. Но я готов ответить на вопросы, если они у вас возникнут.

Кратко моя позиция: это не приговор. Несмотря на то, что на этой бумажке так написано. Мой сорокалетний опыт изучения экономики и бизнес-права (а у меня несколько высших образований, они все экономические) дает мне законное право обоснованно утверждать, что обвинение и приговор не только намеренно сфальсифицированы, но и обратить ваше внимание на то, как они бездарно и примитивно сфальсифицированы. Ведь смысл фальсификации обвинения и приговора имеется в том случае, если этим занимаются лица, обладающие необходимой профессиональной компетентностью и способные создать какую-то видимость правдоподобия. Однако в нашем сфабрикованном деле при полном отсутствии профессиональной компетентности…обращаю внимание судебной коллегии, что никто из авторов приговора не имеет экономического образования. Это парадокс. Но люди пытаются судить об отраслях права и знаний, в которых у них элементарных знаний нет.

Авторы обвинения и приговора имеют весьма смутное представление о нефти вообще, и экономики нефти, в частности, а также о соответствующих отраслях знаний и права, что демонстрируют в результате фальсификации обвинения и приговора то, что я называю полной шизофренией. В общем, дурь!

Всем юристам известно, уж тем более тем, кто специализируется в уголовном праве – и в этом вы убедитесь сами, если вы действительно изучали материалы дела, как вы мне заявили – что в самом лживом и абсурдном обвинении изначально отсутствовало место так называемого хищения. Здесь два комментария. В любой отрасли – без места нет события. Что в уголовном праве, что в экономике. Однако у нас такое обвинение. Отсутствует напрочь временной фактор (это я для специалистов уголовного права говорю) – момент окончания преступления в обвинении. Прочитайте – убедитесь. В обвинении даже исполнители так называемого хищения отсутствуют. И их действия. Этого просто в обвинении нет. Но все это авторам пришлось выдумывать с помощью лживых измышлений в так называемом приговоре.

Полагаю, судебная коллегия великолепно знает нормы уголовно-процессуального законодательства РФ, в том числе статью 252-ю (пределы судебного разбирательства. – ПЦ) Не имеет права районный суд заниматься этим в приговорах: выдумывать огрехи, которые были запущены – я аккуратно выражаюсь – на стадии следствия. И это было известно суду еще со стадии предварительных слушаний. Виктор Николаевич Данилкин был обязан сфабрикованное дело сразу же вернуть обратно прокурорам. И если вы откроете протокол предварительных слушаний, там это черным по белому написано. Однако мы непонятно чем занимались почти два года.

Ну а где у них место хищения и где они определяли размер похищенного имущества…В приговоре у них так называемое место хищения – узел учета, хотя и это ложь (узел учета – это узел связи промысловых нефтепроводов добывающих предприятий с магистральными нефтепроводами «Транснефти». Вот там, по мнению…непонятно, правда, кто это писал в приговоре, произошло так называемое хищение нефти.

Полагаю, вам не нужно преподавать основы географии, чтобы объяснить, что от Ханты-Мансийского региона - где находятся в ЮКОСе основные добывающие предприятия - до Роттердама (в зависимости от конкретных маршрутов) порядка четырех тысяч километров. Вот один из парадоксов, который мы разбирали: место хищения в обвинении нет вообще, теперь в приговоре придумали узел учета. А цена, как они ее называют, в Роттердаме. По ней они определяют фактическую стоимость похищенного имущества, и по ней же они определяют реальный ущерб. Какие я могу еще выражения подбирать к составителям такого рода документов?! Почему я и говорю сразу – это даже не приговор. Изобрели, наплевав на закон, несколько предметов хищения (ваш коллега их уже огласил), никуда они не делись из нашего так называемого приговора. Там 8 предметов хищения, те, которые наиболее часто употребляются, я вам в кассационной жалобе привел. Это и нефть, и нефтепродукты, и денежные средства, и даже почему-то акции ВНК.

На этот момент хочу обратить внимание. Даже наши сегодняшние оппоненты не стесняются в СМИ, в том числе на центральном телевидении говорить о том, что был эпизод с хищением акций ВНК, принадлежащих государству. Это ложь! Нам даже такого обвинения не предъявлялось. Ведь речь шла о договорах мены акций ЮКОСа на акции «Томскнефти», Ачинского НПЗ и других дочерних предприятий ВНК. И вот эта так называемая позиция государственного обвинения была настолько растиражирована, что по неизвестным причинам именно в такой трактовке Конституционный суд РФ, который рассматривал жалобу Михаила Борисовича, прямо так и написал, что нам предъявлено якобы обвинение в хищении акций ВНК, принадлежащих государству, и их легализации. Вот так широко у нас ложь распространяется даже в официальных документах высшего конституционного органа.

Итак, изобрели, наплевав на закон несколько предметов хищения, несколько глупых способов присвоения – таких не бывает.

И это притом, что мне, Лебедеву Платону Леонидовичу, никогда всевдопотерпевшими, к которым отнесли «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз» и «Томскнефть», не вверялась нефть. Таких доказательств даже в сфабрикованном деле просто нет. А если к этому добавить общеизвестные теперь факты, установленные судом, что я, Лебедев Платон Леонидович, с 1999 года не только в ЮКОСе, но и ни в одной российской компании не работал, то изобретение еще и в приговоре – ложь про использование мной служебного положения вплоть до декабря 2003 года. Что подтверждает мои аргументы про полную шизофрению.

Уважаемый суд, я полагаю, что любой судья, который рассматривает дело, ст. 17 и главы 10, 11 УПК РФ знает, что он свои оценки и выводы строит на доказательствах. Я уж не говорю, что у них должно быть профессиональное умение понимать достоверность доказательств.

Я вам сейчас приведу один пример, выводы сделаете сами. Заявление о преступлении от 13.04.2010, оглашенное в судебном заседании в тот же день, это есть в материалах дела. Я, в частности, привел следующий факт. Постановление Алышева на 35 листе о привлечении меня в качестве обвиняемого от 29.06.2008 находится фрагмент обвинения, полностью состоящий только из заведомо ложных и клеветнических утверждений. Цитирую: «Лебедев в мае 1997 года пригласил к себе в служебный кабинет МФО МЕНАТЕП по адресу город Москва, Колпачный переулок д. 5/4 работников подконтрольного ему СП РТТ Анилиониса, Гулина и работников управления по сбыту нефтепродуктов ЗАО «ЮКОС ЭП» и дал им указание организовать противоправное и безвозмездное изъятие всей добываемой нефти у АО «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть»».

Естественно, Алышев это взял слово в слово из постановления Каримова, из первоначального обвинения от 03.02.2007. Затем эта ложь «с предельной точностью» была воспроизведена в апреле 2009 года в Хамовническом суде моим оппонентом прокурором Лахтиным при оглашении так называемого обвинительного заключения и поддержана всеми остальными членами их прокурорской группы – Шохиным, Ибрагимовой, Ковалихиной и т.д. При данных обстоятельствах я вынужден был заявить следующее: я, Лебедев Платон Леонидович, в мае 1997 года не работал в МФО МЕНАТЕП и не имел никакого отношения к деятельности МФО МЕНАТЕП в этот период. Это ложь номер один! Во-вторых, поскольку в мае 1997 года я не работал в МФО МЕНАТЕП, то у меня не могло быть и мифического служебного кабинета МФО МЕНАТЕП. Это ложь номер два. В-третьих, в мае 1997 года у меня не было и служебного кабинета МФО МЕНАТЕП по адресу Москва, Колпачный переулок д. 4. Это ложь номер три. В-четвертых, в мае 1997 года Анилионис и Гулин не были работниками, подконтрольными мне СП РТТ. Это ложь номер четыре. В-пятых, в мае 1997 года в природе не существовало (и существовать не могло) мифических работников управления по сбыту нефтепродуктов ЗАО «ЮКОС ЭП». Это ложь номер пять. В-шестых, ни в мае 1997 года и никогда вообще я никому не давал указание «организовать противоправное и безвозмездное изъятие всей добываемой нефти у АО «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть»». Это ложь номер шесть и клевета номер один. А в действительности из тех документов, которые лежат в деле следует, что в 1997 года я работал не в МФО МЕНАТЕП, как лгут (а теперь это лжет и судья в приговоре), а занимал должность заместителя председателя объединенного правления ЗАО «Роспром». О чем всем так называемым юристам было известно <…> из моей трудовой книжки, которую они оглашали в качестве так называемого доказательства. Самое интересное, что в деле лежат почему-то три копии моих трудовых книжек! Ну с трех раз можно было бы установить, где я работал в 1997 году и кем. Это к вопросу об оценке доказательств и о проверки их на достоверности. В действительности в мае 1997 года у меня был служебный кабинет не МФО МЕНАТЕП, как лгали в обвинении и приговоре, а служебный кабинет заместителя председателя объединенного правления ЗАО «Роспром», который находился по адресу г.Москва, Загородное шоссе д.5. Это у них все то же самое имеется в материалах дела. А не по вымышленному адресу город Москва, Колпачный переулок д. 5/4. В действительности в мае 1997 года ЗАО «ЮКОС ЭП» не существовало вовсе. Оно появилось только осенью 1998 года, что подтверждается ими же приобщенными в деле доказательствами. В том числе протоколом учредительного собрания ЗАО «ЮКОС ЭП», из которого следует, что оно на белый свет появилось только 14 июля 1998 года, а также прочими документами: договорами, уставами, регистрациями и т.д. В действительности в мае 1997 года, в связи с изложенным выше, не существовало вовсе такого подразделения, как управление по сбыту нефтепродуктов ЗАО «ЮКОС ЭП». И опять же это подтверждается доказательствами, которые наши оппоненты приобщили к делу. Более того, в этих доказательствах отражена структура ЗАО «ЮКОС ЭП», не предусматривающая такого подразделения, как управление по сбыту нефтепродуктов не только в мае 1997 года, вообще никогда. Не занимается «апстрим» сбытом нефтепродуктов. Вообще! И уж тем более там не могло существовать мифических работников этого несуществующего подразделения несуществующего юридического лица в мае 1997 года.

<продолжение следует>