Конвейер репрессий в июне 41-го

В советские времена в результате сокрытия или дозирования информации многие события, имеющие отношение к начальному периоду войны, оказались искаженными до неуз­наваемости.

Завалы исторического бурелома историки начали расчищать только в 90-е годы. Но сегодня этот процесс приостановился. Предлагается двигаться в обратном направлении. Как теперь говорят, в тренде – писать в основном о победах и героических подвигах. Но не о допущенных ошибках и серьезных просчетах. Неудивительно, что в этом потоке все чаще звучит мнение об излишней переоценке влияния репрессий на провалы начального периода войны. Некоторые даже пытаются доказать, что они практически не связаны с трагедией 1941 года.

Ну что тут сказать?

Только лишь то, что военачальники-фронтовики, в том числе маршалы Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, А.М. Василевский и др. уже давно высказались по этому поводу. И мнение их однозначно – не будь предвоенных репрессий в отношении военных, не было бы и трагедии лета 1941 года[1]. Добавим к этому, что объективность оценок при анализе вопроса о репрессиях напрямую зависит не только от количества репрессированных, но и от учета созданной в армейских кругах атмосферы страха перед репрессиями. Она сковывала инициативу командиров и начальников, лишала их возможности оперативно и без оглядки принимать самостоятельные решения.

Вот, например, что писал ветеран войны П.М. Демидов о причине наших неудач в начале войны: «Все важнейшие политические, военные, хозяйственные решения как в верхних эшелонах, так и на местах принимались в обстановке страха перед возможными репрессиями, которые заканчивались смертью или тюрьмой. Чтобы не стать «врагом народа», руководители всех рангов командовали на своих местах с оглядкой на «Самого» и делали то, что он хотел, а не то, что требовало дело, обстановка»[2]. Все это привело к тому, что в 1941 году безынициативностью страдала значительная часть высшего командного состава Красной Армии.

А теперь – немного конкретики, подтверждающей тот факт, что накануне войны армию и флот продолжали сотрясать репрессии.

В грозовом июне 41-го были арестованы генерал-полковник Григорий Штерн, генерал-лейтенанты авиации Яков Смушкевич и Павел Алексеев, генерал-майоры авиации Александр Левин и Павел Юсупов, комбриги Афанасий Орловский и Иван Черний, комдив Николай Васильченко.

Дважды Герой Советского Союза Я. Смушкевич

Кроме того, в июне были арестованы руководители управлений ВВС РККА военные инженеры 1 ранга Сергей Онисько, Волько Цилов (арестованы – 6 июня) и ряд других военачальников; сняты с должностей и лишены генеральских званий бывший начальник Управления кадров ГУ ВВС В.П. Белов и бывший начальник Липецких авиационных курсов И.В. Васильев и др.

После столь масштабного разгрома авиационных кадров, приведшего к оголению многих ключевых должностей, становятся более понятными и объяснимыми причины (а их немало) практически полного уничтожения нашей военной авиации в первые дни войны[3].

Аресты шли непрерывной чередой и в других наркоматах, управлениях и частях.

Так, после арестов 30 мая 1941 года наркома боеприпасов комдива И.П. Сергеева[4] и его заместителя А.К. Ходякова, органы госбезопасности весь июнь пополняли подвалы Лубянки их подчиненными - начальником отдела Д.А. Ирлиным, начальником управления Г.А.Толстовым, и др.

В Главном артиллерийском управлении арестовали заместителей начальника управления генералов Г.К. Савченко и М. М. Каюкова, а также начальника управления бригвоенинженера С.О. Склизкова, и.о. председателя артиллерийского комитета ГАУ полковника И.И. Засосова, начальника 3 отдела военинженера I ранга И. А. Герасименко…

Первая военная неделя (в сравнении с последней предвоенной) оказалась еще более обильной на аресты высшего командного и начальствующего состава.

22 июня был арестован генерал-лейтенант Р.Ю. Клявиньш, 23 июня – генерал армии К.А. Мерецков (постановление о его аресте было оформлено задним числом – 5 июля), 24 июня – генерал-лейтенант авиации П.В. Рычагов, генерал-майор И.Х. Паука, 25 июня – генерал-майор А.Н. Де-Лазари, 26 июня – генерал-майор авиации А.П. Ионов 27 июня – генерал-лейтенанты авиации И.И. Проскуров и Е.С. Птухин[5], генерал-майор авиации П.С. Володин, 28 июня - генерал-лейтенант авиации Ф.К. Арженухин…

К.А. Мерецков

Советское руководство полагало, что части 24-го территориального (латышского) стрелкового корпуса[6] являются ненадежными, в «превентивных» целях в июне 1941 года произвело аресты: 9 июня – командира 183-й латышской дивизии генерал-майора А.Н. Крустыньша, 19 июня – начальника штаба той же дивизии полковника К.А. Леиньша… А в первый день войны был вызван в Москву «на курсы» и тут же арестован сам командир корпуса генерал-лейтенант РККА Роберт Юрьевич Клявиньш.

…

То есть, война не стала поводом для остановки работы советской репрессивной машины. Она и после 22 июня продолжала методично истреблять командные кадры Красной армии, обескровленной не только довоенными репрессиями, но теперь уже и гигантскими потерями первых боев.

Лица высшего начальствующего состава[7], арестованные в июне 1941 г., приведены в таблице:

[1] Так, А.М. Василевский писал: «Без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году (Коммунист. 1988. № 9. с.88).

[2] Демидов П. М. На службе у бога войны. — М. Яуза. Эксмо. 2007.

[3] В первый день войны было уничтожено около 1200 самолетов ВВС РККА; только в частях ВВС Западного фронта – 738 самолетов, из них 528 на аэродромах.

[4] На момент ареста – преподаватель академии Генштаба.

[5] Это наиболее вероятная дата ареста, в других архивных документах упомянуты как даты ареста Е. Птухина – 24 июня и 3 июля 1941 г.

[6] Корпус был сформирован в августе 1940 года, после включения Латвии в состав Советского Союза и укомплектован военнослужащими из частей бывшей латышской армии.

[7] В таблицу не включены арестованные, вероятно, до войны, но осужденные в годы войны, военнослужащие, точная дата ареста которых не установлена (генералы Я.П. Лиепиньш, А.Н. Крустыньш, В.И. Жилис, Г.Ф. Бреде, И.В. Иодишус, Х.Я. Каулер, О.Г. Гроссбартс и др.)