Эффект корюшки (объяснение в любви)

…Есть редкие города (и люди), которые безоговорочно нравятся всем. Живёшь с ощущением того, что этот город – всегда будет тебе праздником, всегда радостью и сердце твоё будет замирать в предвкушении встречи. И ничто, кажется, не может испортить эту радость – потому что она вплетена в ткань нашей культуры и ты пропитываешься этой любовью с того времени, как начал говорить на родном языке.

            Для меня такой город – Санкт Петербург.

Нет, мы с женой бывали в нём и раньше, ходили по этим улицам, посещали музеи и дворцы, катались на катере по Неве и любовались разводными мостами. И, конечно, помнили про волшебные белые ночи. Но, когда обязательная туристическая программа выполнена давно и прочно, а судьба забрасывает тебя в город на несколько дней, в которые не надо бежать на очередную экскурсию, город поворачивается к тебе неожиданной стороной. Начинаешь больше внимания обращать не на архитектурное великолепие, а на тех, кто в этом великолепии живёт и работает. То есть на людей.

            А люди в Питере совершенно замечательные. Пропитанные культурой и любовью к родному городу. И в их рассказах нет  глупого хвастовства и самодовольства – скорее гордость Хранителей и Знатоков высших сакральных ценностей России. Как иначе объяснить бесплатную экскурсию после закрытия музея, которую нам провёл смотритель Трубецкого Равелина, что в Петропавловской крепости? Мы были там уже под вечер, музей закрывался и, видя нашу заинтересованность, он вдруг начал читать нам лекцию о людях, бывших там в заключении, об их судьбах, о замысле строителей крепости, о порядках и законах императорской России… В своё уже личное время он повёл нас по крепости, попутно осыпая фейерверком дат, имён, исторических событий… Было видно, что ему это – в радость. И делает он это оттого, что груз любви к этому городу его переполняет и надо срочно поделиться с кем-нибудь этой любовью, которую не в состоянии вынести простое человеческое сердце.

            И так получилось, что мы бывали в гостях. У совершенно разных по статусу и уровню образования людей – армейского друга, работающего сантехником и у тренера-преподавателя, закончившего институт физкультуры им. Лесгафта. Казалось бы, ну и что у них может быть общего, кроме места прописки?

            Книги. У обоих в доме были шкафы с книгами. И оба – читали. В смысле, кроме бесплатной еженедельной газеты они иногда покупали книги в магазинах и читали их. Если вы хотите сказать: «Ха! Подумаешь! У нас тоже читают.» - то мысленно представьте себе интерьер квартир ваших друзей и знакомых – много там книг? Только честно? И не надо мне рассказывать про то, что сейчас все читают в Интернете. Достоевского в Интернете читать неудобно. И на экране покетбука – тоже не то. Как будто фастфудом питаешься – нет того удовольствия. И культуры чтения – добавлю. В Питере старомодно читают книги. Напечатанные на бумаге. Даже в метро людей с открытыми книгами было больше, чем с покетбуками. Питерцы до сих пор читают в метро!

            Мало того! Они уступают места старшим – без звука, выражения неудовольствия и без промедления. То есть заходит в вагон старушка – ей тут же уступают место. Это у них такая городская привычка.

            У них есть еще одна городская привычка: родители, занимающиеся воспитанием своих детей, организуются в школе, в интернете или во дворе, скидываются деньгами и нанимают для детей экскурсовода – мне рассказывали, что однажды прекрасную экскурсию по Кунсткамере и Музею Зоологии проводил доктор биологических наук. Это в Питере называется «полезный досуг» и веселое времяпрепровождение. В музее дети развлекаются вместе с родителями и экскурсоводом. Кстати, там же, в Кунсткамере, можно купить маечку авторской работы художницы, которая  там работает.   

            Одно не давало мне покоя. Как известно, столица была перенесена в Москву в 1918 году по решению Совнаркома – якобы для того, чтобы уберечь Правительство молодой советской республики от «банд» Корнилова и Юденича.  Так сытая, самодовольная, провинциально - купеческая, дряблая и большая Москва стала столицей.

А Питер стал областным городом - миллионником. Потому что Питер помнил, кем были Ленин «сотоварищи» до 1917 года – а были они никем. И Питер знал, кто – настоящие бандиты. Ленину нужна была «перезагрузка» власти – хотя слов таких тогда не было.

А что бы было – думал я, если бы Правительство не сбежало в Москву? Какой была бы сейчас российская власть? И кажется мне, что была бы она более европейской, более подтянутой и (простите – вшивый всё о бане) – менее коррумпированной. Менее византийской. Потому что, как брать взятки, если на тебя смотрит Медный Всадник? Как брать взятки, если из окна виден шпиль Адмиралтейства и купол Исаакиевского? Как брать откаты, если на работу ты едешь мимо «Авроры»? Я это не к тому, что «а вдруг бабахнет», но некоторых это действительно останавливает. Потому что невольно соизмеряешь свои грязные делишки с деяниями гениального Петра. И какой бы ты не был чиновник, «осваивающий бюджетные средства», – поневоле тянешься.

            Социологи давно заметили некоторое отличие питерца от среднестатистического россиянина. И долго не могли определить, в чём оно. Учились все в одинаковых средних школах. Государственная пропаганда одинаково промывает всем мозг через телевизор. Книжки читают одни. Товары покупают одинаковые. Живут в одинаковых квартирах. Но питерцы отличаются – чем-то неуловимым.

            …Приятель, отвозивший нас в аэропорт, по профессии антрополог (тоже питерский прикол – много вы в других городах живых антропологов видели?!) – объяснил это просто, с мягким питерским юмором. Во всем виновата корюшка – маленькая рыбка, которая водится в Финском заливе, по которой сходит с ума весь город. В честь этой рыбки проводятся фестивали, конкурсы по ее поеданию, ее солят, валют, коптят и едят во всех мыслимых и немыслимых видах. Именно поедание корюшки является тем, что определяет отличие жителей Питера от остальных россиян. В ней всё дело.

            Надо-надо ездить в Питер. И есть корюшку. И ходить по музеям.

            Тем более, что  скоро там начнутся белые ночи.