На что жалуемся? На ложный донос и дачу заведомо ложных показаний

Ведущие: Бычкова Ольга

О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, у микрофона Ольга Бычкова, это программа «На что жалуемся?» Сегодня будем жаловаться на ложный донос и дачу заведомо ложных показаний. У нас в студии, в прямом эфире «Эха Москвы», в эфире телеканала «Закон-ТВ» Ольга Солопова, председатель районного Басманного суда Москвы. Ольга Николаевна, добрый вечер.

О.СОЛОПОВА: Добрый вечер. 

 .БЫЧКОВА: Я понимаю, что я сейчас буду миллионным посетителем с этим вопросом, но я не могу вас не спросить на тему «Басманного правосудия», потому что это уже притча во языцех. Даже в Википедии есть статья, где говорится, что это устойчивое выражение, которое различные авторы используют для характеристики судебной системы, сложившейся в начале 2000-х годов в России, отличающихся, по их мнению, низкой степенью независимости судебных органов в принятии решений, постановлениями, удобными для власти, но идущими вразрез с законностью. 

Вам обидно?

 О.СОЛОПОВА: Нет. Я по-другому оцениваю этот термин «Басманное правосудие», и всем, в том числе и представителям средств массовой информации, понятно, с какого времени Басманный суд олицетворяют с этим термином. Это связано только с территориальным расположением Следственного комитета, который находится на нашей территории, и теми громкими делами, которые он расследует. В ходе досудебного производства некоторые ходатайства рассматриваются Басманным судом. Я думаю, вам всем известно, когда появился этот термин, в связи с чем. 

 О.БЫЧКОВА: В связи с делом Ходорковского, конечно. 

 О.СОЛОПОВА: Да, в связи с делом Ходорковского. Я так понимаю, что если бы это дело, это ходатайство рассматривал другой суд, было бы не «Басманное правосудие»… Но все решения Басманного суда, связанные, в том числе и с ходатайствами по этому делу, проверены судебными инстанциями и оставлены в силе. Есть приговор Мещанского суда, вступивший в законную силу. Поэтому что бы ни видел каждый из граждан за этим термином, я за ним вижу большую, кропотливую работу судей Басманного суда, других районных судов. Поэтому мне не обидно. Басманному суду и судьям за весь этот период не стыдно за свои решения. 

 О.БЫЧКОВА: То есть, нет ни одного решения последнего десятилетия, как раз когда вы работаете на этом посту, за которое вам как-то вот… пришлось бы жалеть? 

 О.СОЛОПОВА: Мне краснеть не приходится ни за одно решение судей. Я не могу сказать, что все решения по досудебному производству, приговоры по гражданским делам, они все кассационной надзорной инстанцией оставлены в силе. Существует ряд судебных решений, отменяются приговоры, отменяются решения, но за этим стоит обычное судебное делопроизводство, разбирательство дел, по которым судьи и в любых других судах допускают судебные ошибки. Но это связано с толкованием закона, с теми доказательствами, которые стороны представили, но никак не с тем влиянием, которое подразумевается некоторыми авторами под термином «Басманное правосудие». 

 О.БЫЧКОВА: Это такой ярлык на самом деле, который вне зависимости от того, как к этому относиться, у вас может быть одно мнение, у кого-то – другое, но это такой ярлык, от которого отвязаться, отмыться очень сложно. 

 О.СОЛОПОВА: Вы говорите – отмыться. Нам отмываться не от чего. Я еще раз говорю – мы не обсуждаем с коллегами эти термины хотя бы по той простой причине, что некогда об этом думать, надо работу работать, и много работы… 

 О.БЫЧКОВА: Вы не обсуждаете с коллегами? 

 О.СОЛОПОВА: Не обсуждаем с коллегами. 

 О.БЫЧКОВА: А у вас нет каких-нибудь шуток на эту тему? 

 О.СОЛОПОВА: Нет. Если сказать по этому поводу, у нас есть альбом «Басманное правосудие», в котором запечатлены судьи при рассмотрении дел, это просто наш… ну не семейный… судебный альбом, где просто наша работа – работа в канцеляриях, работа судей. Мы, наверно, гордимся теми результатами работы, которые при Басманном суде в настоящее время есть. Хотя и ошибок достаточно.

 О.БЫЧКОВА: Понятно. Прежде чем мы перейдем к теме ложных показаний, можно, я вас попрошу прокомментировать одну новость, она сегодня вечером пришла. Как раз тот самый Следственный комитет, который находится на вашей территории, закрыл дело против замминистра финансов Сергея Сторчака, который тоже у вас в суде рассматривался одним из ваших судей. Вы можете прокомментировать? 

 О.СОЛОПОВА: Несколькими судьями, там несколько было ходатайств. Что прокомментировать? По каким причинам закрыто дело? Это вопрос к Следственному комитету, поскольку по существу нашим судом данное уголовное дело не рассматривалось. Рассматривались ходатайства о продлении срока содержания под стражей, об избрании меры пресечения. В том числе рассматривалось ходатайство об отстранении от должности, в котором органам следствия было отказано, по решению нашего суда он не отстранялся от должности. 

О.БЫЧКОВА: Но он находился в СИЗО, тем не менее.

 О.СОЛОПОВА: После изменения меры пресечения ходатайство было органов следствия об отстранении его от должности, в этом следствию было отказано. По каким причинам дело закрыто, комментарии может дать Следственный комитет. 

 О..БЫЧКОВА: Но вы продлевали меру пресечения. В смысле, ваши коллеги в суде, ваши подчиненные. Следственный комитет теперь закрыл дело вообще. Там было еще несколько судебных решений, в том числе арбитражные, которые тоже ничего не нашли. Вам не кажется, что тут есть какое-то противоречие? То есть, вы держите человека в СИЗО, а потом выясняется, что ни за что. 

 О.СОЛОПОВА: Наверно, все-таки у нас тема передачи немножко другая… 

 О.БЫЧКОВА: Мы сейчас к ней вернемся. 

 О.СОЛОПОВА: Речь о чем идет? О том, что решения, которые принимались Басманным судом, в том числе и о продлении срока содержания под стражей, все-таки они состоялись и были признаны кассационной инстанцией Московского городского суда обоснованными. То, что менялась мера пресечения – она может меняться не только по такому делу, но и по другим, могут измениться обстоятельства, по которым она изменялась. В тот момент, когда она была изменена, следствие практически было завершено. А что касается оснований прекращения уголовного дела, я не располагаю сведениями, по каким причинам оно прекращено. Поэтому давать сейчас оценку тем обстоятельствам, которые мне не известны, я не вправе. 

 О.БЫЧКОВА: Адвокат сказал, что уголовное дело прекращено за отсутствием события преступления. Это что значит? Переведите на русский язык, если можно. 

 О.СОЛОПОВА: Это значит, что дело прекращено при реабилитирующем обстоятельстве. То есть, то событие, по которому обвиняли, допустим, то лицо, о котором вы говорите, оно, по мнению следствия, не нашло подтверждения. Но я еще раз говорю – я указанного постановления не видела, поэтому комментировать его очень сложно. 

 О.БЫЧКОВА: То есть, человек зря провел 11 месяцев в СИЗО по решению вашего судьи, получается. 

 О.СОЛОПОВА: Вы так говорите, потому что сейчас… 

 О.БЫЧКОВА: Нет, я как обыватель рассуждаю. Я же не юрист, я не понимаю. 

 О.СОЛОПОВА: Если приходить к таким выводам, то можно тогда что предположить? Если на стадии возбуждения уголовного дела сразу знать, каков будет результат расследования дела, будет ли это обвинительный приговор, оправдательный, либо постановление о прекращении производства по делу, тогда, наверно, не нужно всей судебной проверки обстоятельств, длительного расследования, если это все изначально можно предугадать. Дело в том, что при рассмотрении ходатайств следователей об избрании меры пресечения, о продлении суд не входит в обоснованность, в доказанность тех обвинений, которые предъявляет следствие, поскольку говорить об обоснованности обвинения можно только в обвинительном приговоре. И то, что допускаются ошибки следствием при расследовании, судами – это нормальная практика работы любого судебного органа любой страны. 

 О.БЫЧКОВА: Извините, я пытаюсь понять. То есть, в данном случае суд просто принимает или не принимает решение, которое ему предложено следователем? 

 О.БЫЧКОВА: (неразб.) Имеются ли достаточные основания полагать. Имеются ли сведения, свидетельствующие о причастности. Вот те документы, которые были представлены следователем на момент избрания меры пресечения, в момент продления и во все последующие ходатайства - такие сведения в материалах дела имелись, иначе бы не было положительного решения об избрании меры пресечения. Другой вопрос, какие доказательства представили стороны в процессе расследования, какую оценку и по каким причинам им дает следствие в период отказа в дальнейшем уголовном преследовании, поскольку прекращено, с ваших слов, уголовное дело. Это вопрос уже сбора доказательств, одним из которых являются показания свидетелей, речь о которых должна сегодня идти. Ложные это показания или не ложные. Поэтому сказать, по каким причинам дело прекращено, правильно ли оно прекращено, обоснованно ли – это вопрос оценки судебного постановления следователя, а не судебного решения, которое было, 

 О.БЫЧКОВА: Ну что ж, давайте мы вернемся к нашей сегодняшней основной теме – ложный донос и дача заведомо ложных показаний. Я правильно все называю, да? 

 О.СОЛОПОВА: Это как бы разные две статьи, есть заведомо ложный донос и есть ложные показания свидетелей, потерпевших и других участников уголовного судопроизводства. 

 О.БЫЧКОВА: Чтобы совсем все было понятно, мы сейчас послушаем небольшой информационный материал, который для нас подготовила пресс-служба Московского городского суда, озвучить который мы попросили нашего коллегу Алексея Соломина.

 А.СОЛОМИН: Ложный донос заключается в сообщении в органы, имеющие право возбудить уголовное дело, о якобы совершенном преступлении. В таком сообщении могут содержаться не соответствующие действительности сведения не только о самом факте совершения уголовно наказуемого деяния, но и о лице, его совершившем. Ложное сообщение о совершенном преступлении может быть устным либо письменным, личным или анонимным. Виновный сознает, что сообщаемые им сведения не соответствуют действительности, и желает этим ввести в заблуждение соответствующие государственные органы. Вместе с тем показания свидетелей являются важным средством доказывания обстоятельств дела и установления истины. Однако, если данные лица, несмотря на предупреждение их об уголовной ответственности, сообщают суду искаженные сведения о фактах по делу, то их действия квалифицируются как дача заведомо ложных показаний. При этом заведомая ложность показаний свидетелей и потерпевшего может выражаться не только в умышленном извращении или искажении фактических данных, но и в их отрицании. Отказ от дачи показаний может проявиться так же в форме умолчания, когда свидетель либо потерпевший отвечает на одни вопросы суда и отказывается отвечать на другие вопросы, зачастую касающиеся наиболее существенных обстоятельств дела. Также отказ от дачи показаний может выразиться в уклонении свидетелей или потерпевшего от явки в суд. Зачастую мотивами этих преступлений становится заинтересованность в исходе дела, корысть, боязнь мести, и другое, однако, согласно Конституции России, лицо не подлежит ответственности за отказ дачи показаний против себя самого, своего супруга или своих близких родственников. В судебной практике дела данной категории встречаются нечасто. По данным судебной статистики, в 2010 году их количество составило менее одного процента от всех уголовных дел, поступивших на рассмотрение в суды Москвы. 

 О.БЫЧКОВА: Почему менее одного процента? Это очень маленькое количество дел. 

 О.СОЛОПОВА: Это очень маленькое количество дел, несмотря на актуальность указанной нормы Уголовного кодекса. Поскольку указанные статьи и преступления сформулированы в главе 31, это преступления против правосудия. Поскольку от того, насколько достоверны показания свидетелей и те сообщения о совершенных или готовящихся преступлениях, они важны для органов правосудия, включая предварительное следствие. Поскольку это одни из видов доказательств, по которым можно установить истину по уголовному и гражданскому делу. Мало, потому что очень мало обращений организаций и граждан, заинтересованных лиц по указанным обстоятельствам. Это дела публичные, они возбуждаются в установленном законом порядке, расследуются органами Следственного комитета в настоящее время. Раньше такие дела расследовали следственные органы прокуратуры. Дел таких мало. В Басманном суде за 2010 год было одно уголовное дело о заведомо ложном доносе, причем квалифицирующие были признаки, это лицо сообщало о заведомо ложном доносе о совершении тяжкого преступления, и несколько дел, два из них уже вступили в законную силу. Это приговоры за дачу ложных показаний в отношении свидетеля и потерпевшего по одному из уголовных дел, которые были рассмотрены военным судом. 

 О.БЫЧКОВА: А что это были за дела? Мы же не называем имен. Просто расскажите сюжеты. 

О.СОЛОПОВА: По двум делам. Одно дело рассматривалось в военном суде в отношении военнослужащих. Опять же, расхожий термин «дедовщина», то есть сержант вымогал у двух солдат-срочников денежные средства, применял насилие. Там был нанесен удар в область уха, травма была нанесена двум солдатам. Соответственно, были возбуждены уголовные дела по заявлениям указанных потерпевших. В процессе предварительного расследования свидетель совершенного преступления и один из потерпевших давали следствию показания вот так, как я вам представила – о том, что имело место вымогательство денег и нанесение телесных повреждений. При рассмотрении дела судом один из свидетелей и потерпевший отказались от данных показаний и в суде показания изменили, указывая, что подсудимый их не бил, денег не вымогал, несмотря на то, что суд предупреждал их об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, такую ответственность несет как потерпевший, так и свидетели. Поскольку их показания судом были расценены как ложные, поскольку анализ всех показаний по делу свидетельствовал об обратном, о том, что факт нанесения побоев, вымогательства денежных средств со стороны подсудимого имел место, соответствующие материалы были направлены в органы следствия. Было возбуждено уголовное дело нашим судом в отношении потерпевшего и свидетеля, которые заявили в суде вот такие ложные сведения о событиях, которым они были очевидцами. Были вынесены два приговора, они были признаны виновными. При рассмотрении дела они признали свою вину в даче заведомо ложных показаний. Дело рассмотрено было в особом порядке, то есть, без исследования материалов дела, при согласии, было назначено соответствующее наказание.

 О.БЫЧКОВА: Какое? 

 О.СОЛОПОВА: У меня с собой приговор по одному из лиц. 10 тысяч штраф, это вписывается в санкцию статьи. По части 1 статьи 307 Уголовного кодекса РФ один из лиц, о которых я сказала, это был свидетель, был признан виновным и ему был назначен штраф 10 тысяч рублей. За дачу ложных показаний. Это первая часть, без квалифицирующих признаков, то есть, здесь не было обвинений лица либо сведений, свидетельских показаний в тяжком преступлении. Это первая часть, предусмотрен законом штраф до 120 тысяч рублей, либо в размере заработной платы, доходы за период одного года, обязательные работы до 240 часов, исправработы до 2 лет, арест сроком от 3 до 6 месяцев, либо лишение свободы на срок до 2 лет. 

 О.БЫЧКОВА: А этот сержант, он был признан виновным?

 О.СОЛОПОВА: Да, конечно. 

 О.БЫЧКОВА: А он что получил? 

 О.СОЛОПОВА: Это не наш приговор, это дело рассматривал военный суд, и он при рассмотрении как раз и выявил факт дачи ложных показаний. По смыслу закона, 307 статьи «Дача ложных показаний», ложные показания могут быть даны свидетелями и потерпевшими как в ходе предварительного следствия, так и в ходе судебного разбирательства. И состав уголовный возникает как раз тогда, когда лицо, которое дает показания, будучи предупрежденным об уголовной ответственности, сообщает ложные сведения либо органам дознания предварительного расследования, либо судье. 

 О.БЫЧКОВА: Это я поняла. Но получается, что некий сержант вымогал деньги и бил двух несчастных солдат. Мало того, что у них забрали деньги, они оказались избитыми, а потом они еще получили наказание за то, что кто-то их заставил забрать свои обвинения. Они же не могли это сделать сами, было какое-то давление. 

 О.СОЛОПОВА: Мотивы , цели, которые преследует лицо, которое дает ложные показания… Суд исходил из чего? При вынесении приговора он должен, как и следствие, установить эти мотивы. Здесь желание помочь избежать ответственности за совершенное преступление в отношении этого старшего сержанта, который их бил и вымогал деньги. 

О.БЫЧКОВА: Так они же сами на него вначале подали заявление. А потом решили помочь ему избежать ответственности? 

 О.СОЛОПОВА: Да, мотивы могут быть… 

 О.БЫЧКОВА: Как это? 

 О.СОЛОПОВА: А почему «как это»? Очень часто в суде свидетели, которые предупреждались на следствии о даче ложных показаний, дают подробные, последовательные показания относительно всех событий преступления, которого они были очевидцами. В судебном заседании под влиянием разных сторон, бывает, это адвокаты, бывает, это родственники подсудимых, дают свидетелям деньги, такие факты вскрываются… 

 О.БЫЧКОВА: А они были вскрыты в этом деле? 

 О.СОЛОПОВА: Я не готова до такой степени вам комментировать данный приговор, поскольку здесь обстоятельства были выяснены в ходе предварительного следствия. Готовясь к передаче, я просто хотела прокомментировать, что таких дел немного. Это дело было рассмотрено в особом порядке. В приговоре указанные обстоятельства… 

 О.БЫЧКОВА: Но они признали себя виновными, что им еще оставалось. 

 О.СОЛОПОВА: Они согласились, да. Но мы говорим о том, что когда они давали показания следователю, они предупреждались об уголовной ответственности, они давали подписку. У второго потерпевшего, который тоже нашим судом был осужден, ему тоже был назначен штраф 10 тысяч рублей, у него имелись телесные повреждения. И когда следователь расследовал это дело в отношении старшего сержанта, который неправильно себя вел, мягко говоря, их показания были же не единственными доказательствами совершения этого преступления. Вот эта оценка всех доказательств в совокупности, она говорит о том, что это преступление против правосудия. Это преступление против государственной власти. Соответственно, в любом случае вот это понятие неотвратимости наказания, оно должно быть не только по тем делам, где они свидетели и потерпевшие. Ведь от их показаний на предварительном следствии зависела судьба того дела, судьба того сержанта. Поэтому если вначале были даны такие показания… Здесь какой момент? Если даются показания ложные на стадии предварительного расследования, допустим, в ходе следствия свидетель и потерпевший дают показания, которые не соответствуют действительности, но до удаления суда в совещательную комнату для вынесения приговора по делу они откажутся от данных ложных показаний, в соответствии с примечанием к статье 307 они освобождаются от уголовной ответственности. И когда суд рассматривал первоначальное дело в отношении этого сержанта, они имели право в суде, дав эти ложные показания, им суд разъяснял, оглашались их показания, им показывали протоколы судебного заседания. Они имели право до удаления судей вновь вернуться к своим показаниям, данным на следствии, сказать суду правду, какая в реальности была, и тогда бы их суд не привлек к уголовной ответственности. И у каждого из нас есть выбор – говорить правду следствию, суду либо нести ответственность за дачу ложных показаний, предусмотренную законом. 

 О.БЫЧКОВА: Значит, для этих несчастных двух солдатиков сержант с палкой оказался более весомым аргументом, согласитесь. 

 О.СОЛОПОВА: Вопрос, наверно, спорный…. 

 О.БЫЧКОВА: Разумеется. А вообще, в вашей практике, я не говорю про статистику за 2010 год, а в вашей собственной практике много было других дел в другие годы, связанных с ложными показаниями? 

 О.СОЛОПОВА: Я хочу сказать, что я все те годы, которые работаю судьей, включая и председателем суда, рассматриваю в основном гражданские дела. Несколько приговоров, но не по этим статьям, не об этих преступлениях за мою практику было. Но поскольку опыт значительный судебной работы, я скажу, что такие дела действительно очень редки в практике. 

 О.БЫЧКОВА: Ну какие у вас еще были случаи? 

 О.СОЛОПОВА: В этом году, хоть и 2010 год, я знаю статистику… 

 О.БЫЧКОВА: В этом году – в 2011? 

 О.СОЛОПОВА: В 2010 году был приговор нашего суда . Он не вступил в законную силу, поэтому мы не будем называть фамилию осужденного. После вступления в законную силу указанные приговоры будут опубликованы на сайте нашего суда в соответствии с соответствующим федеральным законом. У нас было уголовное дело по части 2 статьи 306 УК РФ. Один из подсудимых был признан виновным в том, что он совершил заведомо ложный донос о совершении преступления, соединенный с обвинением лица в совершении особо тяжкого преступления. Это уже квалифицированное преступление… 

 О.БЫЧКОВА: А что там произошло-то? 

 О.СОЛОПОВА: По обстоятельствам дела. Подсудимый, осужденный нашим судом, ранее, в 2004 году был осужден как организатор убийства одного прокурора, не будем говорить, какого региона. Отбывал наказание, суд назначил ему 14 лет лишения свободы. Через 4 года он сообщил в Следственный комитет ложные сведения о том, что указанное убийство ему заказал бывший глава администрации того города, где было совершено это убийство. Такие очень резонансные, серьезные… Это дело рассматривалось нашим судом. Он был этапирован на период следствия, поскольку этот заведомо ложный донос, подписанный им… Он указал, поскольку он сам юрист, что он предупрежден о заведомо ложном доносе. Даже если бы он этой оговорки не сделал, все равно наступает ответственность, преступление по статье 306 считается оконченным с момента поступления в орган, который имеет право возбуждать уголовное дело, соответствующего заведомо ложного доноса. В Следственный комитет на нашей территории такое сообщение поступило, дело подсудно было нашему Басманному суду, оно рассмотрено. В настоящее время уже подана кассационная жалоба на результат, если приговор вступит в законную силу, мы его опубликуем на сайте. Там уже будут соответствующие сведения, фамилия. 

 О.БЫЧКОВА: Были ли на вашей памяти случаи, когда, например, сотрудники милиции или работники других правоохранительных органов привлекались к суду за лжесвидетельствования? 

 О.СОЛОПОВА: На моей практике такого не было. По крайней мере, в практике Басманного суда за последние 8 лет, я располагаю статистикой, такие дела интересны и значимы для правосудия, если бы они были, я бы их помнила. 

О.БЫЧКОВА: Почему они интересны? 

 О.СОЛОПОВА: Потому что это сотрудники милиции, это работники следственных органов.

Все, что касается должностных лиц, органов государственной власти, поскольку государство должно быть правовым. И если сотрудники милиции, работники правоохранительных органов, и о судьях можно дальше такие параллели проводить, если они совершают такие преступления, направленные против государственной власти и правосудия, эти преступления должны пресекаться, должны обсуждаться обществом, поскольку они действительно большой резонанс вызывают. 

 .БЫЧКОВА: Есть какие-то специальные статьи законов для сотрудников милиции, правоохранительных органов, или они рассматриваются так же, как все остальные граждане?

 О.СОЛОПОВА: На общих основаниях. Я думаю, вы следите за обсуждениями в Думе по поводу введения определенных квалифицирующих признаков совершения преступления сотрудниками милиции. Так мы можем по каждой профессии квалифицирующие признаки ввести. Пока должностные преступления предусмотрены законом, Уголовным кодексом в главе «В отношении должностных лиц», это халатность, превышение должностных полномочий, злоупотребление должностными полномочиями. Такие преступления, которые совершаются должностными лицами органов предварительного следствия, сотрудниками милиции, они распространены. 

 О.БЫЧКОВА: Мы сейчас продолжим эту тему, сделаем перерыв на новости и небольшую рекламу. Ольга Солопова, председатель районного Басманного суда Москвы. 

 НОВОСТИ 

 О.БЫЧКОВА: И мы продолжаем программу «На что жалуемся?» У микрофона Ольга Бычкова. У нас в студии Ольга Солопова, председатель районного Басманного суда Москвы. Мы обсуждаем тему «Ложный донос и дача заведомо ложных показаний». Вот еще одна сегодняшняя история, ну, собственно, она такая, продолжающаяся. 31-го декабря был такой громкий эпизод с митингом на Триумфальной площади, задержанием Бориса Немцова, который провел потом 15 суток в административном аресте. Общественный совет при ГУВД Москвы, куда входят уважаемые люди, в том числе и руководители московских средств массовой информации, изучили видеозаписи очень внимательно и пришли к разным выводам. Один из пунктов в том, что Борис Немцов не оказывал сопротивления милиции, не призывал к незаконному альтернативному митингу и не выражался нецензурно. То есть, было решено Общественной комиссией при ГУВД, что произошла судебная ошибка. Фактически получается, что если бы судья посмотрела все видеоматериалы, а мы точно знаем, что она не посмотрела, ни одна судья, ни другая, когда это рассматривалось, то вполне возможно, что они могли прийти к другому выводу относительно действий Бориса Немцова и определения его вины. Как вы можете вот это прокомментировать? «Что будет с милиционерами и с судьями?», - спрашивает Флоренс из Москвы. Каково должно быть их наказание? Речь идет прямо о лжесвидетельствовании сотрудников милиции, если это подтвердится. 

 О.СОЛОПОВА: В случае доказательств лжесвидетельствования, если это будет установлено в соответствующем порядке… В данном случае рассматривались административные материалы, и ответственность за лжесвидетельства, как вы определяете, либо за ложные показания свидетеля по административному делу, предусмотрена Административным кодексом РФ, статья 17.9. Там предусмотрено соответствующее наказание, в частности. Штраф от одной тысячи до полутора тысяч рублей. Это за дачу заведомо ложных показаний свидетелем. 

 О.БЫЧКОВА: То есть, те сотрудники милиции, которые приглашались в суд, там было два человека, они подписывали протокол задержания Немцова и давали показания, они могут за это понести наказание в размере тысячи или полутора тысяч? 

 О.СОЛОПОВА: В административном порядке. Поскольку в соответствии с Уголовным кодексом, за заведомо ложные показания свидетели несут ответственность только по уголовному или по гражданскому делу, если свидетельские показания будут установлены в соответствующем порядке ложными. По Административному кодексу, Немцов привлекался к административной ответственности, соответственно, и ответственность свидетелей за дачу ложных показаний предусмотрена Административным кодексом. Та санкция, которую я вам назвала. 

 О.БЫЧКОВА: Как вы думаете, какие будут дальнейшие действия? Вот специальная комиссия Общественного совета при ГУВД, это, естественно, именно общественная организация. То есть, это не суд, не прокуратура, ничего такого. 

 О.СОЛОПОВА: Дальнейшие действия кого? 

 О.БЫЧКОВА: Дальнейшие действия, например, судебных властей. Мне кажется, что это беспрецедентная история, поэтому мне не вполне понятно, что должно происходить дальше. 

 О.СОЛОПОВА: Если будет подана надзорная жалоба лицом, привлеченным к административной ответственности, она рассматривается в соответствии с Административным кодексом заместителем председателя Московского городского суда, который проверит доводы кассационной жалобы. При наличии оснований для отмены судебного постановления оно может быть отменено. 

 О.БЫЧКОВА: Если судебное постановление будет отменено, а там было даже два решения… 

 О.СОЛОПОВА: Решение было о назначении наказания одно, его применил мировой судья. 

 О.БЫЧКОВА: Потом была кассация. 

 О.СОЛОПОВА: Потом было… по Административному кодексу как бы не кассация, это был пересмотр не вступившего в законную силу постановления, которое рассматривалось судьей районного суда, который оставил указанное постановление о назначении административного наказания в силе, без изменений. Соответственно, в порядке надзора Московской городской суд, который может истребовать дело по надзорной жалобе и вынести свое судебное решение: либо оставить без изменений постановление нижестоящих инстанций. При наличии оснований для отмены, если были нарушены нормы процессуального законодательства, материального права, судебные постановления могут быть отменены. Это практика обжалования всех административных материалов независимо от того, кто привлекается к административной ответственности. 

 О.БЫЧКОВА: Если действительно будет признано, что это была судебная ошибка, потому что есть много оснований предполагать, что действительно, если бы обе судьи посмотрели видеоматериалы, они могли бы прийти к другому решению. Если это судебная ошибка, что из этого следует? 

 О.СОЛОПОВА: Перед вами все-таки не обычный гражданин, перед вами судья. И в соответствии с кодексом судейской этики комментировать судебные решения своих коллег… 

 О.БЫЧКОВА: Нет-нет, я спрашиваю теоретически, какие последствия должны наступить, если в каком-то гипотетическом случае признается судебной ошибкой? 

О.СОЛОПОВА: Если будет установлено, что это было заведомо неправосудное решение, судья может нести ответственность. Но если судебная ошибка была допущена в результате неправильной оценки свидетельских показаний, неправильного толкования нормы права, но не будет установлено заведомой неправосудности… Как мы говорим, заведомо ложный донос – это преступление, которое совершается с прямым умыслом. То есть лицо, которое сообщает о заведомо ложном доносе либо дает ложные показания, убеждено, что он сообщает суду либо в органы заведомо ложные сведения. 

 О.БЫЧКОВА: Но это нужно доказать. 

 О.СОЛОПОВА: Естественно, нужно доказать. 

 О.БЫЧКОВА: Опять-таки, скажем абсолютно гипотетически, возьмем любую абстрактную ситуацию. Если это милиционер, который подписывает протокол, против двух протоколов милицейских существует гораздо большее количество протоколов гражданских свидетелей, которые вступают в противоречие с милицейскими, то нужно доказать, что для милиционера была какая-то заведомая выгода в этих показаниях? 

 О.СОЛОПОВА: Вы говорите о судьбе судебного постановления по административному делу либо о судьбе милиционеров, которые, по вашему мнению, дали ложные показания? 

 О.БЫЧКОВА: Я хочу понять, каким образом доказывается или не доказывается ложность доказательств милиционеров. 

 О.СОЛОПОВА: Мало того, что показания должны быть доказаны, что он ложные, нужно еще доказать прямой умысел. 

О.БЫЧКОВА: Что такое «прямой умысел»? 

 О.СОЛОПОВА: Когда лицо осознает и желает наступления этих последствий. Он осознает, что говорит суду показания, сообщает сведения, не соответствующие действительности. То есть, он очевидно знает правду, но умышленно желает сообщить суду неправду, преследуя какие-либо цели – месть, корысть, желание сообщить сведения, чтобы избежал действительный преступник наказания. Либо это могут быть иные мотивы, по которым лицо такие показания либо заведомо ложный донос производит. 

 О.БЫЧКОВА: То есть, противоположная сторона должна установить именно этот мотив? 

 .СОЛОПОВА: Все зависит от того, на чьей стороне выступает свидетель. Если свидетель выступает на стороне истца, он сообщает сведения, которые интересны именно истцовой стороне. Если он выступает со стороны ответчика, значит, ответчик заинтересован в таких… 

 О.БЫЧКОВА: Это я понимаю. Чтобы было совсем понятно мне, потому что я не юрист, извините, возьмем такую очень распространенную ситуацию. Я не знаю, это ли предубеждение наших слушателей, которые об этом пишут, или это действительно происходит в реальности, мы этого не знаем. Но очень часто люди описывают ситуацию: остановил гаишник, обвинил в каком-то нарушении. Водитель говорит, что этого не было. А тот говорит – нет, было. Отбирает права, идут в суд. Дальше гаишник доказывает, что это было, а водитель – что этого не было. Водитель предъявляет разные доказательства, у него есть свидетели, в машине с ним кто-нибудь сидел. Он сделал снимки. И в результате все равно суд принимает сторону сотрудника правоохранительных органов. Водитель считает, что это несправедливо. Вопрос: каким образом доказывается или не доказывается заинтересованность сотрудника правоохранительных органов в даче заведомо ложных показаний, какие могут быть у него мотивы в этом случае? 

 О.СОЛОПОВА: Здесь очень сложно говорить о мотивах сотрудника милиции. Вы спрашиваете, каким образом вообще установить, кто говорит правду, кто говорит неправду? 

 О.БЫЧКОВА: Нет, я о другом говорю. Какие аргументы той и другой стороны принимаются судом? Что является доказанным мотивом заинтересованности, а что является недостаточным? 

 О.СОЛОПОВА: Мотив, по которому свидетель, потерпевший дает заведомо ложные показания, он все-таки подлежит установлению при расследовании уголовного дела, если оно возбуждено в отношении сотрудника милиции о даче заведомо ложных показаний. Мы же говорим о чем? Вы спрашиваете, каким образом судья оценивает, почему верит сотруднику милиции, а не водителю и его свидетелям? Свидетельские показания – это одно из доказательств, которое подлежит оценке судом при рассмотрении административных материалов в совокупности со всеми остальными материалами. Кроме показаний свидетелей, которые, кстати, не очень часто допрашиваются по административным делам, сотрудники милиции, там имеется протокол административного правонарушения, имеется схема правонарушения. Сейчас при развитии видеонаблюдения имеются документы, подтверждающие нарушения по факту. И когда судья приходит к выводу о том, что совокупность доказательств, которые ему представлены, говорит о том, что свидетель, которого представил, допустим, водитель, заблуждается относительно фактов либо сообщает суду неверные сведения, при этом показания сотрудника милиции подтверждаются совокупностью иных доказательств. И заведомо для суда никакой ценности не представляют, большей ценности, большей силы ни показания сотрудника милиции, ни показания… 

 О.БЫЧКОВА: Нет-нет, я спрашиваю вас о другом. 

 О.СОЛОПОВА: Для чего сотруднику милиции сообщать неправильные сведения, если вы говорите о мотивах? Кроме того, как продвижение по службе и получение результатов определенных, он никакой выгоды не несет. 

 О.БЫЧКОВА: Продвижение по службе и получение результатов. Например, поставить лишнюю галочку в каком-нибудь отчете, это является мотивом? 

 О.СОЛОПОВА: Да, это может быть рассмотрено в качестве мотива, если мы предположим какую-то гипотетическую ситуацию, когда будет установлено при расследовании уголовного дела то, что сотрудник милиции такие мотивы, как карьеризм и желание продвинуться по службе, а продвижение по службе – это определенный результат в работе, естественно, такой мотив может быть рассмотрен. Поскольку сложно предположить, что сотрудник милиции дает неправдивые показания в отношении водителя за деньги, кто какие деньги ему может давать? Естественно, единственное – это результат в работе. 

 О.БЫЧКОВА: У меня нет ответа на этот вопрос. Я хотела бы разделять вашу уверенность. Как доказывается, что у него есть карьерная заинтересованность в этом конкретном случае? 

 О.СОЛОПОВА: Мы с вами прогнозируем ситуацию, которой в моей практике не было. Мы с вами, вы немного увели тему в сторону, к административным правонарушениям. Я уже сказала, что административные правонарушения и лжесвидетельства, они не образуют состава уголовного преступления, даже если будет установлено, что при рассмотрении административного материала кем-либо были даны ложные показания. Здесь не наступает уголовная ответственность за дачу ложных показаний. Имеется в виду только административная ответственность. Максимум штраф в полторы тысячи. И порядок привлечения к административной ответственности по статье 17.9, он не уголовный. Не в порядке уголовного судопроизводства, а в порядке административного. Если допустить, что будет установлено по административному делу, что лицо дало заведомо ложные показания, в отношении него будет составлен протокол административного правонарушения, будут собраны доказательства, и впоследствии мировой судья будет выносить решение, руководствуясь кодексом об административных правонарушениях. Если мы говорим об ответственности уголовной, это статья 307, сюда рассматриваемые вами примеры по административным делам, в том числе и по тому интересному делу, по которому вы начали разговаривать, отношения не имеют. Даже если допустить, что сотрудники милиции в отношении Немцова говорили неправду, давали ложные показания, их ответственность рассматривается только в рамках Административного кодекса. К уголовной ответственности их привлечь нельзя, поскольку по смыслу закона, к уголовной ответственности за дачу ложных показаний можно привлечь, только если свидетель свидетельствовал ложно по уголовному делу, по гражданскому делу. 

 О.БЫЧКОВА: Понятно. То есть, в случае с Немцовым было бы необходимо доказывать, что почему-то двум этим милиционерам нужно было из каких-то корыстных мотивов написать такие протоколы? О.СОЛОПОВА: Мотив должен быть установлен по каждому проступку и правонарушению. 

 О.БЫЧКОВА: Но сделать это, видимо, очень сложно. 

 О.СОЛОПОВА: Думаю, да. 

 О.БЫЧКОВА: Почему? 

 О.СОЛОПОВА: Потому что такой практики не существует, и административные расследования по таким делам не проводятся. И потом, все-таки нужно смотреть на совокупность всех доказательств, которые представляются по делу. 

 О.БЫЧКОВА: А почему судья не смотрит на совокупность всех доказательств? 

 О.СОЛОПОВА: Почему вы такой вывод делаете? Судебное постановление, о котором вы говорите, вступило в законную силу. И мы с вами его не вправе обсуждать как незаконное. Оно вступило в законную силу, хотим мы с вами этого или не хотим. Пока никто его не отменил. И если говорить о правовом государстве, пока мы с вами будем комментировать решения, вступившие в законную силу, и пытаться сомневаться в законности этих решений не правовым способом, не путем подачи надзорной жалобы, сложно будет достичь стабильности правовой. Так можно поставить под сомнение любое решение, по гражданскому делу, любой приговор. 

 О.БЫЧКОВА: Понимаю вас. Но комментировать решение до решения суда тоже проблематично, правильно? 

 О.СОЛОПОВА: Судьи вообще не вправе комментировать решения до суда, после суда. Мы можем с вами говорить о практике рассмотрения, если это несет позитивное значение для общества, для того, чтобы сформировались понятия определенные, чтобы гражданин вел себя всегда в правовом поле и не допускал нарушений закона, зная, что на нарушение закона может последовать уголовная ответственность. 

 О.БЫЧКОВА: Давайте мы сейчас послушаем еще один материал, подготовленный Московским городским судом, его пресс-службой для нас, так же озвученный Алексеем Соломиным, о некоторых других сюжетах, связанных с темой дачи заведомо ложных показаний. 

 А.СОЛОМИН: Гражданин обратился в дежурную часть отдела внутренних дел с письменным заявлением о хищении у него автомобиля. По указанному заявлению следственными органами было возбуждено уголовное дело. В ходе допроса мужчина так же подтвердил факт совершения преступления, однако в дальнейшем, при дополнительных допросах сознался, что дал заведомо ложные показания с целью уклонения от ответственности за совершенное им ДТП в состоянии алкогольного опьянения. Данное дело было рассмотрено Тушинским судом по ходатайству подсудимого в особом порядке судебного разбирательства. Изучив данные о личности гражданина, а также квалифицировав его действия как совершение заведомо ложного доноса, суд назначил ему наказание в виде одного года условного срока. 

 В Таганский районный суд поступило уголовное дело по обвинению в даче заведомо ложных показаний. Согласно материалам дела, гражданин дал ложные показания в защиту своей племянницы, утверждая как свидетель, что она невиновна в совершении наезда на пешехода. Однако показания других свидетелей по делу, а также экспертные заключения противоречили рассказу обвиняемого и изобличали его в совершении преступления. В ходе рассмотрения дела суд установил, что, не будучи очевидцем ДТП, мужчина дал заведомо ложные показания относительно реальной картины происшедшего наезда на пешехода, повлекшей впоследствии смерть. Гражданину было назначено наказание в виде исправительных работ сроком на один год с удержанием из заработка ежемесячно пяти процентов в доход государства. 

 О.БЫЧКОВА: Мы продолжаем программу «На что жалуемся?», я напомню, что Ольга Солопова, председатель районного Басманного суда Москвы у нас в студии телекомпании «Закон-ТВ» и в прямом эфире «Эха Москвы». Мы говорим о даче заведомо ложных показаний. Объясните мне, я половины слов не понимаю, но тем не менее. Прав ли редактор с ником «Трепанатор» из Екатеринбурга? Он пишет, что дача заведомо ложных показаний в современном судебном процессе является краеугольным камнем. Связано это, во-первых, с тем, что ранее по процессуальным нормам судья имел право и даже был должен способствовать возбуждению уголовного дела по этому факту. Сейчас он такого права лишен. Во-вторых, уголовное преследование по данным фактам является чуть ли не реликтом. Такие случаи в нашей стране, вероятно, можно пересчитать по пальцам. Правильно здесь все говорится? 

 О. СОЛОПОВА: С точки зрения процедуры возбуждения уголовных дел и действий суда это действительно правильно. Здесь нужно разделять функции суда. У суда в связи с изменением уголовно-процессуального кодекса функции обвинения нет. Данные дела – дела частного обвинения, вправе их возбуждать прокурор, Следственный комитет, правоохранительные органы. Видимо, об этом спрашивает автор. То, что эти дела стали редкими – это вопрос, наверно, не к судебным работникам, а к работникам правоохранительных органов и к правовой позиции граждан. Потому что суд не вправе возбуждать дела, поскольку, возбуждая уголовное дело, по мнению суда, уже имеется состав. Мы можем говорить о необъективности суда впоследствии, после рассмотрения уголовного дела, если такое дело поступит. Суд, когда возникают в процессе такие обстоятельства, направляет сообщение о случившемся в судебном заседании, о даче ложных показаний либо об изменении показаний. А вот оценку, имеется ли состав уголовного правонарушения все-таки должны давать органы предварительного расследования, а не суд, для того, чтобы впоследствии беспристрастно оценить, имеет ли место событие преступления, состав преступления… 

 О.БЫЧКОВА: Подождите. Если мы говорим о том, что именно следственные органы, предположим, в каких-нибудь случаях гипотетических, которые мы обсуждали, дают заведомо какие-то ложные вещи. Судье кажется, что тут что-то нечисто. И он говорит – вот пришел свидетель, милиционер, например, от стороны обвинения, и, по-моему, он дает ложные показания. Значит, если судье так показалось, судья дальше делает сообщение, да? 

 О.СОЛОПОВА: Понимаете, вы немножко себе слабо представляете уголовное преследование по уголовным делам. В судебном заседании судье не должно что-то показаться. Судья может сделать вывод и направить такое сообщение для проверки в правоохранительные органы, если будет установлено, что те показания, которые дал потерпевший, которые отличаются с точностью до наоборот от ранее данных им показаний только при оценке всех материалов дела. И это очевидно будет и стороне защиты, и прокурору. У нас сейчас состязательность процесса как по уголовным, так и по гражданским делам представлена налицо. По всем делам участвует прокурор, он от имени государства предъявляет обвинение, и он на страже закона, от имени государства, может решить вопрос о возбуждении уголовного дела… 

 О.БЫЧКОВА: А куда судья направляет? 

 О.СОЛОПОВА: Зависит от того, какой орган в настоящее время расследует данное преступление. В настоящее время это Следственный комитет. Ранее, о чем автор говорит, судья, установив при рассмотрении… это события до 2002 года, когда был введен новый уголовно-процессуальный кодекс… судья, установив, что при рассмотрении дела какое-либо лицо сообщило суду ложные сведения, мог сам возбудить уголовное дело и направить его для производства расследования. 

 О.БЫЧКОВА: Теперь такого уже нет. 

 О.СОЛОПОВА: Теперь у суда права возбуждать уголовное дело нет, это позиция Конституционного суда, это позиция закона. 

 О.БЫЧКОВА: Это то, о чем писал нам слушатель из Екатеринбурга. Но я-то пытаюсь понять другое. Когда, например, заведомо ложные показания дает сторона гражданская, это понятно. Когда заведомо ложные показания дает сторона обвинения, правоохранительные органы, это менее понятно. Получается, что судья направляет свое сообщение туда же, откуда исходят эти показания. 

 О.СОЛОПОВА: Вы о каких показаниях говорите? О тех, которые были даны на следствии либо в суде? 

 О.БЫЧКОВА: А какая разница? 

 О.СОЛОПОВА: Разница имеется. То, что возбуждено было уголовное дело, следователь ведь расследовал дело, свидетель давал определенные показания. В судебном заседании он либо меняет показания, либо поддерживает предыдущие показания. Анализ показаний свидетелей, как вы полагаете, может быть отличным от анализа, который в обвинительном заключении подписывает прокурор? Он же анализирует показания всех свидетелей, они должны дополнять друг друга, не противоречить. Если противоречие изначально в уголовном деле при производстве предварительного следствия, прокурор обвинительное заключение не подпишет. Он ведь ссылается на показания свидетелей, которые доказывают то обвинение, которое предъявлено лицу, привлекающемуся к уголовной ответственности. 

 О.БЫЧКОВА: Я только хочу понять, какой адресат вот этого сообщения суда. 

 О.СОЛОПОВА: Адресат – Следственный комитет. 

 О.БЫЧКОВА: Все, я поняла вас. Я бы еще вас о чем-нибудь спросила, потому что вопросы у нас со слушателями остались, но время закончилось. Это была программа «На что жалуемся?», председатель районного Басманного суда Москвы Ольга Солопова была сегодня с нами.