(?) - Новые лица (в пути)

НОЧНАЯ ПРОГУЛКА

И, возвращаясь к себе поздней ночью, Владислав тщетно перебирал в своём сознании особенности первого дня.

Линия странно живущего Прядина была ему, по меньшей мере, ясна. Он вычитал всю эту историю ещё сегодня утром – прежде, чем дать сестре телеграмму. Но вот какой сюрприз ожидал его в большой комнате «мёртвого» дома, предстояло в дальнейшем узнать.

Не успел он вникнуть как следует в раздумья свои, как послышался голос ему – тот же самый приветливый, что звал на работу в роман.

— Хватит вам рассуждать всё с самим собою! — вторил приветливый голос. — Мы все вместе, вы не забыли, должны поторопиться... А вскоре вы познакомитесь с нищенкой.

— С этим согласен! — чуть ли не вскричал Владислав, не отдавая отчёта, куда же?.. Куда торопиться следует?..

Но голос показался чужим – и Владислав мгновенно умолк.

Тут же и вспомнился обеденный сон его, и престранный образ пассажира в такси, и заблудшая женщина, стоящая в скалах — даже вспомнилась фотомаска сестры, и, конечно, легенда...

Однако всё вскоре исчезло — и история с Татьяной Борисовной вытеснила дневные видения, возвращая его к реальности.

Машину он оставил там, у открытого подземного перехода, над воздушным кругом которого бледнели, будто схваченные сизым простудным светом, берёзовые звёзды. Так подумалось ему, едва вспомнил, как бесшумным солнечным утром неподвижный диск переполненной банки уже ждал его под израненной белой корой. Но был ещё март, хоть и талый, плаксивый – а в этих краях, и в этом году сока ему не увидеть.

«Проклятое гражданство! Здесь она почему-то захотела увидеть небо».

Он вначале долго стоял неподвижно, следя за покатым асфальтовым спуском, по которому частила своими удачливыми шажками Татьяна Борисовна. Но не это его занимало вовсе. Он ждал лишь, пока маленькая фигурка выпрыгнет по ступенькам с противоположной стороны, и скроется в лиловой от ДМЗ темноте.

Затем он и сам забежал в переход, выглянул в огромное и полное небо, которое на земле таким не казалось – и очень пожалел, что не решился пригнать вниз машину, и водрузить её в центре пустующей клумбы. Вот бы прекрасный был памятник! Но только чему? Русской телеге, что ли? И не обнаружив позволительного ответа, он вышел наверх.

Идти ему было минут пятьдесят – всё по Университетской – прямо и прямо. Там, правда, от ДонУГИ до Северного автовокзала, не очень-то уютно шагать, но публичная Первая линия ещё меньше манила его. Не город, а какие-то две кишки – с аппендиксом «Щорсом» и куцей «Люксембург Розой»!

Он никак не мог понять и объяснить основное: как же, каким это образом, он проснулся сегодняшним утром в пустом фантастическом доме? Как он вообще стал таксистом в нелепое благое одночасье? Как он, наконец, живя за тысячу километров в капризной и жадной провинции, мог оказаться здесь, где знает чуть ли не каждую улочку, каждый дом? Кто всё это ему подстроил, в конце-то концов? И что же с ним вдруг приключилось?

Став неузнано разным, он казался чужим самому себе. Был бы этот новый город родным, так привычка истомила его, не дала бы ему просветления. Тут же, будто в спину толкнули: зачем сестре телеграмма? Что за дядя, и кто он такой? Уж, понятно, никакой он не Прядин.

Почему,наконец, Владислав, так двояко, как бы в двух зеркалах, отражался в одной Татьяне?

Три нескладные эти вопроса вконец утомили его. Всё было неведомо, ни о чём не хотелось думать. И он волей-неволей ощущал себя в новом неизвестном пространстве.

В последний он раз отвлёкался, успевая поймать себя на нестерпимом желании. Ему необъяснимо хотелось, чтобы в доме светилось окно.

И всё чаще теперь он замечал за собою, неадевкватные как бы желания, не сходные ни с моментном, ни с местом. Но на сей раз он понимал, что, пожалуй, это горящее окно явилось бы верной подсказкой, что его в «мёртвом» доме ждут, что хоть кто-нибудь рад и ему. Да и как понимать теперь, его ли то дом или нет?

Так случилось на самом деле, что могло его удивить, если б не некоторые известные обстоятельства, о которых будет сказано позже.