Аппассионата

 

"НАРИСУЙТЕ МНЕ МУЗЫКУ"

 

Мягкий звук едва ощутимо омывает сомнение. Оно есть во мне, этот оплот не решения, оплот неудач.

Это начало во всём своём неумолимом значении, во всём антикачестве. Смысл жизни? Смысл всего сущего?

Звук растёт, утверждается – сдержанно тянется вверх, будто обрастая всё новыми кольцами – он так плотен и сжат, он страстно спокоен, мудр.

И повисла в дрожании трель, заливается радостью – времени нет на ответ, на решение времени нет. Только выше, чуть выше, интонация первых аккордов – она одухотворённее, без спонтанного выплеска. Но снизу рокочет, подбирается бас – его стук повторяется в верхнем регистре. Имитация рядом, она заглушает – как выжить первым аккордам?

Судьба, человек – снова судьба... Низвергается смятением мысль, крушит в страсти проникнуть в мир вечный, непознанный. Но краток, как краток миг истины, знания. Кто о том спросит вместо него?

И так есть, что сама природа таит роковую загадку. Она пленила собой навсегда всякую суть. всю непостижимость и символику мира, человек ищет форму: он – ровесник природы, он – соперник творца и себя.

***

Он отважился жить, он решает бессмертье,
Чтобы вновь и всегда не уйти в забытьё.
Человек так бессмертен во всяком творенье:
По подобию Бога и власти его.

***

Прядин молчал. Он походил на ребёнка: изумлённые, тёмно-серые глаза выражали далёкий, затаённый свет – этот отзвук мечты, обделённый сомненьем.

Некоторое время он не совсем понимал, что произошло, но в страдальческом образе мысли было сияние глаз.

 

 

АППАССИОНАТА

 

Звук тот живой – он мне душу корёжит,
Он безответно вздымается ввысь;
Он всё плотнее, настойчивей, твёрже
В страсти беспечной, похожей на жизнь.

Трель не пленяет своим легкомысльем,
Бас же рокочет, и гонит вперёд...
Я – у начала несчитанной тыщи
Уймы столетий, лицом на восток.

Там, где заря, где иллюзия света,
Там и покой, и ответ на вопрос:
Есть у планеты сплошная примета –
Радужно жить среди ливней и гроз.

 

Мой ответ Владимиру Григоряну

 

Хочется пояснить, а, вернее. рассказать о происхождении...

Лет в семнадцать я любил слушать классическую музыку. Ставил пластинки – и целый день они крутились. А ещё мне очень хотелось, начиная с шестого класса, когда готовился к экзаменам, «нарисовать» словами хоть что-то. Я забрался тогда на плоскую крышу невысокого угольного сарая в нашем дворе и учил, готовился «по билетам»... И захотелось мне впервые «нарисовать» облака...

Через годы я «нарисовал» музыку, но земным прозаическим словом. Получилось неплохо, достаточно плотно, что вполне соответствовало настроению... Впоследствии, я, на основе того текста, попробовал написать стихи. Получилось хуже... Так и осталось...

Сверхзадачей на тот период для меня являлась передача противоречивого, непонятного мира подростка... Было это уже в повествовании о рождённом во мне герое...

В общем, начинался роман...

Я не знаю, но мне почему-то очень приятно в этом признаться...