Как Аргентина стала прибежищем для беглых нацистов

Сейчас уже ни для кого ни секрет, что вскоре после окончания Второй мировой войны Аргентина стала настоящей землей обетованной для бывших нацистов разного калибра. Туда бежали тысячи высокопоставленных нацистов и их пособников, включая Адольфа Эйхмана, доктора Менгеле, а также, вероятно, Мартина Бормана. Это произошло главным образом благодаря политическим взглядам и устремлениям аргентинского лидера Хуана Доминго Перона.

Независимо от того, когда именно и по каким причинам у Хуана Перона впервые появились симпатии к нацизму и Третьему рейху, не приходится сомневаться, что значительно укрепились они в 1938 году, когда молодой Перон, в то время ещё рядовой офицер аргентинской армии, был отправлен в Европу. Посетив несколько европейских стран в качестве наблюдателя, он обзавёлся многочисленными связями в фашистской Италии и в нацистской Германии. Хуан Перон побывал в Европе затем еще и в 1942 году, пройдя курс военной подготовки в армии Муссолини. Он даже удостоился личной аудиенции у Папы Пия XII (Эудженио Пачелли) и встречался с аргентинским послом по особым поручениям Хуаном Карлосом Гойенече, который был отправлен со специальной миссией в Берлин тогдашним аргентинским президентом Кастильо.

Аргентина и Германия

Аргентинский режим Кастильо начал заигрывать с Осью, и особенно с нацистской Германией, в период крупных успехов гитлеровской коалиции летом 1942 года, когда вермахт быстро продвигался вглубь Советского Союза по направлению к Кавказу и Сталинграду, а Африканский корпус Эрвина Роммеля пересек ливийскую и египетскую пустыни. «Слабый гражданский президент» Кастильо в то время изящно балансировал на дипломатическом канате, старательно поддерживая видимость нейтралитета, в то время как его гражданские и военные советники, игнорируя обычные дипломатические каналы, старались установить прямые контакты с вождями Третьего рейха.

Хуан Доминго Перон

Особенно усердно стандартные дипломатические каналы обходил аргентинский посол по особым поручениям, молодой католик-националист, дед которого некогда избирался президентом Уругвая, а отец до Второй мировой войны был мэром Буэнос-Айреса. Посла звали Хуан Карлос Гойенече. Он был хорошим другом и доверенным лицом полковника Хуана  Перона. Кроме того, Гойенече поддерживал тесные связи с сотрудниками внешней разведки СС, наводнившими Аргентину ещё до войны. Эта агентурная сеть была связана с Берлином с помощью сети подпольных передатчиков, известной как «сеть Боливара» и покрывавшей всю страну.

В 1942 году Гойенече прибыл в Европу через франкистскую Испанию и отправился в Италию. Там он, используя дипломатические связи в Испании, сумел завязать близкое знакомство с кардиналом Джованни Монтини, который в то время занимал должность государственного секретаря Святого престола.

Аргентинский посол по особым поручениям и фон Риббентроп

Из Италии Гойенече в конечном итоге отправился в пункт назначения, Берлин, куда и прибыл в октябре 1942 года.

Хуан Карлос Гойенече

Оказавшись в Берлине, он со своим старым знакомым Готфридом Сандстеде, бывшим пресс-атташе немецкого посольства в Буэнос-Айресе, сразу же поехал в «голубую дивизию» Франко, сражавшуюся на Остфронте. Сандстеде был агентом Шелленберга, и ему пришлось покинуть Аргентину, когда его шпионская деятельность была раскрыта.

Вернувшись в Берлин Гойенече связался с сотрудниками латиноамериканского отдела министерства иностранных дел Третьего рейха, после чего была организована встреча между послом по особым поручениям и министром иностранных дел рейха Иоахимом фон Риббентропом.

Эта встреча проходила 30 ноября 1942 года в поместье фон Риббентропа в Вестфалии и продолжалась несколько часов, причем Готфрид Сандстеде выступал в качестве переводчика между Гойенече и Риббентропом. Цель визита Гойенече весьма показательна — он стремился заручиться помощью и поддержкой Германии «националистическому кандидату на предстоящих выборах 1943 года, а если он проиграет, то перевороту, который позволит сохранить должность «нейтральному» Кастильо». Другими словами, Перон уже тогда начал плести заговор с целью захвата власти и искал помощи, и содействия у нацистов.

Однако именно ответы Риббентропа раскрывают, насколько широкими становились связи между Аргентиной и нацистами. После длинного антисемитского спича министр иностранных дел ответил на три конкретных вопроса, касающихся Аргентины. Во-первых, будет ли Германия после войны приобретать аргентинские товары? «Если Аргентина сохранит свою позицию, то извлечет огромную выгоду по сравнению со странами, которые не придерживаются аналогичной позиции, — сказал он. — Мы можем взять все, что производит Аргентина, независимо от количества».

Второй вопрос заключался в том, признает ли Германия права Аргентины на Фолклендские острова. «Англия наш враг... Гибралтар Поистине гротескный случай в истории, поскольку никто не может отрицать, что он находится на Пиренейском полуострове. Точно так же Фолкленды по меньшей мере ближе к Аргентине, чем к Англии. Поэтому мы проявляем симпатию к законным правам Аргентины. Но я убежден, что, если Аргентина не позаботится об этом, контроль над островами могут захватить Соединенные Штаты».

И третий вопрос: согласен ли Гитлер, что Испания представляет собой «естественный мост» между Аргентиной и Европой?

«Установление культурных и духовных связей с Европой — это в первую очередь обязанность Аргентины. Мы в любом случае будем неизменно поддерживать существующее единство между Испанией и Аргентиной».

Уклончивые ответы дипломата Риббентропа — и такие же осторожные вопросы Гойенече — следует рассматривать в контексте событий на Остфронте. Дело в том, что как раз в это время Красная Армия начала мощное контрнаступление под Сталинградом, результатом которого стали разгром и капитуляция 6-й армии Паулюса, заложившие фундамент для коренного перелома как в ходе борьбы на Восточном фронте, так во Второй мировой войне в целом. Конечно, ни Риббентроп, ни даже Гитлер не могли тогда предвидеть, чем закончится битва под Сталинградом, но они не могли не замечать, что вермахт крепко увяз в руинах Сталинграда, что само по себе снижало и без того хрупкие шансы Германии на победу в войне.

Другими словами, Гойенече, которого направили в Берлин с очевидной целью заключить тайный союз с Осью, столкнулся с изменившимися обстоятельствами — собственно, как и нацистская верхушка.

Поэтому ответы Риббентропа на три вопроса Гойенече заслуживают пристального внимания и тщательного анализа. Во-первых, фон Риббентроп сказал, что Германия, вне всякого сомнения, будет нуждаться в аргентинских товарах, если Аргентина сохранит «существующую позицию», то есть не будет вступать в войну и останется условно нейтральной. Катастрофа под Сталинградом еще не разразилась, но угроза уже существовала, и фон Риббентроп знал это. Он осторожно, хотя и сочувственно, советовал Аргентине не вступать в войну и оставаться нейтральной.

Ответ немецкого министра иностранных дел на второй вопрос Гойенече лишь подтверждает такую интерпретацию, поскольку, выразив поддержку претензий Аргентины на Фолклендские острова, он затем откровенно заявляет: «Но я убежден, что, если Аргентина не позаботится об этом, контроль над островами могут захватить Соединенные Штаты». То есть если Аргентина вступит в войну на стороне Оси или слишком явно продемонстрирует свои симпатии к ним, то столкнется с угрозой, гораздо более серьезной, чем Британия  — Соединенными Штатами. Это ясное указание на то, что министр иностранных дел Третьего рейха хотел, чтобы Аргентина не вступала в войну, и уже тогда закладывал дипломатический фундамент для послевоенной эвакуации нацизма в эту страну.

Это обстоятельство позволяет по-новому взглянуть на третий вопрос Гойенече и ответ фон Риббентропа, потому что за осторожным вопросом Гойенече об отношении Германии к франкистской Испании скрывается попытка понять, правильно ли он интерпретировал слова Риббентропа. Он спросил, рассматривает ли Германия Испанию как естественный мост между Европой и Аргентиной, но истинный смысл вопроса заключался в следующем: «Намерена ли Германия вторгаться в Испанию?» Ответ Риббентропа в равной степени дипломатичен и однозначен: «Германия уважает культурные связи Испании с Аргентиной и культурные связи Аргентины с Испанией». Другими словами, Германия не намерена вторгаться в Испанию, которая должна послужить мостом между Европой и Аргентиной.

Для Гойенече и для его наставника и друга Хуана Перона смысл этих слов был ясен: в условиях военного поражения необходимо разрабатывать новые планы, и ключевым звеном в этих планах будет франкистская Испания.

Объявление войны Аргентиной Третьему рейху и тайная цель Перона

Давление союзников по Антигитлеровской коалиции на Аргентину, чтобы последняя вступила в войну на их стороне, нарастало по мере успехов армий союзников в Европе, а с конца 1942 года усилилось — особенно после «государственного переворота полковников» в 1943 году. Наконец, в марте 1945 года Аргентина «уступила» нажиму и объявила войну рейху, когда до его капитуляции оставалось чуть больше месяца.

Но как впоследствии признался сам Перон, это фальшивое объявление войны имело чётко обозначенную цель. «Мы не прервали связей с Германией, несмотря на разрыв дипломатических отношений, — признается Перон в 1967 г. — Дело в том, что мы получили необычное предложение. На первый взгляд это выглядит противоречиво, но Германия получала выгоду от того, что мы объявляли ей войну: если Аргентина становится воюющей стороной, у нее появляется право войти в Германию, когда все закончится; это значит, что наши самолеты и корабли будут готовы к действию. В тот момент у нас были коммерческие самолеты авиакомпании FAMA (торговый воздушный флот Аргентины) и суда, которые мы приобрели у Италии во время войны». Именно так большое число людей, в том числе беглых нацистских преступников, получило возможность попасть в Аргентину.

После «объявления войны» — что демонстрирует, как легко Перон пересматривает само понятие о войне, — роль Аргентины в тайной эвакуации нацистов от грядущего возмездия окончательно определилась, собственно, как и планы самого Перона.

Аргентинские самолеты и суда могли безнаказанно заходить не только на оккупированную нацистами территорию — например, в Норвегию — или дружественную нацистам Испанию, но и под аргентинским флагом в качестве союзника США, Британии и СССР перевозить самих нацистов и всё, что те пожелают! Будущая роль Аргентины как места отмывания нацистских денег и безопасного убежища для беглых нацистов и их марионеточных союзников, обозначившаяся в разговоре между Гойенече и фон Риббентропом, теперь должна была принести неплохие дивиденды как Хуану Перону, так и беглым нацистам.