В каких зонах ГУЛАГа лучше всего было сидеть

По архивным данным МВД СССР, в 30-е – 50-е годы в системе лагерей НКВД-МВД работало порядка 20 закрытых НИИ, особых технических и конструкторских бюро (ОТБ и ОКБ), которые именовались «шарашками». Условия содержания заключенных в этих учреждениях разительно отличались от тех, что прежде испытывали на себе лагерники, направленные на работу в «шарашки».

Кто мог претендовать на попадание в «шарашку»

Как сообщает неправительственная организация «Мемориал», первые ОТБ в СССР появились в 1939 году, и их работу курировал лично Лаврентий Берия, тогдашний нарком внутренних дел. К лету того же года в особых технических бюро работали уже свыше 300 специалистов, арестованных в 1937 – 1938 годах якобы за различные антисоветские действия (шпионаж, вредительство и другие).

За время существования «шарашек» там успели потрудиться заключенные, которые на воле были авиаконструкторами, учеными-химиками, художниками, архитекторами, специалистами по конструированию ракетно-космической техники, инженерами – те, кто обладал способностями к проектированию, производству точных расчетов, решению разнообразных технических задач. Среди десятков известных работников «шарашек» – будущий Нобелевский лауреат по литературе Александр Солженицын, авиаконструкторы Андрей Туполев и Владимир Петляков, архитектор и художник Николай Лансере, конструктор ракетно-космической техники Сергей Королев.

Условия содержания

Авиационный инженер Александр Зорохович, попавший в «шарашку» (НИИ-2) в конце 40-х годов (он находился там вместе с Александром Солженицыным), описал их быт в своих мемуарах. По словам Зороховича, они жили «в хороших бытовых условиях». Работали в нескольких лабораториях закрытого научно-исследовательского института, жили в помещениях казарменного типа. Авиаконструктор Леонид Кербер вспоминал, что когда его привели в жилую комнату «туполевской «шарашки»» (ЦКБ-29), он, уже имевший лагерный опыт, удивился интерьеру: солдатским кроватям, застеленным байковыми одеялами, на тумбочке возле каждой койки лежало по пачке папирос «Дукат». Второй шок Кербер испытал в столовой, когда ему поставили на стол макароны с куском обжаренного мяса, а официантка поинтересовалась, кофе ему или какао.

И сами бывшие обитатели «шарашек» в своих мемуарах, и работники общества «Мемориал», исследователи этой темы, пишут, что с питанием в данных закрытых учреждениях дела обстояли гораздо лучше, чем, к примеру, в колымских или воркутинских лагерях, но – «изысков не было».

Тем не менее, по данным «Мемориала», приводящего перечень норм питания для заключенных специалистов спецобъектов 4-го спецотдела МВД СССР (1949 год), каждый обитатель «шарашки» имел право на ежесуточные 800 граммов черного и белого хлеба (пропорции зависели от категории осужденного), от 100 до 250 граммов мяса и от 70 до 150 грамм рыбы. Осужденным полагались такие продукты, которых отродясь не встречалось в лагерях ГУЛАГа — колбаса, яйца, сметана, на сутки каждому выдавали от 15 до 25 папирос. Руководители проектов относились к первой категории заключенных специалистов, начальники групп и бригадиры – ко второй, рядовые инженеры-конструкторы и технологи – к третьей. Соответственно, и нормы питания дифференцировались в соответствии с принадлежностью заключенного к той или иной категории.

По воспоминаниям Кербера, в «шарашке» он в составе группы специалистов под руководством Андрея Туполева работал над созданием нового бомбардировщика (Ту-2, во время Великой Отечественной с 1942 года было выпущено 800 этих машин). Конструкторы понимали, что работают на нужды фронта, поэтому трудились с полной самоотдачей, часто коллективно обсуждали новые идеи даже в нерабочее время.

Вместе с заключенными в ЦКБ-29 работали вольнонаемные, которым предписывалось следить за специалистами и стучать начальству о настроениях среди осужденных. Солженицын в своем романе «В круге первом» писал, что в «шарашке» стукачом был каждый пятый. Как отмечают историки «Мемориала», во многом подобная «скученность» объяснялась крайне ограниченным бытовым пространством «шарашек» – в жилых помещениях, где содержались заключенные, на каждого приходилось не более трех метров личного пространства, включавшего собственно койку и тумбочку с вещами. Соответственно, укрыть что-либо от соседа было практически невозможно – разговоры прослушивались, и любая «крамола» незамедлительно становилась известна администрации.

После смерти Сталина, к концу 50-годов, «шарашки» были упразднены.