Карл Маннергейм: какое самое страшное преступление он совершил против русских.

Карл Маннергейм: какое самое страшное преступление он совершил против русских.

В 2016 году громким скандалом обернулась установка памятной доски Карлу Маннергейму на фасаде дома №31 по Галерной улице в Санкт-Петербурге, инициированная бывшим министром культуры Владимиром Мединским. По мнению властей, такой жест должен был стать «актом примирения» российского общества, расколотого революцией 1917 года. Но все вышло совсем иначе: вплоть до демонтажа злополучной доски возмущенные петербуржцы устраивали протестные пикеты, обливали барельеф красной краской, пытались разломать его топором и разрезать болгаркой и даже обстреливали. Напрасно член Совета Безопасности РФ Сергей Иванов выступал в защиту барельефа, обзывая протестующих «маргинальной частью населения», обвиняя их в «незнании истории» и уверяя, что доску установили не финскому маршалу, а «русскому генерал-лейтенанту Маннергейму». Для российского общества это оказалось равносильно тому, как если бы установили памятник Гитлеру – не как главному вурдалаку Третьего рейха, а как художнику. Ведь русоедство бывшего генерала Русской армии Карла Густава Эмиля Маннергейма, выступавшего на стороне Гитлера и принимавшего участие в блокаде Ленинграда, началось еще задолго до Великой Отечественной войны – вскоре после Октября 1917 года, когда под его командованием финские националисты начали проводить на территории получившей независимость Финляндии беспощадную «этническую чистку», апогеем которой стала кровавая Выборгская резня.

Как все начиналось

После того, как в России произошла Октябрьская революция, а Финляндская Республика 6 декабря 1917 года официально была провозглашена независимой, среди финляндских рабочих начался значительный революционный подъем. Вдохновленный идеями Ленина и его обещанием поддержки, сформированный Социал-демократической партией Финляндии «Исполнительный комитет финляндских рабочих» 27 января 1918 года начал восстание под красным флагом, захватив железнодорожный вокзал Гельсннгфорса. Уже на следующий день Красная гвардия заняла столицу и создала свое революционное правительство. Рабочие советы предприятий стали органами диктатуры пролетариата, частные банки, заводы, железные дороги и бывшие государственные учреждения оказались под контролем рабочих советов.
В свою очередь, желая нанести красному революционному движению сокрушительный удар, сенат Финляндии уполномочил бежавшего из России в декабре 1917 года генерала Карла Густава Маннергейма организовать контрреволюционные войска и «навести порядок» в стране. Костяк 70-тысячной белой армии Маннергейма составили так называемые «финские егеря», в Первую мировую войну выступившие на стороне кайзеровской Германии против России, а к началу 1918-го сформировавшие стихийные отряды самообороны, именуемые Шюцкор – (фин.) «гражданская стража». Охваченные идеями реваншизма и зоологической русофобии, «егеря» провозглашали не только идеи национальной независимости, но и необходимость провести в Финляндии «этническую чистку». При этом границы Финляндии реваншисты мечтали раздвинуть аж до Урала.

Смерть «рюсси»

Газеты, находившиеся под началом парламента, запестрели русофобскими лозунгами: «Если мы любим свою страну, нам нужно учиться ненавидеть ее врагов… Поэтому во имя нашей чести и свободы пусть звучит наш девиз: «Ненависть и любовь! Смерть «рюсси», будь они хоть красные, хоть белые!»...».
В апреле 1918 года финский сенат распорядился выслать из страны всех русских подданных, и около 20 000 русских и русскоязычных жителей республики были выдворены уже в ближайшие месяцы. Армия Маннергейма, выступив против Красной армии Суоми, при поддержке военных частей кайзеровской Германии начала продвижение на юг. Отряды финской Красной гвардии, большинство которых составляли финны, безжалостно уничтожались, и все, кого хотя бы заподозрили в симпатиях к коммунистам, расстреливали на месте без суда и следствия. 74 тысячи человек оказались брошенными в лагеря, из них около 13 тысяч заключенных умерли – одни были казнены, другие не перенесли голода и болезней. Одновременно «финские егеря» устраивали кровавые бойни среди славянского населения, уже не обращая внимания на классовую принадлежность и политические взгляды.

Пуля или удар штыком настигали всех русских: рабочих, учителей, гимназистов, инженеров, чиновников, предпринимателей, офицеров. Жертвы исчислялись сотнями. Так, в апреле 1918 года в городе Тампере белофиннами были уничтожены 200 русских мирных жителей. Но самый бесчеловечный геноцид русского населения «егеря» Маннергейма устроили в Выборге.

Выборгская резня

Белофинны захватили Выборг 29 апреля 1918 года и сразу же устроили на улицах города массовую резню. Мирное русское население хватали без разбора и тащили за Фридрихгамские ворота, где происходила немедленная расправа.
Свидетель трагедии по фамилии Катонский вспоминал об этой трагедии:
«…"Белые" бросились в город с криками "стреляй русских!". Они вламывались в квартиры, хватали и убивали, отводили людей на валы и расстреливали… Расправлялись в основном с мужчинами, но были и дети». По словам очевидцев, «перед расстрелом срывали с людей часы, кольца, отбирали кошельки, стаскивали сапоги, одежду и т.д. Особенно охотились за русскими офицерами… родственники потом отыскивали их в кучах тел во рву: с них оказывалось снятым даже белье».
Жертвами финских националистов стали многие из тех, кто сочувствовал белым и сначала встречал армию Маннергейма как освободителей. Так, например, бывший смотритель местной церкви Юхо Кочетов рассказывал, что один русский офицер в день взятия Выборга «с букетом в руках и в униформе пошел приветствовать белогвардейцев, но был вместо этого расстрелян». А протоиерей Выборгского кафедрального собора отец Михаил Успенский похоронил троих племянников 18, 20 и 23 лет, которые, будучи уверенными «в благородстве и закономерности действий белой гвардии» отправились регистрироваться у белогвардейского начальства.
Поверенный из города Вааса Еста Бреклунд, лично участвовавший в расстрелах, свидетельствовал: «…Зрелище было неописуемо ужасно. Тела расстрелянных лежали как попало, кто в какой позе. Стены валов были с одной стороны окрашены запекшейся кровью. Между валами было невозможно двигаться, земля превратилась в кровавое месиво. О поиске не могло быть и речи. Никто не смог бы осмотреть такие груды тел».
Хотя основные акты геноцида были осуществлены белофиннами в Выборге в первые трое суток, зверские казни не прекращались до середины июня. По разным оценкам, количество жертв Выборгской резни составило от трех до пяти тысяч человек. Исследователь Ларс Вестерлунд утверждает, что от общего числа убитых русские составляли порядка 500 человек, но ряд историков опровергают эти данные, настаивая на том, что реальная цифра в несколько раз больше.

Победа здравого смысла

Оголтелая русофобия белофиннов призвала к оружию не только советскую власть, которой пришлось в 1919-1922 годах вести против финнов три оборонительные войны, но и русских белогвардейцев, противостоявших наступлению финнов в Карелии и в нынешней Ленинградской области. Белый контр-адмирал В.К. Пилкин в 1919 году писал, что если финны займут Петроград, то «при известной их ненависти к русским, их характере мясников… они уничтожат, расстреляют и перережут все наше офицерство, правых и виноватых, интеллигенцию, молодежь, гимназистов, кадетов – всех, кого могут, как они это сделали, когда взяли у красных Выборг».
Между тем на сегодняшний день Выборгская резня до сих пор не получила должной оценки международного сообщества, а правительство современной Финляндии на волне антироссийских настроений предпринимает попытки «поднять на щит» выборгских палачей, представляя их национальными героями. К столетию независимости Финляндии даже планировалось выпустить юбилейную монету со сценой расстрела «финскими егерями» неких «врагов», в которых легко считывается образ русских выборжан. К счастью, политика оголтелой русофобии пока не находит отклика у значительной части населения Финляндии, и восхвалявшая геноцид юбилейная монета так и осталась нереализованным проектом, равно как и мемориальная доска Маннергейму так и не смогла удержаться на фасаде петербургского дома, несмотря на все старания «сильных мира сего».