Одиозные эпиграммы Пушкина

Одиозные эпиграммы Пушкина

«Наше всё» Александр Сергеевич Пушкин отличался двумя пренеприятными для власть предержащих качествами: острым словом и тем, что не лез за ним в карман.

Жанр эпиграмм

В конце 18 века получил распространение жанр эпиграмм – коротких стихотворений сатирического свойства. Иногда эпиграммы носили вполне комплиментарный характер – что-то вроде дружеского шаржа, только в стихах. Но иногда их объектами становились известные в обществе лица, чаще всего одиозные. И тогда эпиграмма превращалась в оружие политической сатиры.

Эпиграммы не публиковались, а изустно, благодаря своей лёгкой запоминаемости, распространялись в высшем свете, агитируя не хуже современных средств массовой информации. Поскольку подпись автора за таким произведением не стояла, оно было как бы анонимным. Но благодаря связям, а чаще всего – легко узнаваемому авторскому стилю – все знали, кто сочинитель.Ещё одна деталь – в эпиграмме, тем более враждебной, не всегда назывался точно её адресат. Но его черты были прорисованы настолько метко и убедительно, что, опять же, все умные люди догадывались, кто он. Рано или поздно кто-то из светских остряков записывал текст эпиграммы – редко для передачи кому-то, чаще себе в дневник. Благодаря этому они сохранились для истории.

Пушкин-эпиграфист

За свою жизнь Пушкин написал, вероятно, около 600 эпиграмм, авторство которых несомненно. Литературоведы спорят об авторстве Пушкина ещё насчёт 300 сохранившихся эпиграмм.

Чаще всего Пушкин писал эпиграммы шутливого, временами задиристого, сатирического свойства на личных друзей и знакомых. Это было обычным явлением, чаще всего прощалось (хотя иногда могло послужить поводом для вызова на дуэль), наиболее приветствуемым ответом на эпиграмму была другая колкая эпиграмма.Но когда объектом эпиграммы становился кто-то из сильных мира сего, дело могло дойти до суда и до каторги. Пушкин, в силу своей несдержанности, иногда оказывался перед такой перспективой.

Желчные, но ужасно смешные, эпиграммы Пушкина приклеивались к объекту насмешек мгновенно и на века. Их запоминали, пересказывали друг другу и через пару дней уже весь город хохотал над очередной жертвой остроумия поэта.

Для самого Пушкина эпиграммы часто были лишь шалостью — он не всегда отдавал себе отчёт, как глубоко могут ранить его слова. Впрочем, ему доводилось использовать поэзию в качестве оружия и вполне осознанно. Такая литературная месть могла изрядно навредить жертве. Даже корректные и изящные эпиграммы Пушкина были очень обидны, ибо били не в бровь, а в глаз. Но очень часто они были ещё вопиюще грубы и откровенно неприличны, что, впрочем,  делало их только смешнее. 

Ланов

«Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей».

Иван Николаевич Ланов был сослуживцем Пушкина в Кишинёве. После многочисленных ссор, поэт раз и навсегда решил разобраться с ним при помощи оружия, которым он владел виртуозно. Результат превзошёл ожидания – эпиграмма намертво  прилипла к «торжественной» физиономии Ланова, как и следущая оплеуха в пятой главе «Онегина»: «И отставной советник Флянов, Тяжелый сплетник, старый плут, Обжора, взяточник и шут».

Князь Дундук

Когда в 1835 году вице-президентом Императорской Академии Наук был назначен князь Михаил Дондуков-Корсаков, в обществе распространилась такая о нём эпиграмма Пушкина:

В Академии Наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь.
Отчего же заседает?
Оттого что ж..а есть!

До сих пор неизвестно, чем милейший князь Дондуков-Корсаков мог вызвать такой сарказм Пушкина. Вероятно, потому, что «наше всё» вообще сначала думал языком, а не мозгом, и если уж приходил в восторг от какой-то рифмы или сюжета, то не мог удержаться. Доказательством чего служат его знаменитые чисто хулиганские произведения.Ходили упорные слухи, что своим назначением вице-президент академии наук князь Дондуков-Корсаков был обязан протекции министра просвещения Уварова, известного своими гомосексуальными наклонностями. Сила пушкинского слова такова, что до сих пор все уверены, что бедный князь был глупым как пробка, к тому же мужеложцем и хамом. Что странно – у Дондукова было десять детей, и человеком он был по крайней мере воспитанным и незлопамятным, а скорее всего и очень неглупым — по крайней мере не стал преследовать Пушкина, а напротив сделал много хорошего для его журнала. Скорее всего, досталось Дондукову, потому что Пушкин считал, что князь чинит цензурные препятствия его стихам.

Воронцов

«Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда...
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец».

Знаменитая эпиграмма на новороссийского генерал-губернатора гр. Михаила Семеновича Воронцова, который был сыном русского посла в Лондоне и имел материальный интерес в операциях Одесского порта. Но тут Пушкин оказался неправ, о чем я уже рассказывала. Пожалуй, это самая знаменитая эпиграмм. Пушкин питал неприязнь к наместнику Бесарабии, своему высшему начальнику по службе во время южной ссылки. Не будем судить, насколько справедливы нападки поэта, ведь Воронцов проявил себя как умелый и радеющий за свою вотчину губернатор, всю жизнь отдавший служению Отечеству. Вероятно, личная вражда, до конца не ведомая обществу, стала причиной столь обидной остроты, вошедшей в историю.

Орлов и Истомина

Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: «Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, е* ».

Помимо того, что Истомина была выдающейся балериной, она считалась одной из самых красивых женщин Петербурга и была окружена толпами поклонников. По одной из версий мишенью поэта был генерал А. Ф. Орлов, к которому Пушкин ревновал красавицу-танцовщицу. Хотя и ей самой тут тоже досталось — он назвал её Лаисой, дав имя знаменитой греческой гетеры, прославившейся красотой и корыстолюбием.

Аглая Давыдова

«Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом её стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.

Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?»

Бойкая француженка, одна из многочисленных возлюбленных Пушкина, была объектом короткой, но мучительной страсти поэта. Похоже, она не приняла ухаживаний поэта и дала ему отставку — иначе с чего поэт он стал бы осыпать её такими колкими эпиграммами?

Сатира на Александра I, в которой больше достаётся Хвостову

Ты богат, я очень беден;
Ты прозаик, я поэт;
Ты румян, как маков цвет,
Я, как смерть, и тощ и бледен.
Не имея в век забот,
Ты живешь в огромном доме;
Я ж средь горя и хлопот
Провожу дни на соломе.
Ешь ты сладко всякий день,
Тянешь вина на свободе,
И тебе нередко лень
Нужный долг отдать природе;
Я же с черствого куска,
От воды сырой и пресной
Сажен за сто с чердака
За нуждой бегу известной.
Окружен рабов толпой,
С грозным деспотизма взором,
Афедрон ты жирный свой
Подтираешь коленкором;

Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру.

Графа Дмитрия Ивановича Хвостова можно назвать ветераном бранного поля пушкинских эпиграмм – он неоднократно становился мишенью для остроумия поэта. Вот ещё одно хлёсткое четверостишье — эпиграмма на перевод Хвостова «Андромахи» Расина, изданный с портретом актрисы Колосовой в роли Гермионы:

Хвостов и Колосова
«Подобный жребий для поэта
И для красавицы готов:
Стихи отводят от портрета,
Портрет отводит от стихов».

Но порой от безжалостного остроумия поэта страдали невинные. Самые яркие примеры – Кюхельбекер и Карамзин.

Кюхельбекер

«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно».

(Яков — слуга Жуковского). Наверное, все помнят, как доставалось от великого поэта Кюхле — лицейскому товарищу Пушкина, Вильгельму Кюхельбекеру.

Когда в «Лицейском мудреце» появилась пушкинская эпиграмма, намекавшая на то, что Вильгельм пишет очень скучные и занудные стихи, несчастный Кюхельбекер хотел утопиться в пруду, но был вовремя оттуда извлечен. После другой известнейшей эпиграммы Пушкина — про «кюхельбекерно и тошно» — взбешенный Вильгельм потребовал сатисфакции. Но секунданты дуэлянтов зарядили пистолеты клюквой и никто не пострадал. Кюхельбекер не запечатлелся в литературе как значимый поэт, не смотря на то, что писал талантливо и был весьма плодотворен. Его стихи во многом архаичны, сложны для восприятия.

Усталость

Мне нужно забвенье, нужна тишина:
Я в волны нырну непробудного сна,
Вы, порванной арфы мятежные звуки,
Умолкните, думы, и чувства, и муки…

Эта особенность его творчества также была подмечена и высмеяна Пушкиным:

Вильгельм, прочти свои стихи,
Чтоб мне заснуть скорее…

А вообще у Пушкина редкий год обходился без вызова на дуэль, причем повод к поединку нередко давал сам поэт. 

Карамзин

«В его „Истории“ изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута».

Несчастный Карамзин даже расплакался, когда получил от своего 18-летнего любимца такую квалификацию «Истории государства российского» – книги, которая до сих пор считается одной из лучших по истории России.

Злословие на Государя и его ближайшего сотрудника

В 1835 году Пушкин, находясь на казённом содержании по ведомству иностранных дел, уже понимал, кого из высокопоставленных можно язвить без личной опасности для себя. А начинал он в молодости с первых лиц государства. Сам Александр I, после возвращения из Заграничного похода 1813-1815 гг., удостоился у него нескольких неслабых издёвок. Не все из тех, что приписываются Пушкину, принадлежат его перу лично. Но вот одна из несомненных пушкинских эпиграмм, высмеивающих политические и личные качества царя:Александр I был прекрасно осведомлён о пушкинских эпиграммах на него – если не обо всех, то о некоторых. Отчасти это послужило одной из причин решения о ссылке поэта в Одессу.Самым страшным человеком, которого Пушкин затронул в своих эпиграммах, был, конечно, временщик второй части царствования Александра I – граф Алексей Аракчеев. Достоверна одна эпиграмма на Аракчеева, написанная Пушкиным также до одесской ссылки. Кроме Аракчеева, она прямо оскорбляет также самого императора.

Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета* он учитель,
А Царю он – друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести.
Кто ж он? Преданный без лести
Б..ди грошевой солдат.

(*Совет – Государственный Совет, высшее законосовещательное учреждение Российской империи)

Говорят, что когда Аракчееву доложили, что в обществе гуляет такая эпиграмма Пушкина о нём, и спросили, какому наказанию он подвергнет крамольника, граф только усмехнулся и сказал: «Самым несносным для него наказанием будет не обращать на его пасквили ни малейшего внимания».

«Без лести предан» — девиз аракчеевского герба. Под «б**ю» подразумевалась Настасья Минкина — знаменитая жестокостью любовница Аракчеева и получившая известность благодаря изложению её истории в книге А. И. Герцена «Былое и думы». Характерно, что у более зрелого Пушкина Аракчеев вызывал чуть ли не симпатию. Отзываясь на его кончину, Пушкин писал жене: «Об этом во всей России жалею я один — не удалось мне с ним свидеться и наговориться». Хотя и эту цитату можно трактовать двояко – ведь неизвестсно о чём именно мечтал «наговориться» поэт.

Впрочем, Александр Сергеевич и к самому себе относился с юмором. Эту шуточную эпитафию самому себе он сочинил, когда ему было 16 лет. 

Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою, С любовью, леностью провел веселый век, Не делал доброго, однако ж был душою, Ей-богу, добрый человек.