КОМСОМОЛЬЦЫ- ДОБРОВОЛЬЦЫ

            Война, блокада, тыл... С каждым днём всё меньше остаётся непосредственных участников событий, время стирает память о многих из них, только перед святыми для русского  народа праздниками – днём Победы, днём снятия блокады Ленинграда  –   вспоминают о подвигах тех, кто отстоял страну от фашистского нашествия. Но это старшее поколение. Для большинства перестроечной и постперестроечной молодёжи, одурманенной культом общества потребления, насаждаемой антисоветской и русофобской информацией, перевернутой с ног на голову историей, атакуемой со всех сторон продажными СМИ, вдалбливаемой в головы идеологией божьего раба – это неизвестные страницы великой Победы в Великой Отечественной войне, как, впрочем, и вообще неизвестные страницы истории могущественной страны СССР. Всё чаще приходится слышать о том, то не было ни патриотизма, ни героизма, ни добровольцев, а были только заградотряды, и только страх получить пулю в спину толкал солдат в атаку. Сейчас, когда  молодые люди бегут от армии как чёрт от ладана,  даже трудно представить себе, что семь десятилетий назад добровольцами шли на фронт не только мужчины и юноши, но и молодые девушки. Но что было, то было. Из песни слова не выбросишь....

            В Университете им. Лесгафта на одной из мемориальных досок выбиты слова приказа о создании первого добровольческого отряда для защиты родины. А с другой  стороны, что особенно трогает, – список вернувшихся с фронта живыми. Он привлекает внимание. Обычно мемориальные доски – это память о погибших, а здесь – это память о победителях, тех, кто выстоял в жесточайшей войне и вернулся на родину для строительства мирной жизни. Газеты много писали о К.В. Галибине: в Кронштадте он «вызвал огонь на себя», ему придавило ногу, а начинался прилив. Смерть была неизбежна. И тогда он мужественно сам ампутирует себе ногу по колено. Герой остаётся жить! После войны  К.В. Галибин становится преподавателем в университете им. Лесгафта, и восстановливает имена всех участников лесгафтовского партизанского отряда. Вот оно, предвоенное поколение, ковавшее победу!

            Валентина Ивановна Шапошникова, кандидат наук, выпускница института П.Ф. Лесгафта, – одна из них. В 1941 году студентка, окончившая первый курс института, как только началась война, вместе с сокурсниками из спортивного лагеря в Кавголово отправляется рыть окопы в районе Кингисеппа. Прямо оттуда три девушки – Валентина Шапошникова, Люся Букасина и Валя Грицук,– узнав от сокурсника, что идёт набор на флот, пошли и записались добровольцами на десантные корабли.

 Но Таллин был занят фашистами; вместо десантных кораблей подруг направляют в Кронштадт в госпиталь. Немцы рвутся к Ленинграду, бои идут уже на его окраинах. Девушки получают назначение в морскую  пехоту, их вывозят в Красное Село, где и состоялось их боевое крещение. В рядах морских пехотинцев Климентий Ефремович Ворошилов. Медсёстры перевязывают и вывозят раненых. Раненому Ворошилову перевязку делает Люся Букасина. Отступление. Все дороги перекрыты. Последняя машина с ранеными под прямым миномётным огнём уходит через капустное поле. Судьба. Ни одна из санинструкторов не ранена.

            В Ленинграде девушек направляют в медсанбат 72 стрелковой дивизии. Но они рвутся на передовую. И вот служба санинструктором в 9-ом артиллерийском полку, батальоне особого назначения.

            – Я была артиллерийским разведчиком, корректировала огонь.

            Маленькая, стройная, хрупкая, стройная блондинка, на пороге своего 90-летнего юбилей. Трудно представить себе её среди артиллеристов, но, что было, то было. она рассказывает, что им удалось  с нейтральной полосы утащить к своим пушку, и из неё стрелять по фашистам. За это Валентина Ивановна вместе с другими бойцами она получила первую боевую награду – медалью «За боевые заслуги».                                                          Мы сидим в её комнате в небольшой двухкомнатной квартире. На рабочем столе большой современный компьютер. Валентина Ивановна в настоящее время издаёт книгу о хронобиологии и до сих пор продолжает свою научную деятельность. Вот так-то, не больше и не меньше. Почти во всю длину кровати растянулся рыжий с белым кот, толстый, огромный, он нежится, не обращая внимания на наши разговоры, даже глаза не приоткрыл, лентяй, зарядку, видно,  по утрам не делает, потому и весит не меньше пуда, если не больше. Что же касается его хозяйки, то у неё весь день расписан: утром – обязательная зарядка на растяжение, поездки в институт, в редакцию, работа над книгой, обдумывание и оформление новых идей. Всё делает сама, набирает тексты на компьютере, вычитывает вёрстку, переписывается с коллегами по электронной почте. «Вот только глаза стали уставать последнее время,  возраст начал сказываться, – пожаловалась она мне. –  Много работаю за компьютером». Автор нескольких книг, она увлечённо стала рассказывать о биоритмах человека, о связи их с состоянием, сказала, что собрала целую статистику на примере спортсменов-лесгафтовцев, что нельзя требовать от спортсмена ежедневных рекордов: всё это тесно связано с его биоритмами. Рассказала, как трудно было доказывать эту концепцию петербургским учёным,  но что поддерживают её коллеги и в Москве, и в США, и, разумеется в университете им. Лесгафта. Было трудно с новаторскими идеями, приходилось бороться, а однажды на костре пришлось сжечь написанную докторскую диссертацию: опередила время, не была понята консерваторами от науки. Но она не отступала, а вот сейчас добилась признания.

            Не отступала она и в военные годы. Во время службы в батальоне особого назначения неоднократно вместе с разведчиками, которые шли за «языком», выполняла боевые задания и она. Вместе с группой бойцов на лыжах ночью уходила на оккупированную территорию. Бесстрашная санинструктор ждала «своих» у проволочного заграждения, готовая в любую минуту оказать помощь раненым; распороть ватник финкой, которую всегда носила с собой, перебинтовать раны, сделать обезболивающий укол. Руки... Здесь было главное – не отморозить руки. В минуты затишья студентка института им. Лесгафта учила бойцов-новобранцев ходить на лыжах, бросать гранаты: из разведки возвращались, к сожалению, далеко не все.

            Под Нарвой разведчики попали в окружение, пытались прорваться к своим, немцы из пушек прямой наводкой расстреливали горстку храбрецов. Немцы из репродукторов на деревьях звучали .... русские песни, любимые молодёжные. А потом им предлагали сдаться, обещали сохранить жизнь. В ответ фашистам летели гранаты, пока они были. 4 дня без еды и воды, снег ели. «С самолёта, – рассказывает ветеран, –  нам сбросили мешки с едой, но не рассчитали, они упали к немцам. Нам достался один мешок с сухарями. Март, мы в окружении, выход только один –  пройти настил через болото. А уже начало подтаивать, снег с талой водой. И так четверо суток. Ранило радиста. Я умела пользоваться рацией, была же артиллерийской наводчицей, заменила его. Прозвучал приказ командира: «Вызываю огонь на себя». Передала точные координаты. Начался артобстрел. Прорываемся, наткнулись на пулемётный расчёт. Бросила гранату.  Пулемёт замолчал. Прорвались! Как бежала по настилу, не помню. Каждые  пять-десять минут –разрыв снаряда. На настиле и около – горы трупов, обгорелых или ещё дымящихся. Прорвались! Дошли к своим. Пытаюсь снять сапоги – не могу. Обе ноги отморозила по колено. Боль непереносимая. Ребята плеснули мне в кружку спирта. Первый раз попробовала.

            – Валентина Ивановна, сейчас много пишут про заградотряды. Вам приходилось с этим сталкиваться?

            – Какие заградотряды! Мы шли добровольцами. Разведчики! Даже в окружении, когда с утра до вечера нам предлагали сдаться, ни один не дрогнул. Когда боевые гранаты кончились, мы в ответ им бросали агитационные гранаты. Но сдаться в плен - даже мысли не было. Наше поколение было поколением патриотов.                                                                – Но заградотряды – это же исторический факт: опубликован приказ Сталина об их создании. 

            – Может быть, и были, но я с этим не сталкивалась. Мы же разведбатальон, а разведчики – всегда добровольцы. Вот приказ  не сдаваться в плен – был. Тогда в окружении и у меня в пистолете был последний патрон – для себя. А мы не только прорвались к своим, но и «языка» с собой дотащили. Я помогала его допрашивать, знала немного немецкий язык. Спросили его, почему же они не идут на прорыв. А он ответил, что у них не хватает солдат и боеприпасов.

            Она замолчала, вспоминая трагические дни боёв за Нарву.

            – А что же с ногами? Отправили в госпиталь?

            – В госпиталь? Нет, я осталась со своим батальоном. Ходить не могла, ползала на коленях, но осталась. Вскоре нас вывели на отдых под Плюссу. Спасла меня одна  деревенская старушка – народная целительница: увидела, что двадцатилетняя девчонка ползает, принесла голубую глину, смешала её пополам с уксусом, какими-то травами намазала отмороженные ноги, замотала их тряпками. Вот такие компрессы и делала мне несколько дней подряд. Помогло. Встала на ноги и продолжила службу. Да и не впервой это было. Зимой пришлось вброд переходить реку, застудила почки. Девчонка, постеснялась сказать фельдшеру, терпела, старалась не показывать вида, сама себя лечила. Но из части не ушла.

            Героическое поколение! Сколько тягот выпало на вашу долю, как удалось вам выжить в этих нечеловеческих условиях, выстоять, не пасть духом. Выстоять и теперь, когда на любой встрече с ветеранами нет-нет да и найдётся Фома Неверующий постперестроечного поколения с горьковским «А был ли мальчик?». Впрочем, это поколение вряд Горького вряд ли читали, только уши открыли для лапши, активно навешиваемой «демократическими» СМИ. А хрупкая двадцатилетняя девушка задержала в Ленинграде шпиона. Валентина Ивановна рассказывает.

– Стояли мы под Колпино. А у меня в Ленинграде жила пожилая родственница. Разрешили съездить к ней, повидаться, везла я ей немного сухарей из своего пайка. Жила она в коммунальной квартире. К сожалению, опоздала я. Она уже умерла. А в квартире на кухне вижу – лежат ящики с сигнальными ракетами. Жил там вместе с моей родственницей сосед. Мне дали задание задержать его, пока наряд не прибудет. Сидим, разговариваем, он рассказывает, что нужно уходить, пока не поздно, говорит, что знает ходы, как уйти к немцам, что там и кормят хорошо, и жизнь другая, и деньги хорошие будут платить. Потом мне сказали, что он вербовал девушек для немецких борделей.

            К концу войны послали её к партизанам за донесением в отряд Дмитрия Фёдоровича Косицына. Перешла линию фронта, дошла до партизан. А комиссаром в отряде у Косицына был В.Д. Шапошников, студент института им. Лесгафта, так же, как и она, он одним из первым ушедший добровольцем. В отряде Валентина с ним и познакомилась.

Она показывает мне копию его командировочного удостоверения. Командировка в ...тыл, удостоверение для перехода  через линию фронта.

Закончилась война, вернулись студенты в институт. Вот тут-то и встретились снова комиссар партизанского отряда и связная. Но сначала была учёба в родном институте. Поженились, родилась дочь.

            Валентина Ивановна вздыхает: муж умер, а несколько лет назад от рака умерла и дочь. Но... И она снова возвращается к заботам сегодняшнего дня: нужно срочно заканчивать книги, оформить очередную научную работу. Я прошу её написать воспоминания о жизни, о войне, о её спортивной карьере, о работе заместителем директора по науке в научно-исследовательском институте при университете им. Лесгафта. Ответ один: сейчас некогда, потом когда-нибудь. Сейчас для неё главное – донести людям свои научные разработки.

            Разговариваем о жизни: она показывает мне альбом ветеранов ВОВ, выпущенный  к 65 –летию Победы партией Справедливая Россия. На развороте статья о её подвигах и большой «парадный» портрет со всеми наградами: кавалер орденов Славы III степени и ордена Великой отечественной войны II степени.

            Стену над компьютером украшает несколько красивых пейзажей, написанных маслом.  Их автор – Валентина Ивановна Шапошникова. Впрочем, она владеет не только кистью. Пишет стихи. К 100-летию института (в то время Государственная Академия физкультуры и спорта) по указанию ректора выпустили сборник её стихов. Листаю книжечку: здесь стихи, посвящённые соратникам, стихи о войне и блокаде, басни, стихи детям. Пожалуй, самое сильное впечатление остаётся от раздела «Была война». В них нет вымысла, это всё прочувствовано сердцем, пережито в молодости, переосмыслено. При всей драматичности и трагичности пережитого стихи  наполнены оптимиизмом, верой в победу, проникнуты духом неиссякаемого патриотизма.

Память... Её Валентина Ивановна проносит через годы. Вот стихотворение, посвящённое её подруге – гимнастке  В. Грицук; они вместе в первые дни войны записались добровольцами и вместе служили. Подруга погибла в 1942 году в разведке на Ленинградском фронте.

Там, где мины рвутся, завывая,

Там, где не один погиб герой,

Шла она, подруга боевая

С санитарной сумкой за спиной.

А когда струя свинца бывало

Алой кровью красила снега,

Осторожно раны бинтовала

Девушки умелая рука.

Свет зари играл на соснах рыжих,

Искрами блестел на целине...

Девушка бесстрашная на лыжах

Шла вперёд, с бойцами наравне.

Иногда в землянке после боя

У печурки, глядя на огонь,

Тихо запевали мы с тобою

Песню про любимую гармонь.

Но однажды ты в бою упала,

А ракеты разрывали темь...

Вражеская пуля оборвала

Жизни начинающийся день.

Пролетят невзгоды и ненастья,

Верю — отгремит последний бой.

Молодость пойдёт вперёд за счастьем

По лыжне, проложенной тобой.

Была война, была блокада, но была и вера в жизнь и победу, и она выплёскивалась в стихах.

         Год сорок первый. Ночь. Блокада.

         По городу идёт патруль.

         Орудий дальних канонада

         И цепь трассирующих пуль.

         Здесь, близко к сердцу Ленинграда, —

         Сплошное минное кольцо,

         Колючей проволки преграда

         И смерти тусклое лицо.

         «ЛЕНФРОНТ». В коротком слове этом

         Все девятьсот блокадных дней:

         Без хлеба, без тепла, без света....

         С огромной цифрою смертей.

         Бойцы не ведали покоя:

         Обстрел, атака нелегка,

         Ночной прорыв, разведка боем

         И дерзкий поиск «языка».

         Ползли под проволкою смело,

В руке сжимая автомат,

Здесь каждый метр был под обстрелом.

И цену жизни знал солдат.

Так продвигались — метр за метром—...

Без мысли обратиться вспять

По завыванье пуль и ветра

И при морозе — тридцать пять!

Славянка, Колпино, Шушары...

И вот на Пулково бросок!

И Дудерговские пожары,

И Нарва — памяти урок.

Земля горела под ногами,

Бои — без отдыха и сна.

Но вместе с талыми снегами

Пришла победная весна!

Гремели по дорогам танки,

Ракеты взмыли из долин!

И тень чапаевской тачанки

С бойцами мчалась на Берлин!

Память... Санинструктор, разведчица, связная обращается к следующим поколениям с призывом «Не забудьте!».

Отгремели бои, и в былое ушли контратаки...

Лес шумит молодой, а землянки травой поросли.

И цветут, полыхая, по ветру колышутся маки...

Только надолбы всё ещё где-то белеют вдали.

            Нам как будто говорят они,

Воскрешая подвиг беспримерный:

«Люди! Не забудьте эти дни,

Чтоб не повторился сорок первый».

Над широкой Невой рано утром заря заалела,

Заиграли в лучах, засветились дома и дворцы.

Но зияют на стенах как раны следы артобстрела,

Да Исакий хранит на граните осколков рубцы.

            Нам как будто говорят они,

Воскрешая подвиг беспримерный:

«Люди! Не забудьте эти дни,

Чтоб не повторился сорок первый».

Время быстро летит, и в былое уходят заботы.

Каждый может найти в мирной жизни дорогу свою.

А в аллеях берёз, под листвой возвышаются дзоты

С именами бойцов, амбразуру закрывших в бою!

            Нам как будто говорят они,

Воскрешая подвиг беспримерный:

«Люди! Не забудьте эти дни,

Чтоб не повторился сорок первый».

Закончить этот рассказ об удивительно талантливой женщине, для которой вся жизнь была борьбой  – борьбой с фашистами, борьбой за жизнь, борьбой за научную честность – я хочу её стихотворением, посвящённым  лесгафтовцам-олимпийцам: спорт  – это тоже борьба, борьба за престиж страны,  борьба и победа над самим собой. А в борьбу на этом фронте Валентина Ивановна внесла свой весьма немалый вклад. Она ветеран спорта. Руководила научной бригадой олимпийской команды по лыжному двоеборью в 70-е годы. Тогда в 1976 году команда получила серебряную и бронзовую медаль, а В.И. Шапошниковой в Кремле  вручили награду за развитие олимпийского движения. В это время она принимала участие в разработке специального пневмомассажёра, разработчики которого получили Золотую медаль ВДНХ. А спортсмены... – все олимпийские команды страны получили эти приборы для массажа, выпущенные ленинградским заводом «Вибратор».

А вот и её стихотворение – напутствие олимпийцам – лесгафтовцам.

               С тобой мы были вместе до войны,

Мой институт. Мы шли с тобою рядом,

Вкушая прелесть мирной тишины,

Волнуясь перед праздничным парадом.

Мы познавали азбуку труда,

Законы тренировок были строги.

Примером первым были нам всегда

Родного института педагоги.

Но оборвалось это как-то вдруг...

Огонь войны, кровавые рассветы.

В бою  – потери боевых подруг

И снова в бой зовущие ракеты.

Светила нам кремлёвская звезда,

Защитой были снежные бураны,

Когда взрывали склады, поезда

В тылу врага спортсмены  – партизаны.

Горели танки, гибли корабли...

На всех фронтах спортсмены воевали,

Героями вставали из земли,

Героями в застенках погибали.

Холодный мрамор эти имена

Хранит навечно в золотой оправе.

Грядущим поколениям дана

Их летопись  – о мужестве и славе.

Трудом  и кровью наши ордена

Добыты в годы мира и сражений,

На знамени их видит вся страна,

Как эстафету наших поколений.

Нас не учили жизнью дорожить,

Когда в боях спортсмены погибали.

Мы верили: другие будут жить

И ждут их олимпийские медали!

Удачи Вам, наши олимпийские надежды, и неизбывной памяти. Вам есть, «делать жизнь с кого».

 Март 2011 г.

Санкт-Петербург