Я не патриот путинской России. Потому что русский патриотизм - это стокгольмский синдром

Прежде всего, для тех, кто мыслит схоже, но кто сегодня в России в меньшинстве, причем в очень тяжелой моральной ситуации, потому что их чморит не только государство, но и т.н. "простые люди", к которым у меня никакого почтения нет. Ну вот, вы в меньшинстве, но не одни. Да, я так думаю. Да, я считаю себя правым. Да, я невысоко ценю мнение сегодняшнего русского большинства: с чего это мне молиться на мнение мало что знающих, скверно образованных, мало где бывавших, мало что видевших людей?

Еще я пишу для тех умников (я это слово употребляю без иронии), кто думает об отъезде. Моя идея проста, как штаны пожарного. Страны третьего мира - плохое место для мозгов. Возьмите русских писателей-нобелевцев. Над каждым из них (кроме ползавшего перед властью на карачках Шолохова) издевались и глумились, а над Алексиевич продолжают до сих пор. Я хотел бы в идее эмиграции думающих о ней укрепить, но и предостеречь: худший вариант эмиграции - стадная. Гигантское количество - что-то между 2 и 3 миллионами - евреев и немцев, сваливших в 1990-х в Германию - привело к тому, что колоссальное количество из них не любят и не понимают Германию, ностальгируя по СССР и мастурбируя на Путина. Им было бы лучше не уезжать. Эмиграция - инструмент мощный, опасный, и, в любом случае индивидуальный. Про эмиграцию, я еще буду не раз писать. И, да, я сторонник точки зрения, что лучше сторожем в Германии, чем генералом в России. Просто объем общественного богатства, получаемого сразу же и бесплатно - чистый воздух, ухоженная природа, отличная архитектура, доброжелательность, безопасность - сразу же превышает объем того же за заборами на Рублевке. (Если что: я недолго, но все же пожил в Жуковке-2. Жизнь там довольно смешная и жалкая по сравнению с той, какая сейчас у меня под окном. Ваш мозг сильнее ординарного? Учите языки, выбирайте страну и культуру. Жизнь в Словении отличается от жизни в Эстонии, жизнь в Америке - от жизни в Италии. Умны и неординарны ваши дети и внуки? Учеба в западном университете (в Германии и Франции она бесплатна, что не означает, что можно учиться вовсе без денег) дает отличную возможность вписаться в Запад. Да, я гаммельнский крысолов. Детей нужно уводить из городов и стран, где не ценится борьба с крысами.

Ну, и третье - я просто пишу. Нам не дано предугадать. Довольно многое, что я когда-то прочел и с чем был категорически не согласен, во мне проросло только спустя годы.

РУССКИЙ ПАТРИОТИЗМ КАК СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ

Я не патриот. Я не люблю Россию. В России это многих взрывает, хотя в других краях никто и бровью бы не повел. Есть люди, не любящие компот из сухофруктов. Есть страны, которые обходятся без патриотизма. Германия, например. В немецком языке «Patriotismus» если и встречается, то скорее для описания времен национал-социализма. А так большинство немцев определяют себя не как немцы, а как европейцы, и на улице вы скорее встретите радужный гей-флаг, чем немецкий черно-красно-золотой: вероятно, потому, что гендерная идентификация важнее. Почему я должен Россию любить? Потому что родился? Но это случайность. Мои брат с сестрой родились в Африке. Их что, заставлять любить Алжир?

Но Родина требует от меня непременно любви, потому что российской идеологией являются державность и патриотизм. Нужно любить Родину, окруженную, как при Сталине, врагами. Любить ее армию, флот, ОМОН, ФСБ, ФСО и Роскомнадзор.
Путин ведь не березки-рябинки заставляет меня любить. Он заставляет меня любить именно государство. Где он у власти пожизненно, а вместо общественных институтов путемкинские деревни. Где телевидение, где я когда-то работал, заменено пропагандой. Он заставляет меня любить персонально себя, потому что Россия – это Путин, а Путин – это Россия (Володин дал формулу хотя и лизоблюдскую, но точную: я без иронии). Я обязан любить Путина, который про политического соперника сказал, что если хотел бы убить, то убил бы. Точно так же я должен был раньше любить Брежнева и компартию, а перед тем Хрущева, а перед тем Сталина, а перед тем любого царя, какими бы дураками, подлецами и мерзавцами они ни были. Причем «любить» для патриота означает не просто закрывать глаза на творимые ими гадости, но и уметь убеждать себя, что эти гадости и есть чистейшей прелести чистейший образец. Кстати, настоящим патриотам это удается легко: взять историю с Крымом.

А по-моему, такое государство любить нельзя, не потеряв последних представлений о чести. Такое государство можно только брезгливо презирать, потому что оно лживо и фальшиво насквозь – начиная с названия. Какая из России «федерация»? Это персоналистская автократия, вотчинное самодержавие.

Более того: я не могу, в тщетной попытке любви, повторять другую русскую мантру: «Да, можно не любить свое бесстыжее государство, но нельзя не любить свой великий народ».

Увы: я не люблю русский народ и уж точно не считаю его великим. По той простой причине, что в России народа нет: по крайней мере, в том виде, в каком народы существуют на Западе.Там национальные государства складывались вслед за нацией, а в России возникшее государство изначально вело себя, как оккупант – так, чтобы нация и не появилась.

В России вместо народа - население, объединенное умением принимать, как пластилин, любую форму при смене власти. Если главный инструмент выживания народов Запада – борьба за свои права, то главное для выживания населения в России – конформизм, оппортунизм и двоемыслие. Как скажете – так и сделаем: можем церковь построить, а можем и разгромить.
Народ, в отличие от населения, субъектен: у него есть представления о собственных идеалах и правах, он объединяется в их защите, он умеет действовать независимо от государства и диктовать государству условия. В учебной немецкой книжке о «Белой розе» (подпольном антинацистском объединении), я столкнулся с заданием: найти тех, кто хочет против чего-либо протестовать, и помочь им написать листовку. Вы можете себе представить себе такое задание в России?!

Народ – это люди, чья ответственность и солидарность перешагивают пределы ближнего круга. Население – это люди, для которых существует лишь ближний круг. Поэтому «права человека» для русских – западная тарабарщина, типа «толерастии». Не случайно Владимир Путин, человек из народа (а откуда еще? Он сын повара, а не секретаря обкома…) по народному шаблону страну и выстроил: своим – теплые места, чужим – тюрьма и «Новичок».

Конформизм как способ выживания у русских настолько в крови, что в строй часто оказывается сильнее власти (что точно подметил когда-то Давид Самойлов). Грубо говоря, население готово биться за свое право не быть народом, потому что тогда никакой ответственности ни за что не несет. «Как вы могли допустить эти все безобразия?!» - «А что мы могли? От нас правду скрывали… Время такое было…» Однако цена такого поведения высока. Закрывая на все глаза, сняв с себя ответственность за будущее, население неизбежно становится реакционно, архаично и невежественно: на его фоне русская власть как при Пушкине, так и сейчас выглядит европейцем. Дали бы населению волю, оно бы превратило в атомный пепел Америку, вернуло смертную казнь и засадило в тюрьму либерастов и просто шибко умных. Ибо не фиг. Умница Дмитрий Быков не так давно высказался, что многолетний грех русских умников состоит именно в постоянном заигрывании с народом, в признании за народом внутренней чистоты и правоты, в то время как ни чистоты, ни правоты у населения нет. А у Быкова - есть…

И, наконец, мне отвратительно и последнее прибежище патриота: русская «духовность» и интеллектуальная элита, духовность хранящая. Ну, от Достоевского (которого, напомню, в высокодуховной России приговорили к смертной казни за чтение письма одного литератора другому) до, не знаю, Блока с его восхищением русской азиатчиной – или совсем малоизвестного Цымбурского, впервые проговорившего идею «острова России». К сожалению, высшие достижения русской культуры случались исключительно тогда, когда она открывалась Западу и училась у Запада. А все «духовно особое» и самобытное было попросту творчеством пауков в изолированной стране, ткущих паутину внутри закупоренной банки. Им ничего не остается, как убеждать себя и всех, что эта банка и есть мир, что заточение и есть свобода. У Достоевского, кстати, это довольно занятно получалось, а у всех остальных русскость всегда получилась неотличима от какого-нибудь негритюда. Это, поинтересуйтесь, такое придуманное сенегальцем, гвианцем и мартиниканцем учение об особом пути черной расы, об ее исключительной духовности, душевности и гармоничности (в противовес бездуховным меркантильным американцам и европейцам).

Но самый изощренный ум в закупоренной банке превращается в извращенный, потому что ему приходится врать и начинать любить непотребное. Блок только в самом конце понял, что натворил своими «Скифами» и «Двенадцатью», сказав за минуту до смерти, что слопала его Россия, как глупая чушка поросенка. Все точно: слопала.
В общем, я не люблю Россию за то, что здесь плохо всем, кто мне дорог – а хорошо только тем, кто противен. И вся любовь к Родине, вся алогичная страсть к недостойному - это просто стокгольмский синдром, то есть феномен любви к мучителям в той ситуации, когда ничего не можешь изменить.

Просто у меня к этому синдрому обнаружился иммунитет.

Наверное, не у меня одного, - я и пишу все это не в надежде вразумить, просветить или исправить, а что меня прочтут такие же, как я.

Я не знаю, как им быть в их персональных ситуациях, но знаю, что если мы будем тратить жизнь на любовь к этим правителям, этому населению, этой духовности и этой жизни – от наших жизней не останется ничего.