Еврейский вектор Бонапарта

Манящие «Миражи»

20 июля 1798 года, перед началом сражения у египетского селения Эмбабе, командующий французским экспедиционным корпусом генерал Бонапарт, стоя перед сомкнутыми рядами пехотинцев, прочувствованно произнес: «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!»

Возможно, вдохновленная пылкой речью своего любимого полководца или покоренная грандиозной величественностью древних усыпальниц, французская армия разбила превосходящих по численности мамлюков  и вступила в Каир.

Наверное, именно тогда, несмотря на неимоверные тяготы Восточной кампании, Наполеон впервые по-настоящему ощутил дыхание далеких событий, изложенных в книгах Священного Писания, которые с юных лет будоражили воображение будущего императора.

Покинув Египет, 29-летний генерал направил войска в Сирию и Палестину. Оказавшись на Земле Обетованной, гениальный полководец, обладавший еще и незаурядным актерским талантом, предпочел играть роль своего рода «Мессии», громогласно заявив, что его главная цель — восстановление Священного Храма в Иерусалиме, а также воссоздание иудейского государства в прежних территориальных границах.

«18   веков   этот   великий   народ подвергается жестоким преследованиям! — горячо восклицал Бонапарт. — Наступает долгожданный час вашего освобождения!» Провозгласив эту благородную цель, французский полководец призвал всех евреев незамедлительно встать под свои знамена, что, однако, не нашло должного отклика у инертной народной массы. 

Неужели за патетическими речами Наполеона действительно скрывалось искреннее сочувственное отношение к многострадальному народу?

На первый взгляд, ответ кажется однозначным: разумеется, Бонапарт исходил исключительно из сиюминутных, тактических соображений, так как рассчитывал приобрести в лице евреев надежных союзников в борьбе с арабами, тоже не оценившими «освободительного» пафоса Восточного похода, и Оттоманской империей.

Однако подобный вывод представляется слишком упрощенным. Нельзя забывать, что армия Бонапарта, продолжая традиции революционной Франции, должна была на штыках нести свободу угнетенным народам, каковым, в частности, являлись евреи. Кроме того, имеются косвенные подтверждения того, что молодого полководца искренне волновали вопросы, связанные с историческим и духовным возрождением Святой Земли. В противном случае, трудно объяснить пребывание в свите Бонапарта таких видных еврейских деятелей, как профессор восточных языков Вентюр и замечательный ученый и художник Виван Денон, который впоследствии стал директором музея Наполеона.

Однако осенью 1799 года, когда стало окончательно ясно, что Восточный поход не только не достиг поставленной цели, но и грозит полным крахом, Бонапарт, оставив погибающую армию, спешно отплыл во Францию. Злые языки утверждали, что за столь скоропалительным и рискованным поступком скрывался не политический, а личный мотив, так как генерал недавно узнал об измене его возлюбленной Жозефины.

Как бы то ни было, Наполеон вернулся во Францию ради новых великих свершений, повлиявших на его новые взгляды на извечный «еврейский вопрос».

Новый Синедрион

В начале 1789 года, после почти 175-летнего перерыва, под давлением обстоятельств Людовик XVI вынужден был пойти на созыв Генеральных штатов, являвшихся прообразом современного парламента.

Среди главных принципов, заложенных в основе этого представительского собрания, было неотъемлемое право французского народа довести до слуха монарха свои требования и пожелания. Среди безбрежного океана наболевших вопросов пробивался и маленький ручеек прошений еврейского населения о предоставлении ему равных прав с титульной нацией. Интересно отметить, что те области, где процент евреев был незначителен, в целом поддержали идею еврейской эмансипации, в то время как Эльзас и Лотарингия, где проживало более половины еврейского населения страны, резко воспротивились этой инициативе.

Жители одних населенных пунктов требовали ограничить места проживания евреев выделенными территориями, наподобие гетто, другие всего-навсего настаивали на ограничении еврейской торговли, третьи, как, например, духовенство города Кольмара, выразили желание, чтобы в еврейских семьях было разрешено жениться только старшему сыну, дабы избежать «чрезмерного размножения этого племени». Депутат от Эльзаса, некий Руссо, (не смешивать с великим писателем и философом) утверждал, что в интересах самих евреев не настаивать на равноправии, если они не хотят быть сметенными «волной народного гнева».

Однако 27 сентября 1791 года, уже после фактического упразднения монархии, Национальное собрание Франции принимает историческое постановление об уравнивании в правах всех народов, населяющих страну.

В кратковременный период якобинской диктатуры, с ее ужасающим террором, евреи не подвергались национальной дискриминации и страдали абсолютно равноправно, наряду с прочими гражданами.

В период правления Директории (1794–1799 гг.), разновидности олигархической демократии, антисемитские настроения в обществе усилились, хотя их социальная база —дворянство и клерикалы, зализывая раны, нанесенные Революцией, выглядели еще достаточно аморфно.

Эта самая Директория, в конечном счете, подготовила и взлелеяла своего могильщика — Наполеона Бонапарта. Постыдно сбежав с египетского театра военных действий, генерал очутился в Париже именно в тот момент, когда кризис режима Директории достиг своей крайней степени. Кроме того, французское общество, очень плохо представляя себе истинное положение дел в Восточной кампании, считало молодого генерала победителем и триумфатором.

Велением судьбы оказавшись в нужное время, нужном месте, Бонапарт без особых усилий осуществил государственный переворот, став вначале первым консулом, а затем императором Франции,

К тому времени длительная борьба за власть и непрерывные войны давно изгладили из памяти нового властелина страны романтическое очарование Земли Обетованной, пылкие, горячие призывы и грандиозные намерения «мессианского размаха» и, как многим казалось, искреннее понимание еврейских проблем.

Когда, после победного Аустерлицкого сражения 1805 года, император находился в Страсбурге, к нему пробилась депутация эльзасских крестьян с просьбой защитить их от «беспредела» ростовщиков-евреев. Гневная реакция Наполеона не замедлила последовать. Вернувшись в Париж, он поручил Государственному совету подготовить ряд законов, ограничивающих права евреев. Однако, в отличие от спесивых и недалеких монархов прошлого, Наполеон оказался способен подняться над многовековыми антисемитскими стереотипами. Для того чтобы получить максимально объективную картину общественного положения евреев, он повелел созвать в Париже так называемый совет еврейских нотаблей -наиболее авторитетных людей из различных регионов с целью, как было заявлено, «улучшения нравов» еврейского населения.

Уполномоченный императора, правительственный комиссар граф Моле (кстати, внук еврейки) упрекнул собравшихся за многочисленные жалобы со стороны христиан, но в то же время похвалил за готовность сотрудничать с правительством.

«Его Величество желает, чтобы вы были настоящими французами! — Патетически произнес граф. Помните, что только от вас зависит принять или отвергнуть это почетное звание!»

После эмоционального вступления чиновник громко зачитал 12 вопросов, составленных Наполеоном и адресованных высокому собранию, среди которых, в частности, были такие:

1. Можно ли евреям иметь несколько жен?
2. Имеет ли право еврей жениться на христианке?
3. Считают ли евреи Францию своим отечеством?
4. Существуют ли профессии, запрещенные еврейским законодательством?

Для ответов на эти, надо признать, весьма каверзные вопросы, Собрание нотаблей избрало специальную комиссию, состоявшую из 12 человек (священное число Израиля), в состав которой входили четыре раввина. После подведения итогов выяснилось, что ответы комиссии оказались достаточно дипломатичными, но вместе с тем настолько выверенными и четкими, что Наполеон остался весьма доволен. Через несколько дней, выполняя поручение Бонапарта, граф Моле довел до сведения Собрания, что с целью закрепления за евреями необходимых политических и гражданских прав, а также законодательного оформления всех принципов, изложенных комиссией двенадцати при ответах на «животрепещущие» вопросы императора, в полном соответствии с его повелением надлежит восстановить существовавший в древние времена коллегиальный орган, наделенный судебными и религиозными функциями, а именно, Синедрион.

Для еврейского населения Франции этот институт должен являться высшей религиозной инстанцией, о чем следовало незамедлительно сообщить главам всех европейских синагог и пригласить их в Париж для участия в торжественной церемонии открытия. В конце речи граф Моле подчеркнул, что его Величество желает, чтобы новый законодательный орган, как по количеству членов, так и по своей структуре, полностью соответствовал всем старинным установлениям.

Можно себе представить, в какой восторг привели уважаемых нотаблей слова императорского чиновника. В заблестевших глазах на мгновение словно восстало из праха древнее величие Израиля.

Впоследствии выяснилось, что далеко не все европейские евреи оказались столь же чувствительны, как их французские собратья.

Например, представители немецкого еврейства назвали эту акцию «очередным фиглярством императора».

Торжественная «премьера» Нового Синедриона состоялась 9 февраля 1807 года. Сначала все избранные представители провели благодарственный молебен в главной парижской синагоге, затем открыли первое заседание в помпезном здании городской ратуши.

Если первые собрания в основном посвящались зачитыванию многочисленных приветствий от еврейских общин всего мира, то в последующих заседаниях были законодательно оформлены решения, вытекающие из ответов на 12 вопросов, поставленных императором.

Увы, в отличие от Синедриона древней Иудеи, новый законодательный орган просуществовал всего один месяц, успев принять девять основополагающих постановлений, среди которых были, к примеру, следующие декреты: об отмене многоженства в странах, где это запрещено, о гражданском браке, который должен обязательно предшествовать религиозному, о братском отношении евреев к своим нееврейским соотечественникам, о военной обязанности перед государством и т. д. Главным последствием этого кратковременного эха былого величия было создание системы консисторий — структурных подразделений, которые строго подчинялись соответственным чиновникам и обязывались строго и неукоснительно следить за лояльностью и «благонравием» еврейского населения. Отныне никакие религиозные традиции не могли служить оправданием неисполнения государственного закона. Тем не менее маленький, эфемерный глоток свободы, которую еврейский народ ощутил с образованием Нового Синедриона, вновь породил бесконечные разговоры о «мессианстве» Наполеона.

Российский «облом»

В декабре 1809 года, подписав протокол развода со все еще любимой, но, увы, бесплодной (во всяком случае, от него) Жозефиной Богарне, Бонапарт известил Александра I о своем намерении просить руки юной Анны Павловны – 14-летней сестры царя. Принимая во внимание, что высокородная дева еще не достигла брачного возраста (16 лет), император охотно соглашался подождать необходимые два года. Следует заметить, что намерение породниться с русским самодержцем Наполеон высказывал уже вторично, так как поначалу желал осчастливить старшую из цесаревен Екатерину, которую тут же поспешили просватать за герцога Ольденбургского. Повторное предложение властителя могущественной державы вызвало у царя замешательство. Понимая весьма непростую ситуацию в Европе, Александр, возможно, и готов был уступить, однако, столкнувшись с резким, решительным противодействием царицы-матери Марии Федоровны, никак не желавшей отдать дочь корсиканскому выскочке, мягко, но решительно отказал.

Воспользовавшись этим политическим просчетом русского двора, Австрия незамедлительно предложила грозному соискателю невест юную эрцгерцогиню Марию-Луизу, которая и стала преемницей безутешной Жозефины. Среди прочих причин, возможно, именно эта недальновидная чванливость и гордыня властей предержащих и привела Россию к страшной войне 1812 года.

Решившись на неприкрытую, лишенную какого бы то ни было идеологического обоснования, агрессию, Наполеон, почитая себя абсолютным вершителем судеб человечества, выспренне заявил: «Это сам рок влечет за собой Россию!» Осознавал ли он, хоть на мгновение, что российская авантюра станет роковой для него самого.

Убежденный в своей стратегической гениальности, французский император пренебрег возможностью разыграть социальную или национальную карты: не пообещал русским крестьянам отмены крепостного права, а некоренным народам — автономию.

Если «республиканский» император нес на своих штыках порабощение, то русское правительство, по крайней мере, в отношении евреев, предприняло весьма дальновидные действия.

В начале правления Александра I было намечено сосредоточить еврейское население страны в пустынных землях Северного Причерноморья, именуемых Новороссией, соответственно выселив из мест проживания. В тот период особое осуждение в клерикальных кругах России вызвала весть об учреждении в Париже Нового Синедриона, что послужило всплеску антисемитских настроений в обществе.

Однако шли годы и тяжелая ситуация, вызванная ожиданием войны, заставила правительство в корне изменить свою политику в отношении евреев. Созданный по указанию царя комитет, всесторонне изучив накопленные за много лет материалы, пришел к убеждению, что евреи не только не являются «вредным элементом» в уездах, но, напротив, представляют собой чрезвычайно полезный фактор в деле экономического развития мест обитания.

Одновременно губернаторам этих областей было циркулярно предписано внушать евреям, что Наполеон, посредством созданного им «богопротивного учреждения» (Синедриона) стремится к изменению традиционной еврейской религии, ее обрядов и установлений.

Надо полагать, предпринятые меры возымели свое действие. Уже в самом начале войны Россия поняла, что в лице еврейского населения она имеет верных и преданных граждан. Несмотря на упорные слухи о дружеском расположении Наполеона к евреям, во всех синагогах страны усердно молились о победе русского оружия. Имеются неоспоримые свидетельства того, что добровольные разведчики из еврейских местечек, рискуя жизнью, пробирались в расположение русских войск, дабы передать сведения о передвижениях французов и иную ценную информацию.

В частности, известно донесение будущего декабриста, князя Сергея Волконского о том, как евреи захватили и доставили в русский лагерь специального курьера из Парижа.

После окончания войны Александр I, отмечая мужество и патриотизм еврейского населения России, выразил еврейским общинам (кагалам) «свое милостивое расположение».

Послесловие

Наполеон в своем отношении к евреям, несомненно, отразил историческую эволюцию передовых взглядов — более вдумчивое, бережное отношение к великому наследию древнего Израиля, подарившему человечеству Б-жественную книгу Синайского Откровения.

И, несмотря на капризное непостоянство, несмотря на широковещательные, но, по сути, пустые обещания, Наполеон Бонапарт силой своего вдохновенного разума не мог не оценить по достоинству народ, считавший своим подлинным Заступником и Покровителем одного лишь Б-га.