Как там холодец, готов уже? ( репортаж из доковидской эры).

До Нового года оставались последние часы, но настроения праздничного не ощущалось. В центре города деревья были одеты в неоновые одежды, витрины магазинов сверкали, но того праздничного ажиотажа, который когда-то сопровождал новогодние праздники – не наблюдалось. Поскучнел народ, будто враз состарился.

Макарыч проходил мимо базара. Шел бесцельно, можно сказать, прогуливался. Вечерело, легкий морозец сковал вчерашние лужи.

- Отец, купи елку, - услышал хриплый мужской бас.

Возле заборчика стоял небольшой «бусик» и средних лет мужчина. Елок возле них не наблюдалось.

- Последняя осталась, все расхватали. Дешево продавал. А эту – никто не берет. – мужчина открыл дверки машины, - глянь, какая красава.

Макарыч глянул. – Дык она здоровая такая, верхушку спиливать надобно, - пробурчал дед, вовсе не собираясь приобретать себе никаких елок. Жил одиноко, внуки не приедут, а ему – незачем.

- И не дотащу я ее…- сказал задумчиво, не зная как уйти, чтоб мужика не обидеть.

- А далеко живешь?

-Нет, вон за теми домами, - махнул рукой Макарыч.

- Отец, давай так сделаем, - вдруг сказал мужик, - я тебе ее подарю и отнесу куда надо, а ты меня… -он замялся -… в туалет к себе пустишь. Очень надо.

Дед усмехнулся: - Я тебя и без елки пущу, идем…

Но мужик наотрез отказался идти без елки. Взвалил ее на плечо и бодро устремился за дедом.

Пришли во двор. Вокруг дома старые, построенные еще при Хрущеве. Двор аккуратный, лавочки, деревья. Тихий район.

- Ну. И куда я ее дену? – спросил Макарыч дарителя елки.

Тот острым глазом окинул двор, дорожки, детскую площадку – и скомандовал:-

- Тут поставим! – и положил елку в центре площадки. – Пусть детвора радуется!

Так и решили.

Посетив Макарыча, мужчина повеселел, и наказал дать ему лопату. – А может где крестовина завалялась?- спросил мимоходом.

- Само собой, крестовина имеется, - обрадовался дед, достал из кладовки сработанную своими руками лет тридцать назад, крестовину, и отправились они во двор. Через полчаса елка стояла, как влитая в центре двора, распушив мохнатые лапы.

-Ну, отец, празднуй! На людях-то веселее! – блеснул улыбкой мужчина. – С Наступающим! А я домой!

- Спасибо тебе, парень. Звать-то как?

-    Николай, даст бог, свидимся…

Макарыч присел на лавочку, где мамаши обычно с колясками устраиваются, и растер замерзающие руки. Эх, хороша елка!

Вскоре к нему присоединилась соседка Наталья. Шла с сумками наперевес, будто опоясанная патронташем. Ей кормить ораву внуков приходится, завсегда с полными сумками тащится.

- Макарыч! Кто ж это елку притащил?

- Я! – выпятил грудь старик. – А теперь украшайте, небось, внукам понравится.

В окнах появились соседи другого дома, что напротив. Все показывали на елку и на Макарыча.

- Ай да дед, уважил! – выходя из подъезда, сказала Никифоровна, дородная такая особа.

В руках картонный ящичек держит. Подошла, осторожно положила у елки.

– Варю холодец, в окошко поглядываю, - где это мой задержался, жду его, - а тут глянь – елка. И Макарыч возле нее топчется…Эх, красавица! – женщина нагнулась и вытащила из самодельные елочные игрушки, - еще дочке на елку с отцом делали, сохранились…- и принялась развешивать картонных лошадок, звездочки из фольги, самодельных солдатиков, бумажные парашюты…- во, какие сокровища храню!

Из подъезда выскочила орава Натальи, притащили табуретку и дождик, - серебристый, красивый.

Вскоре подтянулся народ, степенные дяди и тети, словно второклассники, спорили, кто залезет на табурет и повесит свои игрушки.

- Ой, холодец! - вспомнила Никифоровна и умчалась.

- Да, знатный у меня холодец нынче, - сказала Марь Ванна, она повар, двадцать лет в ресторане отработала. – Мне дочь говорит, - мам, не затевайся с холодцом, кто его есть будет? Но я их не слушаю, им бы лишь ничего не делать. А к холодцу подход нужен, - говорила смачно, как и готовила: - телятинки нужно купить, петушка, хорошо также из индейки – но дороговато, лапок куриных для желатина, и бульона-то поменьше, чтоб навар был. Специй непременно, но уже в конце варки. А еще я люблю…

-Я тоже холодец готовлю, ножки свиные, говядинка…, - перебила ее соседка.

- Тю, кто в наше время холодец в Новый Год кушает? Пиццу, понимашь, салатик легкий, фрукты…

-Не скажи, без холодца, как без елки – нет праздника! – отрезал Петр Тимофеевич, мужчина средних лет. – Под салатик, что ли водочку пить прикажете? Замутили с этим оливье – тьфу, век бы его не видел. То ли дело холодец – жирный, наваристый, пахучий… Да с хренком, - сам делаю, никому не доверяю.

- Так ты и водочку сам делаешь, - засмеялись соседи.

-Верно, сам. Казенку не уважаю. А вот моя – на медку- сахарку - несравненная! Все пробовали?

- Да, пробовали, знаем! – вкуснотища! – смеялись вокруг.

- Тимофеич, а может угостишь, вот прям под елкой и начнем праздновать, - предложил Сидор, таксист. Он загнал свою машину в гараж и был намерен отдохнуть по-человечески.

- Мне судака дочь прислала, - сказал Макарыч, - копченого. Я его еще и не пробовал…

-Гм, так в чем дело? Неси…

И Макарыч принес – в бумаге промасленной, па-ахнет!

Через час возле елки, убранной как невеста, толпился люд, потчуя друг друга…

Даже тосты говорили. Веселились. Дошел черед тост сказать Марь Ванне. Она прижала к груди бумажный стаканчик, где плескалась янтарная, обжигающая нутро, жидкость, и тихо сказала:

- Мои внуки письма деду Морозу писали. Сашка просил, чтобы деда им с небес вернул…Мол, пора дедушке домой возвращаться,– женщина вытерла набежавшую слезу. – А я свою просьбу имею. Господи, ничего нам не давай, но никого у нас не забирай в этом году.

Все молча выпили. В самое яблочко тост.

Вернулся Макарыч домой поздно. Чаю не пил, телевизор не включал. Присел у окошка на кухне, долго смотрел на елку. На душе было хорошо. Давно уже так не было.