Почему некоторые люди могут обходиться без еды? Экспедиция Блаво делает ужасающие открытия

Все обитатели Притхивики "живут на одних грибах".

Мое купание в деревне Притхивики длилось недолго - пребывать в реке длительное время не позволяла чрезвычайно низкая, как мне показалось, температура воды. Странное дело - привычный к холодным водным процедурам, я почему-то моментально продрог до костей. Выбравшись спешно на берег и крепко растеревшись полотенцем, осознал с удивлением, что продолжаю дрожать и разогревания тела не происходит.

До дому я почти бежал, стуча зубами от озноба. Найдя дверь в свое помещение, почувствовал внезапно накатившую слабость и плюхнулся в полумраке на циновку. Сознание теряло контроль над телом. Но не мог же я действительно простудиться от пятиминутного купания? Нет-нет, все мои болезни, сопровождавшиеся выпадениями за грань жизни, остались в далеком детстве, и с тех пор никакие простуды и инфекции меня не брали. Ни сибирские морозы, ни жаркий и влажный климат тропиков не вредили моему здоровью, повторял я себе, закутавшись с головой в шерстяное одеяло.

Трудно сказать, сколько времени я пролежал в сгустившейся тьме, дрожа подобно осиновому листу. В какой-то момент озноб сменился жаром и проливным потом. Превозмогая слабость, я стащил с себя одеяло и из последних сил позвал хозяина.

- Господин Рави! - кричал я. - Господин Рави! Но никто не откликнулся на мой отчаянный зов.

То ли толстые стены землебитного дома служили надежной звукоизоляцией, то ли мне лишь казалось, будто я громко кричу, а в реальности это был едва слышный шепот. Утомившись от бесплодных усилий, я замолк и вскоре впал в забытье.

Проспал я до середины следующего дня и, пробудившись, не смог подняться с циновки. Меня температурило, но незначительно, давешнего озноба не ощущалось. Но слабость и безразличие ко всему, включая болезнь, были таковы, что еще час-полтора я пролежал не шевелясь в той же позе, в которой проснулся.

Из оцепенения меня вывело появление в дверном проеме господина Рави. Хозяин не выразил никакого удивления моим нездоровым состоянием, как если бы внезапный недуг гостя, вчера еще полного сил и бодрости, был чем-то само собой разумеющимся.

- Вам необходимо поесть, а потом снова поспать, - молвил он, присев на корточки возле моей циновки, и только тогда я заметил в его правой руке пиалу с грибным киселем.

Господин Рави приподнял меня за плечи и ловко, будто бы имел хороший навык госпитальной сиделки, начал поить содержимым пиалы, более жидким, чем вчерашняя порция. Ни сопротивляться этому непрошеному завтраку, ни задавать какие-то вопросы не было сил. Вяло подумалось: "Может быть, именно эта непривычная для организма пища и свалила меня с ног?" Но мысль не задержалась в сознании. Как только затылок коснулся циновки, навалился сон без сновидений.

На другое утро подняться на ноги, хотя и не без труда, все же удалось. На подворье жена и дети хозяина занимались гончарным делом, шебуршились у печи для обжига. Они покивали мне издали, не прекратив своих занятий. Это не обескураживало - по-английски ведь никто из них объясниться не мог, разве что старший из мальчиков. Но ни его, ни господина Рави во дворе я не обнаружил. В доме их тоже не было.

Снова укладываться на циновку у себя в комнате не хотелось - чем дольше лежишь, тем быстрее слабеешь. Следовало умыться и привести себя в порядок. Превозмогая слабость, я поплелся на реку. Свежий утренний воздух и ласковые солнечные лучи бодрили, и постепенно силы все-таки начали возвращаться.

На подходе к реке мне повстречались две местные девушки. На их головах возвышались объемистые сосуды, вероятно, полные воды. Как принято в деревнях, я вежливо поздоровался, но они не ответили мне ни словами, ни даже улыбкой.

Их реакция меня не удивила: на Востоке, в глухих селениях, юные девицы обычно опускают глаза при встрече с незнакомцем, демонстрируя тем самым приличие и воспитанность, а уж говорить или улыбаться ни за что не решатся. Но в этих двоих поражало другое - при виде чужака с растрепанной гривой волос, полотенцем и зубной щеткой в руках они не выказали ни смущения, ни любопытства, продолжая смотреть сквозь меня сонными, как бы невидящими глазами.

Лица девушек покрывала землистая бледность, и выглядели они так, будто их клонит в сон.- Необычный здесь все-таки народ, - размышлял я вслух, подбадривая себя звуком собственного голоса. Вода в реке показалась мне не столь невыносимо холодной, как в прошлый раз. Умывшись и почистив зубы, я решился искупаться. Омовение дало значительный прилив энергии, и на обратном пути мне показалось, что я почти выздоровел.

Я надумал не идти домой, а прогуляться по деревне, немного поосмотреться. Наверно, не следовало бродить по незнакомому селу с мокрым полотенцем через плечо и зубной щеткой, торчащей из нагрудного кармана рубахи. Но ведь и сельцо-то маленькое, непритязательное, да и жители на редкость не любопытны.

- Господин, господин, постойте! - послышался с порога ближайшего дома старческий женский голос, окликнувший меня.

Присмотревшись, я увидел показавшуюся в дверях крепкую бабульку. Она радушно пригласила войти, и я был рад поговорить с новой знакомицей, владеющей хоть в какой-то мере английским. Представляясь, пожилая женщина обмолвилась, что имя у нее трудное и поэтому лучше называть ее попросту Матушкой. По ее словам, она узнала от господина Рави о моем приезде и внезапной болезни, а теперь довольна, увидев меня выздоравливающим.

- Вы правильно сделали, навестив Притхивику. Поживете у нас, народ здесь простой, добрый. Может быть, захотите и насовсем остаться. К нам редко кто приезжает, уж больно далеко живем, а мы люди гостеприимные, - приговаривала она, расстилая циновку, чтобы я мог присесть.

- А что, деревенские сами в другие села не ездят? - поинтересовался я.

- Только господин Рави и его сын, но не в гости, а на базар, чтобы продать наши горшки оптовому закупщику.

- А много ли продаете?

- Да совсем немного, но на приобретение необходимых вещей вполне хватает.

- Муку тоже там закупаете?

- Нет, не закупаем. Мы в Притхивике без нее обходимся.

- А как же лепешки печь без муки?

- Так мы, господин, их вовсе не печем.

Выбравшись спешно на берег и крепко растеревшись полотенцем, осознал с удивлением, что продолжаю дрожать и разогревания тела не происходит.

Женщина объяснила, что все обитатели Притхивики "живут на одних грибах", и хотя я уже знал об этом со слов господина Рави, полученное от нее подтверждение придавало информации дополнительную ценность. В своих медико-этнографических экспедициях я всегда стремлюсь фиксировать только достоверные сведения, а поэтому нельзя довольствоваться одним источником.

- Вам пора бы позавтракать, - заметила Матушка и, не ожидая моего согласия, удалилась в соседнюю комнату, чтобы принести необходимые для приготовления грибного киселя припасы.

"Кисель так кисель, - подумалось мне, - все равно никакой иной пищи здесь не водится, а есть что- то надо".

Покуда она отсутствовала, я воспользовался возможностью осмотреться. Довольно просторная комната имела строго квадратную форму и вовсе не была перегружена мебелью или каким-либо другим имуществом. Наиболее громоздкими предметами в ней являлись два больших плетеных сундука, на одном из которых высилась объемистая стопка шерстяных одеял. Подобный сундук я видел и в доме господина Рави. Такие вместилища, очевидно, использовались в Притхивике, как и в русских деревнях, вместо платяного шкафа, но у нас чаще делались из дерева. Сундуки располагались в комнате Матушки с южной и западной стороны, а северо-восточная часть пространства оставалась свободной. Никаких культовых предметов, ни христианских, ни индуистских, я не обнаружил, но на одном из сундуков заметил малоформатное английское издание Библии, не старинное, а современное, и еще одну книгу. Это была "Бхагавадгита" на хинди, любимое религиозное чтение индуистов. На северной стене комнаты висело зеркало средней величины, как бы замаскированное цветной кисеей.

Во время завтрака, гостеприимно поданного Матушкой, я не преминул спросить, отчего зеркало задрапировано - может быть, в семье кто-то помер?

- Нет, - отвечала она, не удивившись вопросу, - все живы-здоровы. Просто незачем зеркалу все время смотреть на людей. Знаете, дорогой доктор, чем чаще человек в зеркало на себя глядится, тем скорее старится. Может быть, вам интересно, почему оно висит на северной стороне?

Я утвердительно кивнул, и она пояснила, что с юга могут прийти в дом нежелательные, вредоносные энергии, а поэтому зеркало, способное их отражать и отталкивать, служит защитой. Матушка также сказала, что зеркал настоящих в деревне мало - только у нее да у господина Рави.

- Да как же мало, если и дворов-то в Притхивике всего три? - засмеялся я. - Можно сказать, на две трети деревня зеркалами обеспечена.

- Нет, господин, - отклонила она мой шутливый тон, - эти зеркала не предназначены для каждого члена семьи. Они из горного хрусталя и используются не для обыденных целей.

Эту заинтересовавшую меня тему Матушка дальше развивать не стала. Я почувствовал необходимость перевести разговор на иные предметы и порасспросил о книгах, лежащих на сундуке. По ее словам, Библию подарил пастор, проживающий в Колхиме. Три года назад он объезжал горные селения, жители которых числятся христианами. Побывал проповедник и в Притхивике - раздал людям Святое Писание и посоветовал посылать детей учиться в большую деревню, где есть школа-интернат.

- А что, здешние дети не учатся?

- Как не учиться? Учатся, но не в школе, а у господина Рави. Все в Притхивике знают не только местный язык, но и хинди, некоторые даже писать умеют. Английский, конечно, известен немногим. Наши дети не могут отрываться от здешней земли, а поэтому и не отправляем мы их к чужим людям. Всему, что нужно для счастливой жизни, они и здесь обучатся, у своих. Вот, к примеру, кто из посторонних объяснит им, что все громоздкие вещи следует расставлять в доме только у южной и западной стен, чтобы благоприятные силы, посылаемые духами с севера и востока, не имели препятствий на своем пути? Кто, кроме своих, скажет детям, как правильно расположить пристройку по отношению к дому, чтобы в семье был достаток, а соседи питали уважение к хозяевам дома и говорили о них только хорошее?

Она помолчала, а после паузы, улыбнувшись, добавила:

- Вы, доктор, если соберетесь свой дом строить, поставьте его лицом на север. А задумаете расширять, так ставьте пристройки только в северо-восточном направлении. Тогда всех проживающих в усадьбе будет ожидать благополучие и процветание, а вы будете прославляемы и богаты. Пусть ворота двора и входная дверь окажутся на одном направлении - это приносит счастье в семью.

- Но, уважаемая Матушка, - возразил я, - на моей родине, может быть, и нет тех добрых духов, которые управляют жизнью здесь?

Женщина весело расхохоталась и сквозь смех молвила:

- Духи, доктор, везде есть, и надобно с ними считаться. Разве вы живете там, где нет ни земли, ни воды, ни огня, ни воздуха? А раз все это есть, значит, у всего этого имеются и хозяева, господствующие над лесами, горами, реками, озерами, ветром, огнем в очаге или костре. Взять, например, лес - каждое отдельное дерево не существует вечно, но от того, что оно засохнет или будет срублено, лес не исчезнет. Кто же, кроме духов - хозяев леса, поддерживает его существование?

- Но бывают, однако, и лесные пожары, возникающие по вине людей, а потом на пепелище ни деревья, ни кустарники не растут, лес не восстанавливается, - осторожно заметил я.

- Да, такое случается. Именно подобным образом поступают в наших краях обитатели нижележащих деревень. Они выжигают лес, чтобы посеять злаки. Но духи не дают длительного плодородия их делянкам, - задумчиво проговорила Матушка. - И тогда глупые крестьяне снова выжигают очередной участок леса, надеясь попользоваться землей года три. Но духи действуют по-своему: они не дают этим людям расплодиться. Не приходится удивляться, что крестьяне часто болеют, быстро старятся, а их дети далеко не всегда доживают до брачного возраста. Человеку разрешено пользоваться лесом, рубить деревья, но когда он делает это бездумно, забывая о завтрашнем дне, счастья ему не видать...

Слушая собеседницу, я подумал, насколько похожи на здешних крестьян, занимающихся в Нагаленде подсечно-огневым земледелием, наши питерские горе-строители, уничтожающие ради сиюминутной выгоды парки, скверы, детские игровые площадки, озелененные руками ушедших поколений. В городе уже почти нечем дышать, а площадь его зеленых лег- ких все сокращается и сокращается. А поэтому нечего удивляться, что здоровье жителей Северной столицы становится хуже год от года...

Поблагодарив Матушку за добро и ласку, я пообещал вскоре снова заглянуть и направился домой.

Пройдя немного по солнцепеку, почувствовал, что болезнь моя отнюдь еще не миновала. Ноги налились свинцовой тяжестью, а перед глазами замелькали сверкающие мушки. В таком болезненном состоянии я доплелся до дверей господина Рави, надеясь на его помощь.

Однако ни внутри дома, ни во дворе никого не было. Возле печи для обжига изящным краснобоким рядком стояли готовые изделия - два кувшина, горшки и горшочки, а также три затейливые детские свистульки в форме зверушек.

Пребывание в тени деревьев несколько улучшило мое самочувствие. Солнце припекало все сильнее и сильнее. Я решил дождаться возвращения господина Рави у себя в комнате и использовать время для составления записей своих первых впечатлений о пребывании в Притхивике. Однако, усевшись на циновку и расположив на коленях экспедиционный блокнот, почувствовал внезапную дурноту. Не оставалось ни- чего другого, как прилечь. Но и в этом положении мое самочувствие не улучшилось. Видимо, болезнь крепко взяла меня за горло.

Хозяева не возвращались, хотя на деревню уже спустился вечер. Продолжая лежать без сил, я все же, несмотря на изнеможение, отметил, что в селении не слышны ни песни молодежи, ни звуки музыкальных инструментов. Это представлялось странным, так как по вечерам в азиатских деревнях юноши и девушки обычно веселятся после трудового дня. Удивляло меня и собственное состояние - телесное неблагополучие не сопровождалось переживанием тревоги, хотя беспокоиться, если я действительно сделался жертвой грибных токсинов, все-таки следовало бы. Но на душе было спокойно и даже легко.

Когда совсем стемнело, мне сделалось и вовсе худо. Бредовые видения заполонили сознание, а потом оно и вообще ушло...

Кожные покровы имели температуру окружающей среды, но вскоре я понял, что ребенок отнюдь не мертв, а погружен в глубокий транс.

Проболел я трое суток. Господин Рави ухаживал за мной - поил водой, подкармливал грибным киселем, и постепенно хорошее самочувствие вернулось. Проснувшись совершенно здоровым на четвертый день, я, однако, не обнаружил моего хозяина рядом. На подворье опять не оказалось ни души. Похоже, что и во всей деревне жители отсутствовали. На этот раз я твердо решил узнать, куда же они все разом запропастились. Рассвет еще только занимался - куда же в такую рань могли подеваться жена и малые дети хозяина?

Для начала я вознамерился осмотреть дом повнимательнее, чтобы представить себе повседневную жизнь его обитателей. Пройдя в большую комнату, где принимали меня хозяева в день приезда, я первым делом открыл сундук, желая ознакомиться с его содержимым. Ничего, кроме аккуратно сложенной обыденной одежды, там не оказалось. Причем это была та самая одежда, в которой я и видел домочадцев господина Рави. Неужели, подумалось мне, голыми они все ушли?

Тщательно закрыв сундук, я огляделся по сторонам и заметил циновку в углу комнаты. Она, как выяснилось, прикрывала вход в подпол. Сбегав за кар- манным фонариком, моим верным экспедиционным спутником, я спустился в подвальное помещение.

Погреб оказался довольно большим и просторным. Пребывая в нем, не было необходимости сгибаться в три погибели, поскольку высота потолка вполне соответствовала среднему человеческому росту. Яркий луч фонарика прорезал тьму и пробежал по стенам. Погреб, как я понял, не использовался для обычных деревенских нужд - ни запасов съестного, ни хозяйственных инструментов в нем не хранилось. На полу здесь и там лишь высились кучи жирной земли. В одном углу я все же приметил прислоненную к стене деревянную лопату небольшого размера.

Немного поразмыслив, решил покопаться в этих кучах. Откинув поверхностный слой, почувствовал, что лопата наткнулась на какое-то препятствие. Нагнувшись, я разгреб землю руками и, к своему ужасу, увидел обнаженное детское тело. Света фонарика было явно недостаточно, чтобы рассмотреть чудовищную находку. Принеся из комнаты керосиновую лампу, я принялся скрупулезно исследовать тело.

Кожные покровы имели температуру окружающей среды, но вскоре я понял, что ребенок отнюдь не мертв, а погружен в глубокий транс. В области сонной артерии все же прощупывался нитевидный пульс слабого наполнения. Дыхательная функция также присутствовала.

Взявши снова в руки лопату, я раскопал и прочие кучи. Теперь стало ясно, куда исчезла из дому семья хозяина. Все они, и жена господина Рави, и пятеро его детей, оказались здесь, в погребе. Они спали, не реагируя на прикосновения моих рук и свет лампы.

Обследуя кожные покровы каждого тела, я заметил нечто весьма необычное. Они были связаны с землей тончайшими белесыми капиллярами, напоминавшими корневую систему или грибницу.

Поразмыслить об увиденном я не успел. Обследование прервал голос господина Рави, раздавшийся сверху:

- Доктор, вы здесь? Вылезайте, дорогой, на поверхность.

Я был немало обескуражен появлением хозяина, заставшего меня в процессе несанкционированного вторжения в подвал. Но, против ожидания, господин Рави не выказал никакого неудовольствия моими самочинными действиями. Как раз наоборот - он дружелюбно улыбался, помогая мне выбраться из погреба.

- Ну, теперь вы, доктор, уже кое-что о нас знаете, и настала пора ввести нас в курс дела, - проговорил он, присаживаясь рядом со мной у проема в полу.

Он рассказал, что обитатели Притхивики уже во многих поколениях существуют совсем не так, как люди, питающиеся обычной для населения Нагален- да пищей - овощами, зерновыми лепешками, козьим молоком и сыром, свиным мясом, фруктами. Грибы, принесенные когда-то из горного леса за рекой, изменили обмен веществ у обитателей здешних мест. Их организмы обрели возможность извлекать питательные вещества непосредственно из земли, как это свойственно грибам.

Разумеется, в полном смысле слова здешние люди не стали грибами, и все основные функции человеческого организма у них сохранились, кроме способа питания. В периоды новолуний селяне погружаются в особое состояние, подобное глубокому сну, и их кожа покрывается своеобразной капиллярной системой, связывающей их с землей. Такое состояние длится около недели и требует пребывания тела внутри почвы. Затем капиллярная система исчезает, и люди просыпаются, полные сил. Полученной энергии хватает до следующего новолуния.

- А какую роль, господин Рави, играет в жизни селян тот кисель из грибной трухи, которым вы меня все это время исправно потчевали? - поинтересовался я.

- Эта пища позволяет обрести возможность жить землей, питаться так, как все мы здесь питаемся. Когда в Притхивике рождается младенец, он в первый год жизни кормится материнским молоком, а потом ему начинают давать этот кисель. Через шесть месяцев такого прикорма он переходит на здешний тип питания полностью. Да и беременные женщины едят только грибной кисель, так как в дальнейшем, в период грудного вскармливания ребенка, они в сновидный транс не впадают.

- Так что же получается, господин Рави, жители вашей деревни могут существовать только здесь? - спросил я.

- Да, только здесь, потому что мы нигде в иных местах не приживемся, да и не захотим покинуть Притхивику. Здесь есть все, что необходимо человеку для счастливой и здоровой жизни.

- Но неужели местным не хочется узнать, как живут люди за пределами этого селения, в большом мире?

- Да ведь мы, доктор, знаем много такого, о чем остальным неведомо. И о том, что происходит в большом мире, многим из нас довольно хорошо известно. Вскорости и вы научитесь здесь кое-чему. Но для этого необходимо сродниться со здешней землей, питаясь нашей пищей.

Сказанное господином Рави очень озадачило меня и насторожило. Я отнюдь не планировал трансформировать собственный обмен веществ и уподобляться жителям этого более чем необычного селения. Необходимо было немедленно узнать, какое именно действие произвели в моем организме мутагенные ингредиенты, содержащиеся в грибном киселе.

Отвечая на мои вопросы, господин Рави заверил, что никакого иного урона, кроме временного болезненного состояния, я не претерпел, и никаких мутаций не произошло. Грибная труха, из которой приготовлялся кисель, совершенно не ядовита. А болезнь - и не болезнь вовсе, а нормальный процесс приспособления организма к новому питанию. Поскольку в Притхивике мне предстояло пребывать не слишком долго, обмен веществ не должен был измениться настолько, чтобы в дальнейшем не адаптироваться к обычной пище.

- Вы ведь, доктор, хотели узнать, как мы здесь обходимся без врачей и больниц, какой образ жизни ведем. А значит, вам следовало приобщиться и к нашему столу. Конечно, залечь в подвале рядышком с моей семьей я вам не предлагаю, ибо тело ваше к этому еще не готово и оставаться среди нас навсегда вы не собираетесь. Но чтобы я мог показать вам мир Притхивики и отвести вас к Окну, вам необходимо было пройти грибное посвящение, без которого духи - хозяева гор и вод чужака не примут.

- А если бы, господин Рави, мое тело не выдержало этого посвящения?

- Такое тоже могло случиться. Но ведь вам, доктор, ведомо, что любому подлинному знанию цена - голова. Риск всегда есть, и за проникновение в чужой мир приходится платить. Но вы ловко прошли по тонкой грани, разделяющей жизнь и смерть. И теперь я вправе сопровождать вас к Окну.

- О каком Окне речь? - заинтригованно спросил я.

- Об этом бессмысленно рассуждать. Окно надобно увидеть. Послезавтра начнется наше путешествие, а уже теперешней ночью мы вместе пройдем по запретному мосту и навестим лес за рекой. Но прежде нам придется спуститься в погреб и укрыть землей спящих.

На этих словах наша беседа оборвалась, и, отправившись в погреб, мы исполнили намеченное.

Когда работа была закончена, я поспешил к реке, чтобы смыть с себя налипшую грязь и освежиться. Раздумывая по дороге о ситуации, в которую оказался невольно вовлечен, я не мог не задаться вопросом, отчего сам господин Рави бодрствует и не спешит погрузиться в сон, подобно другим жителям деревни. Никакого внятного ответа на ум не шло, и оставалось ожидать, что хозяин со временем развеет мое недоумение.

Почему некоторые люди могут обходиться без еды? Экспедиция Блаво делает ужасающие открытия