Человек-говно встречает москвичей

Вадим Жартун

Хочу поделиться с вами небольшой забавной историей о том, какие удивительные метаморфозы происходят с людьми в Петербурге и о том, как важно уважать друг друга.

Некоторые считают, что в Петербурге недолюбливают жителей столицы, но я их просто обожаю. Они чрезвычайно активны, неисправимо деятельны, непоколебимо уверены в себе, и это, безусловно, замечательные человеческие качества.

К некоторому моему сожалению, многие москвичи считают этот набор не только необходимым, но и достаточным на пути к успеху, напрочь игнорируя культуру. Поэтому я предпочитаю любить их, пока они находятся от меня на расстоянии в 660 вёрст, то есть собственно в Москве.

Но довольно предисловий, перейдём к делу: пару дней назад в мансарде под крышей нашего дома отановилась весёлая и шумная стайка столичных гостей — трое мальчиков и пара девочек.

Надо сказать, что дом у нас довольно старый — 1843 года постройки, но недавно пережил капремонт и поэтому здесь нет коммуналок, сумасшедших бабулек, алкашей, работяг из Средней Азии и т.д., а в парадной всё выкрашено, вылизано и стоят цветочки на подоконниках.

Молодые люди этого, видимо, не оценили, и почему-то решили курить не на балконе своей мансарды, а на лестничной клетке, бросая окурки в цветочные горшки или прямо на пол.

Курили они так, что когда около полуночи дым просочился к нам через входную дверь, я решил, что где-то горит проводка. Жена меня несколько успокоила, сказав, что на проводку это не похоже, зато благородные нотки марокканского гашиша в аромате дыма читаются довольно отчётливо.

Я доверяю чутью и эрудиции своей жены, но для очистки совести решил выйти и лично убедиться в том, что мы всё-таки не горим — ну мало ли что? Как оказалось, вовремя, потому что виновники торжества буквально совершили каминг-аут, спускаясь ко мне навстречу с зажжёнными сигаретами.

— Добрый вечер, здесь нельзя курить — как можно вежливее и спокойнее сказал я.

По-хорошему, на этом история должна была закончиться: они могли бы сказать, что извиняются за случившееся недоразумение, развернуться и пойти курить на своём балкончике. А ещё лучше — предаться тихой хандре и пьянству, как и подобает в Петербурге. Однако (и тут мы подходим к самому главному), всё сложилось иначе.

Их было трое, и они шли на меня не торопясь, но и не сбавляя шаг. Молодые, красивые, хорошо одетые. В их руках были сигареты, а на лицах — полуулыбки, в которых прекрасно читалась смесь чувства собственного превосходства и легкого, снисходительного презрения к окружающим.

Было видно, что они себе очень нравятся такими — крутыми и дерзкими. Одной из их девочек, отставшей на несколько шагов, они тоже, безусловно, нравились. Ей было весело и чертовски интересно, что же будет дальше. Разумеется, они её не разочаровали.

Подойдя чуть ближе, первый из столичных гостей посмотрел мне прямо в глаза и вальяжно так протянул:

— Ну, и %ули ты нам сделаешь?

Я думаю, что это был его момент славы. Лучшая секунда за весь вечер, а, может быть, и за всю его жизнь, хозяином которой он себя в этот момент чувствовал.

Очень надеюсь, что оно того стоило, потому что я всерьёз призадумался: обращаться на ты к незнакомому взрослому человеку?! Они что, не в курсе, где находятся? Это же Петербург, культурная столица, б-дь! Где пила? Сколько понадобится чёрных пакетов? В Фонтанку или в канал Грибоедова?

К счастью, я вовремя вспомнил, что дома меня очень ждут жена с сыном, и успокоился. А потом.. Вы знаете, иногда мистическая аура ночного Петербурга творит с людьми недобрые чудеса: от неё перехватывает дыхание, на глаза наворачиваются слёзы, а сердце сжимает беспричинный страх.

Не уверен, в ауре ли дело или в перцовом баллончике, но уже через минуту хозяева жизни орали, задыхались и, спотыкаясь друг о друга, пытались наощупь найти свою дверь.

А через десять минут, когда они промыли и кое-как смогли открыть глаза, на их пороге из облака дыма и газа материализовались две мрачных фигуры в чёрном.

— Предъявите ваши документы — вежливо, но твёрдо потребовали фигуры, поблёскивая глазами из узких щелей между маской и шапкой с полицейской кокардой.

Не люблю вызывать полицию, потому что её работа напоминает мне мясорубку: ей не особенно важно, что и по какой причине в неё попало, она просто крутится, и с каждым оборотом жертву затягивает всё глубже и глубже.

— Сколько вас здесь? Пятеро? Вот все паспорта и несите.

Слышу неуверенность и тревогу в голосах за дверью. Они не понимают, что сейчас произойдёт. А я, увы, понимаю. Мясорубка совершает оборот.

— Вы не знаете, что в парадной нельзя курить? Что нельзя шуметь по ночам?

Оправдываются: мы ничего такого не делали, это, наверное, проводка горит, но не у нас, мы просто тихо отдыхали . Детский лепет, честное слово. Полицейские поднялись сюда, ступая по окуркам и стоят, щурясь от дыма. У них есть заявление и состав административного правонарушения. Они уже давно всё решили. Следующий оборот.

— Собирайтесь, поедем в отделение.
— Зачем?
— На вас поступило заявление.
— А ничего, что на нас напали?!!
— Вы сможете написать об этом в объяснении.

Ещё несколько раундов игры в вопросы/ответы — и самоуверенные мачо незаметно превращаются в жертв. Как по учебнику, они проходят через первые стадии принятия: отрицание и гнев. Значит, сейчас будет торг.

Полицейские не хамят и старательно сдерживают раздражение. Их реплики не блещут остроумием, зато отлично отрепетированы — чувствуется, что каждая уже была произнесена не один десяток раз. За дверью начинается натуральная истерика.

— Тут девочке плохо, мы вызвали скорую и будем её ждать!
— Собирайтесь, в отделении вам окажут всю необходимую помощь.
— Парень не может идти, у него глаза не открываются!!
— Так помогите ему. Или вы хотите, чтобы мы его на руках отнесли?!

Торг окончен, наступает депрессия и, собственно, принятие. От фразы %ули ты нам сделаешь до момента, когда гости северной столицы уныло спустились к полицейской машине, прошло от силы минут пятнадцать.

Один из полицейских зашёл ко мне, ворча что-то о наглых москвичах и помог составить заявление. Я не большой поклонник полиции и бывал с ней по разные стороны баррикад, но в этот раз следует отдать им должное — они приехали быстро, вели себя вежливо и сделали именно то, что от них требовалось.

Как вели себя гости в отделении во время составления протоколов, я могу лишь догадываться. Знаю, что вернулись они (по крайней мере, некоторые из них) только утром — грустные и тихие, как мышки.

К обеду приехали хозяйки мансарды — две чудесных, интеллигентных женщины. Они спросили у меня, что случилось, извинились за своих постояльцев и поднялись наверх. Из того, что они говорили московским гостям, я разобрал лишь собирайте манатки и выметайтесь на%уй , чего, в принципе, достаточно для понимания контекста их беседы.

История банальная, история житейская, и на этом можно было бы закончить, но мне захотелось рассказать вам о том, как легко и быстро крутые парни превращаются в тварей дрожащих потому, что в масштабах целых стран происходит ровно то же самое.

Мы видели это в Украине, сейчас наблюдаем в Беларуси, скоро встретимся с этим в России: небольшая группа людей, ухвативших удачу за хвост, в какой-то момент начинает думать, что она лучше других, что ей всё позволено, и напрочь теряет берега.

И вот ведь что оказывается: можно совершать ошибки, глупости и даже преступления, но нельзя плевать людям в лицо. Нельзя лишать их собственного достоинства.

Между фразой %ули ты нам сделаешь , издевательскими рисованными 86% за Лукашенко и обнулением Путина на памфиловских пеньках нет принципиальной разницы — это просто оскорбления.

И для Лукашенко с Путиным всё уже решено: мясорубка исторических процессов вращается неторопливо, но неотвратимо: спираль санкций, экономического кризиса, деградации системы управления и социального напряжения оборот за оборотом втягивает их туда, откуда нет выхода.

Помните об этом, друзья, уважайте себя и друг друга, и всё будет хорошо.