Жены израильских премьеров: Соня Перес

Соня Гельман родилась в 1924 году в городке Мизочь, который тогда входил в состав Польши, а потом отошел к Украине. Их отъезд в Эрец-Исраэль в 1927 году вызвал потрясение у местных евреев, которые устроили прощальную церемонию с торжественным ужином и речами.


По приезде семья Гельман поселилась в молодежной деревне Бен-Шемен, где Соня пошла в школу. Там же она познакомилась с другим новым репатриантом Шимоном Перским, который со временем сменил фамилию на Перес. А она из Гельман стала Галь (ивр. «волна»). Он был на год старше, и во всех смыслах слова они были на одной волне.

Потом он уехал в кибуц, а она осталась в деревне, чтобы сдать школьные выпускные экзамены. Они переписывались до начала Второй мировой войны, когда их пути разошлись: Шимон остался в кибуце, а Соня пошла в английскую армию вместе с 4 тысячами еврейских девушек-волонтеров. Она попала в полевой госпиталь в ливийской пустыне во время военной кампании в Северной Африке.

Как вспоминала Соня много лет спустя, «я поняла, что это – война еврейского народа, и я должна внести свою лепту. Я всегда мечтала стать медсестрой в больнице, и сказала, что хочу там служить. Но меня сделали не медсестрой, а санитаркой. Мы занимались не ранеными, а тяжелой физической работой: мыли полы, расставляли койки и шкафчики. Максимум, что нам разрешали – принести шприц или померять давление».


В конце 1942 года, когда шла битва при Эль-Аламейне, в госпиталь привезли раненых немецких пленных, и Соня стала переводчицей, «потому что немцы не знали английского, англичане – немецкого, а я еще из дома знала идиш, так что мы с немцами поняли друг друга. Разумеется, у меня были смешанные чувства по отношению к ним, но так же, как врачи приносят клятву, обязуясь помогать всем раненым, я чувствовала, что тоже обязана это делать».

Как-то ночью в госпиталь привезли много раненых английских солдат и дежурная медсестра, не справляясь с такой нагрузкой, попросила Соню помочь. Обе работали всю ночь напролет, а утром пришла старшая медсестра и бросила Соне: «Иди чистить шкафчики и не прикасайся к раненым, ублюдочная тварь!» В ответ Соня закатила ей звонкую пощечину, за что ее отчислили из госпиталя, где она проработала около года, и отправили на курсы водителей грузовиков в военном лагере возле пирамид.

Там проявились технические способности Сони, которая научилась водить не только военный грузовик, но и «командкар», и амбуланс, и даже танк.

В 1945 году Соня Галь демобилизовалась из армии, вернулась домой и вышла замуж за Шимона Переса, который к тому времени научился ездить на мотоцикле, чем окончательно покорил Соню. Танк она уже водила, мотоцикл – еще нет.


У супругов Перес родились двое сыновей и дочь. Их супружеская жизнь была исключением не только по израильским меркам. Чем известнее становился Шимон Перес, который уже в 29 лет стал замминистра обороны, тем за большей завесой неизвестности скрывалась Соня. Она гордо несла звание домохозяйки. Нет, она не была затворницей, но политическое болото было ей не по душе – она предоставляла бултыхаться там своему мужу.

Так же скрытно – вполне в духе еврейской традиции – она занималась благотворительной и общественной работой: помогала обеспечивать продуктами неимущих, утешала вдов, чьи мужья погибли на войне. В одном случае дошло до того, что Соня Перес усыновила детей умершей вдовы, которые какое-то врем жили в резиденции главы правительства. И все это – в атмосфере полнейшей секретности, чтобы не пронюхали газетчики. Это была не Шуламит Шамир и не Лея Рабин. Скорее, Ализа Бегин.

Нельзя сказать, что Соня была абсолютной затворницей – вовсе нет. Она ходила с мужем на разные конференции, приемы, встречи. Но никогда не выступала ни с какими публичными заявлениями, никого ни к чему не призывала и только дома выслушивала от мужа все подробности его бесконечной политической борьбы, которая на каждых выборах заканчивалась поражением.

Когда же они с Соней, наконец, переехали в иерусалимскую резиденцию главы правительства, она продолжила привычную жизнь. Соня была символом доброго старого Израиля, в котором даже первая леди сама ходила в бакалейную лавку, не утруждая охрану.

Достаточно неожиданным было то, что Соня согласилась выполнять некоторые протокольные обязанности супруги главы правительства: она участвовала в официальных приемах в резиденции, встречала иностранных гостей в аэропорту и сопровождала их в поездках по Израилю. В то же время она никогда не сопровождала мужа в его официальных визитах за границу и так же избегала внутриизраильских мероприятий.


Когда Перес вторично стал главой правительства после убийства Рабина и супруги вернулись в иерусалимскую резиденцию, Соня снова перестала появляться перед фото- и телекамерами, отказываясь брать на себя обязанности супруги главы правительства. Когда через несколько дней журналисты спросили Переса, как его жена привыкает к новой роли, он ответил: «Соня никогда не привыкает к роли – роль привыкает к Соне».

Она до такой степени сторонилась любой публичности, что не появлялась в канцелярии главы правительства, и большинство сотрудников даже не знали ее в лицо. В этот раз она снова отказалась и от положенной ей секретарши, и от шофера, и не ездила с мужем ни в какие официальные визиты, включая тот исторический, когда его приняла английская королева.

Точно так же она не пришла на празднование 80-летия Шимона Переса, на которое в Израиль съехались кто-есть-кто со всего мира. Там были все... кроме Сони.

Трудно представить, что сказала бы английская королева, если бы узнала, что жена премьер-министра ночью тайком мыла полы в детской больнице.

Для жены Шимона Переса 66 лет совместной жизни были не сахар, но она никогда не подавала виду. Когда он стал президентом, она потрясла и его, и всю страну категорическим отказом переехать в иерусалимскую резиденцию. С тех пор они жили врозь: он – в Иерусалиме, она – в старом многоквартирном доме в Рамат-Авиве, где с ней раскланивались все соседи. Почему Соня это сделала? Потому что Перес нарушил свое обещание, что председатель партии «Авода» будет последним политическим постом в его карьере.

В одном из интервью Шимон Перес сказал: «Ясно, что я не хотел бы, чтобы мы разошлись. Но мне важнее уважать ее мнение, чем пытаться его изменить. Я хотел бы, чтобы она разделяла мое мнение, так же как она хотела бы, чтобы я разделял ее мнение. Но у нас очень хорошие отношения». Однако Перес недооценил жену: ее гнев был настолько силен, что она даже сменила фамилию – из Сони Перес снова стала Соней Галь.

Соня умерла в 2011 году, завещав похоронить себя не на горе Герцля, что было положено ей по статусу, а на местном кладбище той самой деревни в Бен-Шемен, где выросла. Так они с мужем разошлись не только при жизни, но и после смерти. Соня осталась сама собой.

В день ее кончины на телевидении даже не нашлось никаких записей ее публичных появлений или выступлений, потому что она никогда не позволяла журналистам совать нос в свою личную жизнь.

Если бы в Израиле потребовалось найти человека, к которому ни у кого нет ни претензий, ни обид, на которого нет компромата и которого любят даже полицейские, кроме Сони Перес никто не смог бы занять это место.

Кончина Сони Перес стала потерей не только для ее мужа, детей и внуков. Это была потеря для всего Израиля, которому Соня негласно и негромко подавала пример своей жизнью. И хотя она никогда не была на виду, она была эталоном, с которым можно было сверять поведение и поступки других людей. И в этом сравнении Соня Перес всегда выигрывала.