Виктор Мараховский. Неуловимый Путин похищает селёдку благополучия

Сегодня, ув. друзья, для нас нет ничего актуальней страшного немецкого слова и безумцев поздних 90-х.

Самым пугающим и одновременно самым поэтичным риском нашей жизни является риск встретить давнее прошлое. Вы идёте по улице, мимо проезжает с характерным побрякиванием трамвай, на стекло его падает луч вечернего солнца и одновременно порыв ветра доносит до вас аромат какой-нибудь ванили или корицы -

- и вот вы уже стоите, ударенный этой синестезией, и перед вами как живой вечер тридцатилетней давности в другом мире, когда точно так же сошлись трамвай, отблеск и корица. И вы видите какую-нибудь Лену или Иру, стоявшую тогда на остановке у булочной (вы не помнили о ней с 2000-го), и, чорт побери, вы видите вдруг даже молнии на её курточке и вспоминаете аромат её духов. Вы достаёте телефон и давай её гуглить. И никто не знает, где и как на самом деле закончится эта история, казалось бы, закончившаяся и похороненная давным-давно.

...В старейшем интеллектуальном журнале Северной Америки The Atlantic вышел текст, мимо которого трудно пройти любителю тайных планов и секретных техник управления миром:

«Как Путин проник в американское сознание».

Авторитетный политолог сообщает, что В.В. Путин в конце 1970-х - начале 1980-х работал в ГДР и тесно взаимодействовал там со Штази (легендарной и страшной Штази, прописавшейся даже в американских комиксах почти наравне с Кей-Джи-Би), а, следовательно, многому от неё научился.

Так вот - у Штази было секретное оружие против диссидентов и противников репрессивного режима, которое тайная полиция активно задействовала после Хельсинкских соглашений 1975 года (в рамках которых ГДР обязалась соблюдать права человека). Вместо того, чтобы откровенно и по-gulagовски заточать свободных людей в бараки из мрачного кирпича и травить там овчарками, Штази применяли Цезетцунг.

Звучит пугающе, но переводы слова Zersetzung ещё страшнее, чем его произношение - «развал, разброд, деморализация, диссоциация, разложение». Суть его сводилась к тому, чтобы, установив «слабые места» противника режима, атаковать их вновь и вновь, парализуя его волю, дезорганизовывая, изолируя и погружая в конфликты.

Например, пишет политолог, агенты Штази проникали в квартиру диссидента и перевешивали там картины - букет сирени из прихожей оказывался на месте пейзажа в кухне, а пейзаж перекочёвывал на место моющейся Вирсавии в спальню.

Ещё например, агенты Штази проникали в квартиру и переставляли время на будильнике диссидента - из-за чего тот либо подрывался в четыре утра, либо просыпал работу.

Ещё например, агенты Штази присылали по почте супруге диссидента вибратор или самому диссиденту - письмо от женщины, требующей алмиентов на дитя, родившееся после того вечера в Лейпциге.

Противник режима «оказывался внутри кафкианского кошмара. Куда бы он ни направился, злая сила следовала за ним, а он ничего не мог даже доказать. Кто бы поверил ему, что правительство тайно ворует его полотенца? Иные «объекты» психологически ломались, иные даже кончали самоубийством. Писатель Юрген Фукс, жертва Штази, назвал эту кампанию «нападением на человеческую душу».

Путин, ученик Штази, вывел цезетцунг на новый уровень: он начал подвергать ему целые нации.

Не имея возможности нанести ядерный удар по своим противникам, русский президент изучил слабые места западных демократий и принялся активно перевешивать там картины, присылать вибраторы, красть полотенца и переводить будильники. Русские правительственные тролли наводняют медиапространство демократий сомнениями и теориями заговора и провоцируют недоверие к властям. Вмешательство в американские выборы 2016 года «было в меньшей степени направлено на подрыв результата и в большей - на нарушение американского душевного здоровья».

Заканчивается статья на печальной ноте: Байден, конечно, грозится, что любая посторонняя сила, попытавшись вмешаться в нашу демократию, заплатит высокую цену - но это легче сказать, чем сделать, ибо само по себе Русское Вмешательство стало предметом раздора, и любые действия Байдена-победителя будут блокироваться его противниками. Экономические санкции могут ударить по российской экономике, но они не смогут просто взять и исцелить расколы, которые столь углубил в Америке боевой цезетцунг. «Путинская атака на душу нации работает».

...Лично меня, ув. друзья, эта статья погрузила в далёкую юность, когда я весил на семь килограммов меньше и имел хвост, когда все носили свитера и курили на рабочем месте, руководителям среднего звена выдавали служебные пейджеры, а высший менеджмент гордо таскал на поясе увесистые мобилы, нередко разбитые по пьяни и перемотанные скотчем.

Интернет только начал просачиваться из священных уголков технарей в кабинеты ответственных сотрудников, и загрузка одной-единственной фотографии с голой женщиной занимала у этих сотрудников минут тридцать.

Редакция городской газеты (всё ещё стопроцентно бумажной) по советской инерции всё ещё воспринималась как некая инстанция - и туда шли нескончаемой вереницей обиженные жизнью, и примерно каждый двадцатый обиженный был основательно не в себе.

Что любопытно - далеко не все они были нищими из классической достоевщины девяностых: человек-не-в-себе мог запросто быть в головокружительно дорогом кожаном пальто и шёлковом шарфе с персидским узорчиком. Среди них были уборщица и владелец бензоколонки, армейский офицер и дама по вызову, частный детектив и даже стриптизёр.

Их объединяло другое.

Все они рассказывали о том, что в их жизненное пространство (на территорию предприятия, в подъезд, в квартиру, в семью и даже в их организм) периодически проникает злая внешняя сила и творит там мелкие пакости, оставаясь неуловимой. Как правило, эта внешняя сила имела имя и фамилию человека, с которым посетитель состоял в конфликте - но механизм проникновения оставался несколько туманным.

Действия этой внешней силы всегда были чистейшим цезетцунгом: она практически никогда не разменивалась на обычное хулиганство вроде поджога почтового ящика или прокалывания шин. Она действовала в сумеречной зоне недоказуемого. Она отключала технику, портила лампочки в торшерах, настраивала против жертвы жену или родных и трезвонила по ночам.

Мне особенно врезалась в память почему-то селёдка. Одна из цезетцунгированных жертв купила очень хорошей селёдки и, придя домой, поместила её в холодильник. Проникший в него же позднее враг переложил селёдку с верхней полки на нижнюю и, возможно, даже её подменил.

Жертва требовала а) предать этот и другие возмутительные факты огласке и б) взяв фотоаппарат и диктофон, отправиться вместе с нею к вычисленному ею злодею и вместе на него надавить, чтобы тот признался.

Отвязываться от этих жертв было целым искусством.

Так вот, ув. друзья: у большинства этих, безусловно нездоровых, людей были совершенно настоящие конфликты - с соседями, родственниками или партнёрами - из-за денег или имущества. Насколько я могу предполагать, добавление к этим реальным конфликтам цезетцунга чаще всего было попыткой избежать рассмотрения конфликта по сути. С помощью воображаемого преследования они удаляли из собственной истории истинную логику событий, приведшую их к плачевному состоянию, и сшивали им некое прошлое, когда всё было хорошо, с настоящим, когда всё стало плохо.

В случае современной Америки любопытную подсказку посылает нам из глубины времён французская школьная хрестоматия мира 1960-х («Грамматика цивилизаций», Ф. Бродель, 1963, в 1965 году исключена из программы как слишком сложная). В главе, посвящённой тому, как в США сложился их плавильный котёл, переплавляющий любых иностранцев в похожих друг на друга американцев, есть яркий абзац:

«В процессе ассимиляции самую большую роль сыграло обилие американских «шансов» (удач): фронтир, индустриализация, рост крупных городов, т.е. возможностей обогатиться, поскольку именно обогащение благоприятствует ассимиляции».

Достаточно наложить это 60-летней давности замечание на реалии нынешнего дня, в котором новое поколение вообще, американское в частности и небелое в особенности оказалось в значительной степени отрезано от шансов, чтобы понять, почему срочно понадобился Путин с его секретной техникой Штази.

В противном случае нынешним элитам-не-в-себе пришлось бы отматывать историю куда-то примерно на полвека назад и с ужасом взирать на громады чрезвычайно выгодных тактически действий, совершённых в беззаботной надежде на то, что в будущем как-нибудь удастся избежать стратегических последствий - или, по крайней мере, справиться с ними.

В этом смысле, кстати, у нашей с вами скромной северной цивилизации есть одно гигантское хронологическое преимущество перед цивилизацией североамериканской: нашу страну стратегические последствия давней беззаботицы уже нагнали, причём примерно тридцать лет назад.

Возможно, именно поэтому американский цезетцунг, хоть и присутствует в нашем медийном дискурсе - по крайней мере не выступает главным приводом всех объяснений всех наших неприятностей в интеллектуальном поле.

Мы пока что сами несём ответственность за свою селёдку.