Голда Меир: Если Израиль не будет сильным, мира не будет

Голда Меир родилась в Киеве в 1898 году. Еврейские погромы, которые она там видела, сделали ее сионисткой. В восемь лет отец-плотник увез всю семью в Америку.

О детстве Голды в Америке рассказала ее старинная подруга Регина, дружившая с ней семьдесят два года. Регина была личным секретарем Хаима Арлозорова, Моше Шарета и Аббы Эвена.

Впервые Регина и Голда встретились в первом классе школы города Милуоки в Америке. По словам Регины, «уже в семилетнем возрасте Голда была сильной личностью. В классе она всегда считалась главарем. Она все знала. Разбиралась в любом деле. В десять лет основала организацию «Объединение молодых сестер» для помощи нуждающимся школьникам. Милуокская газета поместила лестный очерк об этой организации с фотографией, где в центре сидела председатель организации – Голда. Так началась ее карьера организатора и сборщика пожертвований.

Мы вместе ходили в театр, в оперу, в кино. И в хоре пели: Голда – альтом, я – сопрано. Петь она перестала, как только начала курить.

В детстве у нас были скромные желания. На каникулах мы работали в магазине, набитом шоколадом и фисташками, зарабатывали три доллара в месяц, и сладости нам были не по карману. Вот мы и поклялись стать богатыми, когда вырастем, и каждый день есть фисташки.

В тринадцать лет Голда уже высказывала свои политические взгляды. Бывало, встанет посреди улицы и произносит речь о необходимости создания государства для евреев и о немедленном прекращении погромов. Отец предупредил ее, что, если она будет проповедовать свои идеи во всеуслышание, он притащит ее домой за волосы. И в один прекрасный день, когда Голда произносила очередную речь, а я стояла рядом и слушала, появился ее отец. Я страшно испугалась, но Голда говорила так ясно и убедительно, что он остановился и начал прислушиваться к каждому ее слову.

Когда Голда принимала решение, она его непременно выполняла. Она хотела учиться в школе, но ее мать твердила, что жениха можно найти и без учебы, и в четырнадцать лет Голда решила сбежать из дому. Она выбросила мне из окна чемодан, который я спрятала до утра, а утром мы, как обычно, пошли в школу. Когда в обед я вернулась одна, мать Голды спросила: «А где же моя Голделе?» Я призналась, что она удрала в Денвер к сестре.

Трудно поверить, что Голда была красивой. Но так оно и было. Я всегда знала, что из любых пяти парней, которых мы встретим, трое сразу влюбятся в нее. По-другому не было ни разу.

Она была полна жизни, с малых лет любила быть среди людей и не изменила своих привычек, даже став очень занятым человеком. Бывало, она звонила мне поздно ночью и спрашивала: «Что ты сейчас делаешь?» Если я отвечала: «Ничего», она говорила: «Так приходи ко мне».

После первой встречи с Бен-Гурионом, когда Голда услышала его призыв к евреям вернуться в Эрец-Исраэль, у нее появилась одна-единственная цель, и она ее осуществила. Такая же врожденная одержимость была у нее и в политике».

Голда в Москве – встреча с Эренбургом

Брак Голды с Моррисом Меерсоном оказался неудачным: муж хотел, чтобы Голда занималась семьей, а она хотела заниматься политикой. Приехав в Эрец-Исраэль в 1921 году и прожив вместе десять лет, они разошлись без официального развода. Фамилию мужа Голда носила еще много лет, пока не сменила ее на Меир.

Голда очень быстро преуспела в политике. Она занимала высокие посты в Гистадруте и в Сохнуте, ездила в США заручаться поддержкой американского еврейства в борьбе за независимость будущего еврейского государства. А 10 мая 1948 года, за четыре дня до объявления о создании Государства Израиль, закутанная с ног до головы в паранджу, Голда тайно прибыла в Трансиорданию на встречу с королем Абдаллой и убедила его воздержаться от нападения на еврейское государство. Через четыре месяца, в сентябре 1948 года, Голда прибыла в Москву первым чрезвычайным и полномочным послом Израиля.

Прибытие израильского посла совпало с праздником Рош ха-Шана, и в московскую синагогу на улице Архипова набилось столько евреев, что яблоку негде было упасть.

Секретарь Голды вспоминала: «Давка в синагоге была немыслимая, а люди все шли и шли. Море лиц – и все смотрели в сторону Голды. Я начала плакать и не могла остановиться. И тут нашего военного атташе вызвали к Торе. Когда он вышел читать Тору, люди начали плакать во весь голос: для них он стал воплощением еврея-воина. По-моему, единственным человеком во всей синагоге, который не плакал, была Голда. Она сидела прямая как статуя и не двигалась. А все евреи хотели дотронуться до нее, поцеловать ей руку».

Голда была потрясена: десятки тысяч ликующих советских евреев не оставляли ни малейшего сомнения в том, что перед ней – будущие репатрианты. Московские евреи передали израильскому послу длинные списки кандидатов на репатриацию, но в сталинской России, вместо того чтобы попасть на Ближний Восток, почти все перечисленные в списках евреи попали на Дальний Восток. В лагеря.

В тот день у входа в синагогу и был сделан знаменитый снимок: Голда, а вокруг нее – море сияющих еврейских лиц. Много лет спустя этот снимок появился на десятишекелевом банкноте, который в народе называли не иначе как «голда».

Во время одного из приемов в Кремле Голда успела сказать на идише Илье Эренбургу, что терпеть не может евреев, которые не говорят на родном языке.

«Голда – единственный мужчина в моем правительстве».

Летом 1949 года Голда вернулась в Израиль и вошла в состав кабинета министров, где была единственной женщиной, о чем Бен-Гурион как-то сказал: «Голда – единственный мужчина в моем правительстве».

Голда была самым успешным министром труда, а потом почти девять лет – столь же успешным министром иностранных дел. Тогда-то ее узнал весь мир. Она стала одной из первых женщин в мире большой политики, и ее выступления с трибуны Генеральной ассамблеи ООН не раз становились главным событием дня.

Министр иностранных дел Голда Меир сделала своей официальной резиденцией в Иерусалиме двухэтажный дом, построенный в 1926 году богатым арабом. На фасаде на арабском и на английском языках было написано на керамике «Вилла Гаруна аль-Рашида». Увидев эту надпись, Голда рассердилась. Она решила, что иностранные гости, которые будут ее посещать, используют во вред Израилю такой компромат и, не дай Бог, начнут интересоваться происхождением дома, его владельцем и другими вопросами, которые Израиль хотел бы забыть. Возможно, Голда не знала, что Гарун аль-Рашид с его сказками «Тысяча и одна ночь» уже давно принадлежит всему человечеству, а не только арабскому народу. Во всяком случае, в резиденции Голды Меир была назначена встреча с генсеком «ум-шмум», как Бен-Гурион презрительно обозвал ООН, и незадолго до встречи к дому подъехали сотрудники службы безопасности, вооруженные молотками, и вдребезги разбили керамическую визитную карточку с арабскими приметами.

В другой раз Голда рассердилась, услышав по радио рекламу кофе: «Народ решил – пьем «Элит». «А кто это решил, что народ так решил?» – возмутилась она.

Политическая кухня на кухне премьер-министра

В 1969 году, через четыре с половиной часа после кончины премьер-министра Леви Эшколя, руководители партии Труда решили, что новым главой правительства будет генеральный секретарь партии Голда Меир.

В то время Голде исполнилось семьдесят лет, и для ближайшего окружения не было секретом, что у нее злокачественная опухоль.

Заседания правительства нередко проходили у Голды дома и, пока министры собирались, она готовила на кухне яблочный пирог.

Отсюда в израильский лексикон и вошло понятие «политической кухни». По окончании совещаний Голда сама мыла посуду, чтобы расслабиться после напряжения.

В 60-х годах военным атташе в Сингапуре был уроженец Ирака Фуад Бен-Элиэзер. Когда в Тайланде произошла попытка захвата израильского посольства, Фуад тут же вылетел туда. Голда позвонила в посольство, и Фуад взял трубку. «Это кто?» – спросила Голда. «Фуад», – ответил он. Имя Фуад привело Голду в ужас. «Наше посольство захватили!» – закричала она.

Несмотря на все анекдоты о пожилой «идише маме», несмотря на старомодные костюмы, сумочки и туфли, несмотря на распухшие ноги, Голду в отличие от трех ее предшественников на посту главы правительства, никто не называл по фамилии. Даже газеты писали «Голда», иногда забывая добавить не только фамилию, но и «госпожа премьер-министр».

Как и у Эшколя, у Голды не было никакого опыта в сфере безопасности, и она окружила себя военными советниками, без которых не принимала ни одного решения.

Что скажут американцы

В том же 1969 году премьер-министр Израиля Голда Меир прибыла с официальным визитом в США и встретилась с президентом Никсоном. Американская пресса была в восторге: выросшая в Америке, Голда завораживала своим английским и природной энергией, бьющей через край. Она быстро нашла общий язык с президентом и с госсекретарем Генри Киссинджером. Последнему она сказала то же самое, что и Эренбургу об отношении некоторых евреев к их родному языку, а потом не раз ему напоминала о его еврействе, что страшно злило Киссинджера.

Об отношениях Голды Меир с Белым домом министр обороны Моше Даян сказал: «У нее был один пунктик: по любому поводу она проверяла, что скажут американцы».

В августе 1970 года Голда приняла американский план, по которому Египет должен был прекратить начатую за год до этого «войну на истощение», а Израиль – отойти к «безопасным и признанным границам», которые будут установлены после урегулирования арабо-израильского конфликта.

Голда не раз повторяла: «Я уверена, что, если все территории останутся в наших руках, мира не будет» и так же категорически заявляла, что речи быть не может ни о какой «неделимости» Израиля.

С другой стороны, она до конца жизни не могла простить Бен-Гуриону, что на пике Синайской кампании 1956 года Израиль оставил Синай, ибо, говорила она, «если бы мы этого не сделали, переговоры о мире с Египтом начались бы на двадцать лет раньше».

В 1971 году Даян предложил одностороннее отступление от Суэцкого канала и привел два аргумента в пользу своего предложения: во-первых, даже и после отступления Израиль продолжит контролировать зону канала с помощью артиллерии, и, во-вторых, египтяне все равно не потерпят присутствия ЦАХАЛа на берегу канала и начнут новую войну.

Опасаясь, что такое решение будет воспринято как проявление женской слабости, Голда отказалась от предложения Даяна.

Долгие годы над Голдой тяготело обвинение в том, что она отвергла предложение президента Египта Садата о мирном договоре, чем подтолкнула его к Войне Судного дня, за которую она несла ответственность.

Только в 1982 году, через четыре года после смерти Голды, в США было обнародовано письмо Садата Киссинджеру, датированное 1972 годом, где президент Египта требовал, чтобы Израиль немедленно вывел войска со всего Синайского полуострова, вернул все захваченные в 1967 году территории, включая Восточный Иерусалим, и решил проблемы палестинских беженцев в соответствии с резолюциями ООН. В обмен на это Садат был готов на прекращение военных действий, но не на мирный договор.

Вряд ли Садат знал об отношении Голды к палестинцам, которое она сформулировала кратко: «Никакого палестинского народа не существует».

Даян готов к капитуляции

Война неотвратимо надвигалась, но Голда находилась под гипнотическим влиянием начальника военной разведки, бригадного генерала Эли Заиры, у которого была своя концепция: Сирия не начнет войны без Египта, а Египет – без советских самолетов дальнего действия и без ракет, которые позволят египтянам ударить по израильскому тылу.

За полторы недели до Войны Судного дня в Израиль тайно прилетел король Иордании Хусейн, обязанный Голде тем, что в 1970 году она предупредила его о палестинском мятеже и помогла ему сохранить жизнь и трон. Король предупредил о скором начале войны. Но генерал Заира сказал Голде, что, по его данным, никакой войны не будет. Египетская и сирийская армии уже были готовы к атаке, когда начальник генштаба и министр обороны еще не могли решить, объявить ли полную мобилизацию резервистов или нет. И они пошли к Голде. «Боже, – воскликнула она, – два генерала не знают, что делать, и хотят, чтобы такая бабушка, как я, принимала решение!»

На второй день войны Голда вышла из кабинета, и секретарь увидела, что лицо у нее пепельного цвета. На вопрос, что случилось, Голда сказал: «У меня был Даян. Он хочет обсудить условия капитуляции».

Когда Израиль пережил самые страшные недели, переломил ход войны и победил, Голда вопреки совету своих генералов отказалась разрешить доставку провианта окруженной в Синае египетской Третьей армии, пока египтяне не вернут израильских военнопленных. Когда Киссинджер в ультимативной форме потребовал от Голды изменить решение, она напомнила ему о его детстве в нацистской Германии и о том, что Израиль едва не был уничтожен. От грубого ответа госсекретаря США премьер-министр Израиля чуть не расплакалась.

Самая страшная и кровопролитная война в истории Израиля стала концом политической карьеры Голды Меир.

Несмотря на град обвинений в неготовности к войне и в порочности концепции, правительство Голды тогда не ушло в отставку. Но растущее народное недовольство в сочетании с выводами государственной следственной комиссии привели к тому, что народ потерял доверие к своему премьер-министру.

Формально самой Голде никто не предъявил обвинений, но она добровольно сложила с себя все полномочия и ушла из политики.

«Уничтожить всех, кто это сделал»

Голду мучила бессонница. По ночам она курила сигареты одну за другой и не переставала пить чай.

За считанные месяцы до смерти Голда встретилась в Иерусалиме с Ануаром Садатом. Бывшие враги улыбались друг другу и рассказывали о своих внуках.

В памяти многих израильтян Голда осталась сильной личностью. После убийства израильских спортсменов палестинскими террористами на Мюнхенской олимпиаде в 1972 году Голда ни на минуту не усомнилась в том, что нужно «уничтожить всех, кто это сделал». Приказ Голды выполнил израильский спецназ.

Так же категорична она была во всем, что касалось выживания Израиля: «Мы не собираемся умирать ради того, чтобы завоевать любовь всего мира».

В мемуарах «Моя жизнь» Голда написала:

«Моя жизнь была очень счастливой. Я не только дожила до рождения еврейского государства, но и видела, как оно приняло и абсорбировало евреев со всех концов земли (...) Я благодарна судьбе и за то, что живу в стране, народ которой научился выживать среди моря ненависти, не возненавидел тех, кто хочет его уничтожить, и продолжает лелеять мечту о мире. Научиться этому – большое искусство, а рецепта, как научиться, нет (...) В конце концов у нас будет мир с соседями, но я уверена, что никто не захочет заключить его со слабым Государством Израиль. Если Израиль не будет сильным, мира не будет».