«Жиденка завтра в Бабий Яр веди!»

Василий с приемными родителями. Фото из личного архива В.В.Михайловского

Трудное счастье Цезика Каца, ставшего Василием Васильевичем

Павел КОЗЛЕНКО

«Надо сказать, что после освобождения Киева из детского дома стали забирать детей, практически каждый день. В своей группе я остался один — с сердечной недостаточностью, водянкой живота, этакий гадкий утенок, которого никто не хотел брать. Однажды я пристал к санитарке, мол, когда меня уже заберут?! Та отмахнулась: «Завтра», — вспоминал герой моего очерка статьи.

Его награждение на днях орденом от президента к дню Независимости Украины прошло незаметным… Хотя, я уверен, что судьба этого еврейского мальчишки из Киева заслуживает отдельной книги. Василий Васильевич Михайловский – заместитель председателя Всеукраинской ассоциации евреев — бывших узников гетто и нацистских концлагерей, прекрасный человек, большой друг нашей организации. Добрый, интеллигентный, замечательный.

Впервые нас в Киеве познакомил Роман Маркович Шварцман, и я не мог понять, откуда у моего нового знакомого такие имя и фамилия. Уже позднее, в одну из наших встреч в Одессе, Василий Васильевич рассказал мне о своей судьбе. Он родился в Киеве в еврейской семье с более чем традиционной фамилией Кац, отца звали Петр Соломонович, маму — Ципа Павловна. Она умерла в роддоме вскоре после его рождения, оторвался тромб… В ее честь, по первой букве имени, наш герой получил имя Цезарь, и для домашних был Цезиком.

Потом война. Отец Василия Васильевича, тогда еще Цезика, участник обороны Киева, попал в Дарницкий концлагерь, где его чуть не расстреляли. Каким-то образом ему удалось оттуда вырваться, и он сразу рванул к детям. На Костельной наткнулся на дворничиху, которая выдала его немцам. Его расстреляли тут же, возле дома…

«Дворничиха, уходя, сказала моей няне Наде:

— Жиденка завтра в Бабий Яр веди!

И рано утром моя няня, собрав кое-какие пожитки, пошла со мной…»

Что было с евреями Киева, мы уже знаем. 29 сентября по всему городу были расклеены объявления с приказом всем евреям города и окрестностей явиться с вещами к 8 утра на улицу Мельникова. Тогда все думали, что евреев будут просто переселять.

«Мне было четыре года, я был в хорошем настроении, столько народа видел только в государственные праздники, поэтому просил няню купить мне шарики и флажки, как это делал папа на 1 мая и 7 ноября. Хорошо запомнилась большая сумка с какими-то игрушками, я было потянулся к одной из кукол, но няня остановила — не трогай…

Когда я устал идти, – вспоминает Василий Васильевич, — уже на Подоле, няня пристроила меня на какую-то подводу, их там было множество, а еще грузовиков и двуколок. А на Мельникова нас уже ждало оцепление с овчарками и дубинками. Людей стали бить, загоняя в узкий проход, и мы с няней упали на огромный железный «еж», их вокруг было много. Мы сильно поранились, няня прижала меня к себе, а я так просто вцепился в нее. Она сумела как-то вытащить паспорт и стала его всем показывать, мол, она не еврейка. И какой-то мужик вытолкнул нас из толпы…

О том, что ждало евреев, которых людской поток подхватил дальше, я узнал уже после войны. За этим КПП из грузовиков немцы установили еще три пункта: на одном отбирали документы, на другом — вещи и драгоценности, на третьем люди раздевались и шли на расстрел.

Няня несколько дней не выпускала меня из рук, ходила по знакомым, искала приюта и хоть какой-то еды. Пока однажды ей не сказали:

— Что ты все ходишь со своим жиденышем? Убьют и его, и тебя!».

Но его не убили. Он выжил. И выжил благодаря тому, что рядом оказались святые люди, праведники народов мира, которые не позволили ему умереть.

Это няня из Мариуполя Надя Фомина и врач из Черкасс Нина Никитична Гудкова.

«Кто-то подсказал Наде, что на Предславинской есть приют для бездомных детей — бывшая детская больница. Что ей оставалось делать? Она дала мне в руки бумажку с именем и фамилией «Вася Фомин», посадила на ступеньки у входа в приют, а сама спряталась и наблюдала за происходящим», — продолжал рассказывать Василий Васильевич.

В этой больнице оставалось примерно 70 невостребованных детей. Главврач и все сотрудники вовремя эвакуировались, вызвав перед этим из Черкасс молодого врача Нину Гудкову и оставив приют на ее попечение.

"Потом Нина Никитична рассказывала, что когда дворник меня привел — а у меня были большие глаза и пышные кудри — она сразу поняла, что это еврейский ребенок и остригла меня наголо. Выяснить что-то у меня она не смогла, ведь долгое время я вообще не говорил. Я был не единственный еврей в приюте, и когда приближалась опасность, нас прятали под лестницу, в бельевую, там мы сидели тихонько, как мышата. Поначалу было очень тяжело, малыши умирали от голода, есть было совсем нечего. Потом, когда местные жители узнали, что происходит, то стали приносить какую-то снедь, крупы, в общем, как-то мы перебивались".

День освобождения Киева, наш герой хорошо запомнил.

«Перед приближением Красной армии немцы зачищали Киев — в городе было 13 детдомов, и всех их обитателей, в том числе и нашего приюта, выдворили за пределы столицы. Нас посадили в какую-то теплушку, и так, под обстрелами, мы добрались до Ворзеля и попали в Дом ребенка. Там и встретили освобождение. Этот момент я хорошо помню: я стоял на кроватке ночью и наблюдал за трассирующими пулями. Мне шел седьмой год».

Он ждал, когда же его кто-то заберет из детского дома.

"Увидев, что к главврачу детдома пришли солидный мужчина и красивая женщина, я бросился к ним:

— Папочка, мамочка! Это я, ваш сыночек…

И этими людьми оказались врач Василий Иванович Михайловский и его жена Берта Савельевна. Ради своей любви к еврейской девушке Берте Грановской, Василий Иванович выучил идиш, чтобы наладить контакт и общение с будущей тещей. А уже позже, в годы оккупации, Василий Иванович спасет свою жену и тещу от расстрела, за что будет удостоен Мемориалом «Яд ва-Шем» звания «Праведник народов мира».

Оказавшись в семье Михайловских, Василий начал жизнь с чистого листа. Окончил школу с серебряной медалью, поступил на инженерно-строительный факультет Киевского строительного института. Потом работал на Кременчугской и Киевской ГЭС, строил газо- и нефтепроводы, в 1990-е был директором проектно-конструкторского технического бюро Госстроя Украины.

 

 

Василий Михайловский. Фото из личного архива

 

 

«Не скрою, я хотел вернуть свою настоящую фамилию, — говорит Василий Васильевич, — но память о спасителях не позволила. Ведь своей жизнью я обязан этим людям»…

Вот такие прекрасные люди с очень тяжелой и удивительной судьбой живут сегодня среди нас. Пожелаем им здоровья и долголетия.