Как солдат поседел за одну ночь

Погода в Венгрии была холодной и дождливой. Но в тот памятный день 26 ноября 1944 года светило солнце и было относительно тепло. Вместе с капитаном А. Ф. Михайлюком возвращались мы из отдела дивизии на командный пункт.

К селу Геримболь подошли, когда уже стемнело. Обосновались на его окраине, у кирпичного завода. Разобрались с обстановкой и стали поджидать подхода командира со штабом.

Минут через 30-40 справа и слева от села вдруг заработала артиллерия противника и послышался гул танковых моторов. Там завязался и быстро стих скоротечный бой. Стали проверять, что произошло. Но телефонной связи с батальоном уже не было. Тогда мы с капитаном Михайлюком решили пойти в подразделения полка и на месте во всем разобраться. Но не прошли и 200 метров, как был открыт пулеметный огонь. Залегли. Немного переждали, а через некоторое время сделали еще одну попытку прорваться в другом месте, несколько левее, но и там фашисты встретили нас огнем.

Возвратившись, посоветовались и пришли к мнению, что наши передовые батальоны оказались расчлененными и отрезанными от основных сил и артиллерии дивизии. В таком же положении очутилась и наша группа. И как бы в подтверждение наших выводов послышались близкий гул моторов и стрельба из танков. Фашисты подошли ближе к заводу и начали обстрел зданий. Мы тут же заняли круговую оборону, а свой командный пункт перенесли в одно из подвальных помещений кирпичного завода.

Положение было сложное. Четыре офицера с одним взводом автоматчиков и двумя ручными пулеметами оказались отрезаны от своих подразделений и штаба полка, окружены и зажаты со всех сторон фашистами.

Гитлеровцы вели по заводским зданиям бесконечную стрельбу из самоходных орудий и пулеметов, пускали ракеты и кричали: «Рус, сдавайся!» Не зная наших сил, они не рисковали в ночное время атаковать нашу группу. По все мы хорошо понимали, что с рассветом они сделают все необходимое, чтобы уничтожить нас.

Осложнялось наше положение еще и тем, что была потеряна радиосвязь с командованием полка и дивизии. Радиостанция наша, как утверждал радист, была в исправном состоянии, но ни одну из позывных она почему-то не брала.

Собравшись все вместе, мы обсудили сложившуюся ситуацию. Приняли решение пробиваться вперед к батальонам. А если это не удастся, тогда всем встать в боевые порядки и сражаться до конца.

Николай Елисеевич был хорошим штабистом, умелым организатором. Дело знал хорошо и выполнял его безупречно. К тому же был он смелым и решительным офицером. В полку пользовался уважением, и люди ему доверяли.

Первым делом он отобрал шесть автоматчиков, проинструктировал их и тремя группами направил на разведку проходов через боевые порядки противника. Через час они возвратились. Два из них были ранены. Доложили, что пройти невозможно.

Надежда на прорыв через вражеское кольцо и выход из окружения исчезла. Тогда капитан А. Ф. Михайлюк сказал: — Прорваться нам вряд ли удастся. Слишком мало нас. Связи нет. Помощи ожидать неоткуда. Сидеть в подвале и ждать, пока фашисты перебьют нас всех, нет смысла. Надо до рассвета хорошо окопаться, заготовить связки гранат и приготовиться к стремительной схватке с гитлеровцами. По последней гранате и по последнему патрону оставить для себя.

До рассвета оставалось не более 4 часов. И мы торопились укрепить свою оборону. Работали изо всех сил. Рыли окопы, строили из бревен и металлических балок завалы на дорогах, готовили гранаты, но их у нас, к сожалению, было очень мало. Но вот в самый острый момент нервного напряжения нас неожиданно обрадовал сержант В. Приходько. Появилась радиосвязь. Он по внутренней части заводской трубы поднялся с радиостанцией на ее высоту и вышел на волну командира дивизии.

В нарушение всех правил радиосвязи мы открытым текстом доложили о нашем нелегком положении. Нас поняли и дали команду: «Держаться».

Оказывается, все дело было в том, что, находясь в низине, наша радиостанция по своим техническим данным не могла работать, а когда ее подняли, она заработала. От радости мы были вне себя, благодарили радиста. Шуточное ли дело: появилась надежда на спасение. Но чувство тревоги все равно не покидало. И беспокоились мы не только о себе. Волновала нас обстановка в батальонах, не знали мы, где находится командир со штабом полка и что с ними. Тревога за положение дел в подразделениях усилилась, когда на рассвете в 2-3 км северо-западнее села мы четко услышали стрельбу… Там, впереди, в батальонах шел бой.

Где-то около 6 часов утра фашисты возобновили частую стрельбу по заводу. Беспрерывно раздавались глухие взрывы снарядов, попадавшие в толстые заводские стены. Заработали танковые двигатели. — Приготовиться к бою!—подал команду Мирошников. Но мы давно уже были готовы к этому. Вся ночь прошла в напряженном ожидании предстоящего боя.

В седьмом часу утра три средних танка и три самоходных орудия двинулись к нашим окопам. За ними шла пехота. Не менее двух рот. — Без команды не стрелять! Подпустить ближе!— приказал наш командир.

А когда гитлеровцы приблизились к нашим боевым порядкам, поступила команда: — По фашистам огонь!

Мы ударили из ручных пулеметов и автоматов по немецкой пехоте, отсекая ее от брони. Полетели связки гранат под гусеницы вражеских танков. И не безрезультатно. Один из танков распустил левую гусеницу, остановился. Задымила черной гарью самоходка. Это подбодрило бойцов. Они усилили огонь по вражеской пехоте, заставили ее залечь. Но остановившиеся танки и самоходки вели стрельбу из своих орудий, строчили из пулеметов.

После небольшой паузы фашисты снова поднялись и пошли в атаку. Кто-то из нас предложил контратаковать их. Но Мирошников отверг это предложение, так как слишком мало у нас было для этого сил. — Надо измотать врага, уничтожить его пехоту, тогда будет легче,— сказал он.

Еще два танка и две самоходки, обходя устроенные нами завалы, двигались на наши окопы. И вот здесь исключительное бесстрашие и мужество проявил лейтенант Н. Чернышев. Он со своим взводом прикрывал основные подступы к заводу. По его команде бойцы вели ураганный огонь из автоматов и пулеметов. Забрасывали гитлеровцев гранатами. Более часа длился этот неравный поединок. Уже на исходе были боеприпасы. Иссякали силы гвардейцев. А помощи пока не было.

Один из фашистских танков шел прямо на командира взвода. Взрыв страшной силы потряс воздух. Столб земли взвился над его головой. На миг открыв глаза и увидев в двух метрах от себя стальную машину с белым крестом на борту, офицер собрал последние силы и метнул связку гранат. Последовал взрыв, и подбитый танк остановился.

— Получили, гады!— с радостью закричал он и тут же опустил голову. Он был тяжело ранен.

После небольшой передышки фашисты снова повторили атаку. Но не успели они приблизиться к нашим боевым порядкам, которые к тому времени уже наполовину поредели, как громкое раскатистое «ура!» огласило поле боя. И мы увидели спешивших к нам на помощь воинов учебного батальона дивизии. Гитлеровцы начали поспешно отступать.

Через столько лет трудно передать ту радость, которую мы испытали после ночи у села Геримболь. Исключительное чувство благодарности мы выражали тому, кто позаботился о нас, не оставил в беде, помог в трудную минуту. После мы узнали, что эту заботу проявил о нас начальник штаба дивизии майор Т. С. Бассий. Хорошо помню, как все мы, кто остался в живых, с радостью обнимали друг друга. А когда посмотрел я на Артема Федоровича, то увидел в его черной густой шевелюре седые пряди волос. Нелегко досталась ему эта ночь.