Страшная сказочка
КАЩЕЕВО ЗОЛОТО.
(почти былина)
В некотором бывшем царстве, ставшем рабочее-крестьянским государством, жил-был молодой коммунист Богатырёв Артём. И поскольку товарищ он был идейный, то было ему доверено народной властью командование отрядом частей особого назначения, сокращённо ЧОНом. Экспроприации проводил, облавы всякие. Не без расстрелов обходилось. А что делать, контра была кругом и угрожала молодой советской республике.
Вот как-то раз вызывает Артёма товарищ Ленин. Прибыл тот в Кремль, пропуск на штык часового латышского стрелка наколол, входит в комнату. Доложился по форме. Ленин ему руку пожал, за стол усадил. Чаю, правда, не налил. Говорит:
- Вызвал я Вас, товагищ Богатыгёв для погучения Вам агхиважного пагтийного задания.
- Слушаю, Владимир Ильич. – Артём аж весь во внимание превратился. А Ленин продолжает:
- Контггеволюционегов мы, батенька, беспощадно подавляем и многих даже гасстгеливаем, но не в этом дело. Необходимо экспгопгеиговать то, что эксплуататогы отняли у тгудового нагода!
- Дык, это, мы стараемся, Владимир Ильич!
- Знаю, батенька, знаю! Бугжуи, помещики, кулаки под давлением сознательного пголетагиата сдают нам золото и пгочие ценности. Но есть неохваченные слои населения.
- Кто такие?
- Вы, голубчик, сказки читали?
- Бабушка в детстве рассказывала.
- Пгекгасно, пгекгасно, батенька! Вам погучается экспгопгеиговать ценности у Кащея бессмегтного!
- Владимир Ильич, помилуйте, как можно? Это же сказочный персонаж!
- Вот именно! И богатства у него должны быть сказочные! Он ведь бессмегтный! Изъять, непгеменно изъять!
- Да где ж я его искать-то буду? Может лучше ещё по Москве контру пошерстить?
- Вы мне гаспогяжения пагтии не саботигуйте! Саботажников у нас и так хватает. А то ведь я Вас могу немедленно к Феликсу Эдмундовичу напгавить! Как говогится, мой меч, а вас, товагищ Богатыгёв, к стенке, хе-хе-хе!
- Понял, товарищ Ленин! Есть изъять ценности у гражданина Кащея!
- Вот это дгугой газговог! Сгазу видно сознательного пголетагия. Хотя, Вы же у нас из студентов будете. Ну да это всё равно. Зайдите на инструктаж к товагищу Луначагскому, а потом к Дзегжинскому.
- А к нему-то зачем? – Испугался Артём.
- Он людей Вам даст. Не один же Вы пойдёте в логово контггеволюции?
- Понял, Владимир Ильич, разрешите идти?
- Идите, идите, и без кащеева золота лучше не возвгащайтесь!
И с этими словами выпроводил Ильич Артёма за дверь, и глаза у него были добрые-добрые.
Через три дня, получив от Луначарского томик сказок Пушкина ещё дореволюционного сытинского издания и мешок воблы, а от Дзержинского получив десяток китайских красноармейцев, ящик патронов и комиссара Якова Нахимсона, отправился товарищ Богатырёв искать Кащея бессмертного.
Посовещавшись с комиссаром, искать решили на юге бывшей Империи. Почему? А хрен его знает. Наверно, потому что там теплее.
Вот едут они в поезде, китайцы на станциях за кипятком бегают и мешочников шмонают, добывают пропитание, чужих в свою плацкарту не пускают. Нахимсон на верхней полке спит, а Артём Богатырёв листает томик Пушкина и думает, как ему быть: как задание партии выполнить, самому в живых остаться и здравый рассудок не потерять. А как сомнения совсем одолеют, перечитает он строки о том, что «там царь Кащей над златом чахнет», и снова окрепнет в нём революционная уверенность.
Долго ли коротко ли, но дней за восемь с приключениями и пересадками доехали они до большого Губернского города. Не то до Курска, не то до Брянска, не то и вовсе до Харькова. А может даже Царицына. Или Майкопа. Не суть важно.
Сам город в руках красных, но вокруг него белые. Поезд дальше не идёт. Вышли на вокзале. Пошли в местную ЧК. Чрезвычайную комиссию, значит. Кого дорогу не спросят, все им показывают, и поскорее от них убегают. Подивился Артём такой прыти местных жителей.
Короче, пришли они в ЧК. Стоит почти в центре города на отшибе за пустырём эдакая избушка о трёх этажах, высоким забором с колючей проволокой поверху огороженная. Нахимсон в ворота постучался. Чекисты открыли им ворота, оружие велели сдать, а китайцев во дворе оставить. И провели к начальнику местной ЧК.
Заходят Богатырёв и Нахимсон в кабинет, а там за столом сидит ни кто иная, как сама баба Яга. Вся такая в кожанке и красной косынке, с папироской в зубах и револьвером в руке. А на вид ей лет тридцать пять.
- Заходите, - говорит, - добры молодцы! Дела ищите, или от дела бежите? – И как бы в шутку револьвер на товарища Богатырёва наставила.
Артём ей раз ленинский мандат на стол! Баба Яга как подпись товарища Ленина увидела, сразу подобрела, револьвер за пояс засунула, а Богатырёв ей сразу в лоб:
-Ты нас, товарищ комиссар, сперва накорми, напои, в баню своди, а потом уже и расспрашивай! А то у нас от этой воблы уже всё нутро просолилось.
- А может тебе ещё и бабу? – Пыхнула папироской баба Яга и подбоченилась.
- Не, это лишнее, мы при исполнении.
- Не время сейчас, революция в опасности. – Поддержал командира комиссар.
Вот их товарищ баба Яга накормила-напоила от пуза всякими буржуйскими деликатесами и заморскими винами, сводила в баню и сели они опять в её кабинете чистые и довольные, папироски закурили и стали беседовать.
- Как же ты, - говорит Богатырёв, - баба Яга и стала комиссаром?
- А я, добрый молодец, при проклятом царизьме была угнетённой женщиной и эксплуатируемым элементом, но революция меня освободила и как я есть женщина сознательная, то добровольно пошла служить делу революции и народной власти. Да и по душе мне это – людишек, то есть контру всякую под корень изводить. Тут у меня в подвале нынче человек пятьдесят сидит, и половину надо ночью в расход пустить как буржуйский элемент и злостных саботажников. Не желаете ли поучаствовать?
- Желаем, - говорит Нахимсон.
Богатырёв от такой чести уклонился, и бабу Ягу спрашивает:
- Позволь спросить, товарищ комиссар, как так может быть, что была ты, судя по всему, как в сказках сказывают, дряхлой довоенной бабкой а стала так прямо даже весьма интересной женщиной?
Усмехнулась баба Яга и открыла свой секрет:
- Я как есть колдовка, оно для меня особой трудности не представляет. То в лесу было тяжело, а здесь как человека, особенно контру какую, жизни лишу, сразу на пару недель молодею. Сейчас вот имею стремление снова двадцатилетней стать.
Подивились Богатырёв с Нахимсоном столь сильному колдовству, и спросил тут Артём о самом главном:
- Скажи нам, комиссар, как бы нам к Кащею бессмертному попасть?
- Та нет ничего проще, - усмехнулась баба Яга. – У него поместье в соседней губернии, в Нечаевском уезде, как въедешь, так сразу налево. Вы к нему никак за золотишком? – И ручкой замахала на возражения: - Знаю, знаю, есть оно у Кащеюшки! Только вот незадача, белые сейчас кругом, и нет вам туда хода.
- Что ж их не выбьют? – Вставил слово Яков Нахимсон.
- Потому и не выбьют, что дорогу сторожит полк Белой Армии при поддержке Змея Горыныча, и потому никак Красной Армии туда не пройти.
- Ну, это мы ещё посмотрим. – Нахмурился Богатырёв, вспомнив добрые ленинские глаза.
Так за разговорами время за полночь перевалило. Баба Яга с Нахимсоном пошли контру расстреливать, а Богатырёв лёг спать в отведённой им с комиссаром комнате в здании местной ЧК. Китайцы прямо во дворе спали. Чего ж и не поспать, когда, как ни крути, 15 рублей за службу каждый день платят, а ночи в конце лета ещё тёплые.
Вот утром они попили морковного чая с семечками и дальше пошли. Долго ли коротко ли, добрались до линии фронта. А там окопы нарыты и по рельсам бронепоезд ходит. Иногда постреливает, потому что со снарядами у него как бы не очень хорошо. И у белых со снарядами плохо, поэтому в ответ они тоже редко стреляют.
Пришли в штаб к командиру дивизии. А тот невысокий такой, с усами, и нерусский. Ну дак ведь и Богатырёв к нему с Нахимсоном и китайцами пожаловал. Что делать, мировая революция и полный интернационал. Командир дивизии представился им как товарищ Чижиков и спрашивает:
- Скажите, таварыщы, как в Маскаве паживаит таварыщ Лэнин?
- Неплохо поживает, - говорит Артём Богатырёв, - нас вот отправил золото у Кащея бессмертного изъять и в Москву доставить.
- Он бы лючше золото Колчака вэрнул, - буркнул товарищ Чижиков и закурил трубку.
- Нам бы за линию фронта пройти, обойти белых бы, чтобы в Нечаевский уезд… - Изложил свою просьбу Артём.
- Нэ палючитса! – Отрезал комдив. - Белие кругом, савсэм нильзя идти!
- А много белых, товарищ Чижиков? – Спросил Нахимсон, разгоняя рукой трубочный дым.
- Вах, савсэм многа, да! Целый дивизий, два бранепоезд и Змей Гарыныч у них, слюшай! Савсем ходу нет, а этат казол барадатий падкриплений не шлёт савем, да! Как хочешь, так ваюй, да!
«Что за козёл бородатый? - Подумал Артём, - Неужели это он так о самом товарище Троцком»? – Но вслух сказал:
- А если мы змея одолеем, поможете линию фронта пересечь, товарищ Чижиков?
- Вах, ти мне змея савсем завали, да, я тагда бэлых да Чёрний моря гнать буду, а не то что за Нечаевский уезд!
- Завалим, товарищ Чижиков! – Пообещал Артём.
- Ну и за каким хреном ты ему это пообещал? – Спросил Нахимсон, когда они вышли из штаба.
- Будем змея валить! – Улыбнулся Артём.
- Ну ты и дурак, командир! – Изумился комиссар.
- Не дурнее тебя, товарищ Нахимсон, - махнул рукой Артём. И пошел узнать, как обстоят дела на красном бронепоезде «Заря коммунизма». Китайцев с собой взял.
Только Артём зашел в штабной вагон бронепоезда и представился его командиру, как через нарочного пришёл приказ товарища Чижикова наступать.
Красные пошли в атаку. Пулемёты застрочили, забухали пушки бронепоезда и красноармейцы, стреляя на ходу из трёхлинейных винтовок, побежали с криками «Ура»! на позиции белых. А у тех, видно, с патронами совсем худо, стреляют вяло и редко, а красные прут и прут вперёд. Но тут из-за холма появилось сказочное чудище о трёх головах. Оно летело на кожистых крыльях. С позиций красных вылетел ему навстречу аэроплан системы «Фарман». Бойцы атаку прекратили, и белые стрелять перестали. Все задрали головы, и смотрят, что дальше будет. Но дальше ничего интересного не было. Стрелок с самолёта выпустил в змея пару очередей из пулемёта, но змей легко от них увернулся, подлетел к самолёту, раскрыл пасти и пыхнул слегка огнём. Типа, как из паяльной лампы. Тут же ткань на крыльях вспыхнула, и самолёт упал на землю. Белые закричали «Ура»! а красные побежали обратно к своим окопам.
Змей тем временем развернулся и атаковал красный бронепоезд.
- Вот так всегда! – Закричал командир бронепоезда и в переговорную трубу скомандовал открыть огонь. Команда люки задраила и давай стрелять из бортовых пулемётов. Но змей-то сверху! Не долетают до него пули. У стволов угол возвышения не тот. А он, чудовище, прошёл на бреющем полёте, огнём пыхнул, и тендер паровоза подпалил. На второй боевой заход пошёл разворачиваться. Вот тут Артём Богатырёв и придумал военную хитрость.
- Поскольку я, - говорит он командиру бронепоезда, которого так и не успел спросить как зовут, - в империалистическую войну был в зенитной артиллерии на германском фронте, прошу допустить меня до зенитного пулемёта.
- Залезай! – Кивнул ему командир на пулемётную башню.
Тогда Артём велел своим китайцам вокруг бронепоезда бегать и змея отвлекать, а сам в башню залез и за зенитным пулемётом устроился, а один из китайцев встал с ним за второго номера – патронную ленту в пулемёт подавать. Стал змей за китайцами гоняться, те начали в него из винтовок стрелять. Змей в китайцев огнём пыхает и ругается человеческим голосом. Ветер от его крыльев такой, что человека с ног валит. Тендер паровоза горит, винтовки щёлкают, белые кричат от радости. Шум, гам и полная неразбериха. Ударит сейчас противник и покатится прочь Красная Армия.
Богатырёв говорит:
- Всё, достал ты меня, чудо-юдо, сейчас я из тебя сделаю царский герб! – И открыл огонь на поражение.
Змей-Горыныч как раз очень увлёкся боем. Он пытался очередного китайца подпалить и никак не ожидал с тыла такой подлянки. Тут ему товарищ Богатырёв и срезал меткой пулемётной очередью среднюю голову у самого основания шеи. Рухнула голова с шеей на землю и придавила китайца насмерть. А змей, пуская дым из обрубка шеи, на бреющем полёте потянулся к позициям белых. Летит и едва машет дырявыми крыльями. Китайцы ведь не зря в него стреляли.
Комдив Чижиков всё это в бинокль увидел, позвонил в расположение войск и велел снова подниматься в атаку. Красные опять побежали вперёд и выбили белых с позиций. Те без воздушной поддержки не сильно и сопротивлялись. Попрыгали в свои бронепоезда и, огрызаясь огнём, покатили на юг. На платформе уходящего бронепоезда сидел Змей-Горыныч. Одна его голова рану зализывала, а другая в наседавших красных огнём пуляла и обещала отомстить.
Собрали Богатырёв с Нахимсоном оставшихся девять китайцев. Те уже своего погибшего товарища похоронили и на поминках голову и шею змея совсем съели. Это, говорят, есть наш любимейший китайский деликатес – шея дракона Цзмяо Го Лынь! Артём у них череп змеиный забрал и оставил в подарок товарищу Чижикову, а свой отряд повёл дальше.
Шли они, шли, и совсем заблудились. Потому что кругом как есть шла гражданская война, и все указатели на дорогах были поломаны, а карту товарищ Нахимсон ещё в поезде потерял. Но это не очень страшно, потому что карта была совсем не той губернии, где они заблудились.
Тут им навстречу выезжает тачанка и сидит в ней батька Махно. А за ним тьма тьмущая кавалеристов под чёрным знаменем с мёртвой головой и надписью «Анархия мать порядка». Человек сто, наверно, а может даже и сто двадцать. Окружили они отряд со всех сторон.
- Кто такие? – Махно спрашивает.
- Красные бойцы, Нестор Петрович! – Не стал отпираться Артём Богатырёв.
- Почто глаза такие узкие? Пили, наверно? – Удивился Махно.
- Да нет, китайцы они, - Объяснил Артём.
- Угу, понятно, с Африки, значит. – Сказал батька Махно и достал календарь. Посмотрел его и грустно заметил: - Повезло вам, хлопцы, мы нынче с красными не воюем, даже вот этого комиссара жидовской национальности не тронем, - и указал нагайкой на съёжившегося Нахимсона.
- И то хорошо, - повеселел Артём и спросил: - как бы нам, Нестор Петрович, в Нечаевский уезд пройти?
- Никак к Кащею в гости собрались? – Сразу догадался Махно.
- Да так, просто партийное поручение.
– Уклончиво ответил Артём.
- Ладно, садитесь, подвезём, - сказал батька Махно, - мы как раз в Крестовоздвиженский уезд едем, это по пути.
Сели Артём с Яковом к Махно в тачанку, китайцам махновцы лошадей дали и поскакали они так, что только пыль из под копыт.
Скакали они, скакали и доскакали до большого перекрёстка. А там стоит ещё довоенный камень и на нём старинными буквами с ятями выбита надпись: «Прямо поедешь – совсем убьют, направо поедешь - коня украдут, налево поедешь – богатым будешь. Ну а коли назад поедешь, так зачем ты вообще сюда припёрся?»
Махно и говорит:
- Тут, господа хорошие, наши дорожки расходятся. Мы налево поедем, а вы дуйте прямо. – И высадил их из тачанки. Махновцы китайцев с коней поссаживали. Потом батька Махно скомандовал своим людям, и отряд ускакал, как будто его и не было. Только пыль поднималась на горизонте.
- Может таки не стоит туда и ходить? – Спросил Нахимсон у Богатырёва. – Пойдём направо, коней у нас всё равно нету? Я уже не говорю за налево, после Махно мы богатыми не будем точно.
- У нас китайцы есть, их тоже потерять жалко, - сказал Артём, - Махно к Кащею, наверно, не сунется, так что идти нам как есть только прямо.
А китайцы ничего не сказали, им не за советы пятнадцать рублей в день жалованье платят. Поэтому пошли они прямо и оказались в густом лесу. Тут и свечерело совсем. Идут они, идут, ищут, где на ночлег приткнуться. Вдруг с огромного дуба у дороги сверкнуло пламенем, и упал один из китайцев замертво. Остальные на землю попадали, винтовки вперёд выставили и ждут. Долго ждать не пришлось, ещё один выстрел прогремел, к счастью – мимо.
- Огонь! – Скомандовал Артём и разрядил в сторону дуба свой наган. Нахимсон из «Маузера» пальнул, и китайцы из винтовок залп дали. Только ветки и жёлуди с дуба посыпались.
Когда дым рассеялся, высунулась из-за дерева здоровенная плоская рожа, раззявила пасть и закричала:
- Не стреляй, добрый человек, моя говорить будет!
- Говори, контра, а мы послушаем! – Навёл на него наган Артём.
- Моя есть Соловей-разбойник!
- Дальше что?
- Э, слюшай, белих бью, красних бью, багатых бью, патаму что багатый! Бэдных савсем не бью, с них взять нечего, да. Деньга давай, прахады дальше. Или хлеба дай, да!
- Хрен тебе на глупую рожу, вражина! – крикнул ему Артём и дал знак китайцам. Двое сразу поползли налево, другие двое направо.
- Зачем плохой слова говоришь! – Закричал Соловей-разбойник, - Деньга давай, савсем спакойна мимо прахади, да!
- Может тебе ещё и патронов дать? – Съехидничал командир отряда.
- Дай, дай патрон, начальник! У меня в абрэз савсем пуль мала-мала! Даже на тэбя тратить жалка!
- Ну, иди сюда. – Сказал Артём, поднимаясь с земли и убирая наган за пояс. Поддался Соловей на провокацию, шагнул ему навстречу, тут на него зашедшие с флангов китайцы и накинулись. Обрез из рук вырвали, но одного из нападавших разбойник всё же ножом достал, и пропорол ему печёнку до самых кишок. Тут командир с комиссаром подоспели, Артём разбойнику в глаз кулаком засветил, а Яков рукояткой маузера по зубам заехал. Потом китайцев отогнали, чтобы они Соловья на месте не порешили за двоих своих погибших товарищей.
Связали пленного разбойника, обшарили дуб. Там внутри большое дупло было, в нём еда кой-какая, золотишка эдак с полпуда, ножи, револьверы, обрезы. Форма военная и гражданская одёжка, часы, опять же. Хорошо Соловей разбойничал. Но патронов у него действительно мало было.
Пока с Соловьём воевали, совсем стемнело. Развели костёр. Еду съели, изъятое добро поделили и по вещмешкам разложили, убитых похоронили, караул выставили и заночевали там же под дубом. Утром дальше пошли и к обеду выбрались из леса. Всё это время пленный разбойник молчал как рыба и на вопросы не отвечал, а только плевался. За это был бит, но сговорчивее не стал. Хотели уже его в расход пустить, но как раз лес кончился.
Сразу за лесом стояла большая деревня. Вошли в неё. Собрались селяне. Увидели Соловья-разбойника, обрадовались.
- И на тебя, - говорят, - вражина, советская власть управу нашла!
- Сильно разбойничал? – Спросил у деревенского старосты Пахома Артём.
- И, сильно, как есть сильно! Ещё до империалистической войны пришёл незнамо откуда, засел в лесу на прямой дороге. Ирод! Всех подряд грабил, а нам в город приходилось вокруг леса ездить, двенадцать вёрст крюка давать из-за него, лихоимца! Мы после леворюции всё ждали, когда большаки придут, приструнят бандита, а то он от царских жандармов просто откупался.
- А что же у вас тут, советской власти ещё нет?
- Какое! Как при блаженном царе-освободителе Александре под помещиком живём. Он у нас власть.
- Какая дикость! – Возмутился Яков Нахимсон, - совсем отсталый народ. Как с такими делать мировую революцию?
- Ты погоди возмущаться, - осадил его Артём и спросил у Пахома: - Так что же, добрый человек, у вас тут ещё и помещики есть?
- А как же! Только не помещики, а один помещик. Бессмертный, Кащёй Царёвич, отставной генерал и предводитель уездного дворянства. Наше село – его вотчина, так и зовёмся - Кащеевка.
- Нечаевского уезда?
- Его самого.
- Про товарища Ленина слышал?
- Как не слыхать, я ить грамотный, я в империалистическую воевал, до ранения в 16 годе. Больше скажу – паровоз два раза видел! Говорят, ён землю крестьянам даёт?
- Даёт, даёт. Ещё и добавит, как только у вас тут советская власть будет. А пока как бы нам с вашим помещиком повидаться?
- Помещики в Советской Республики ликвидированы как класс! – Вставил Нахимсон, чем привёл крестьян в изумление. На него зашикали и даже хотели побить, но он быстро спрятался за спины китайцев.
- Дык, енто, ступайте прямо, там за холмом вдоль речки, и направо, там и будет барская усадьба. – Без энтузиазма пояснил Пахом.
- Что ж вы её не пожгли в 17 году?
- Пожжёшь такого… Да и незачем оно нам.
- Ладно, Пахом, разбойника этого мы вам оставляем. Свезите его в Нечаевск и сдайте властям.
- Каким?
- Ну, есть же там у вас какая-то власть?
- Может мы его того, сами?
- Не, нехорошо, пусть с ним власть разбирается.
- И то ладно, дорога теперь прямоезжая. – Сказал Пахом. А когда пришлые скрылись с глаз, дал знак своим мужикам, они и подняли разбойника на вилы.
Усадьба Кащея действительно оказалась за приречным холмом. На другом холме стоял барский дом, окружённый густым парком, так что над желтеющими кронами старинных лип торчал только купол дома со шпилем.
- Неужели добрались? – Удивлённо спросил Нахимсон у Богатырёва.
- Похоже. Поглядим, как оно дальше обернётся.
Китайцы дом окружили, а командир с комиссаром, держа оружие наизготовку, поднялись на крыльцо. Встали между колонн. Тихо всё. Дверь приоткрыта. То ли заходить, то ли нет? Может ловушка? Китайцев позвать? Ага, а вдруг Кащей в спину ударит? Переглянулись. Махнул Артём рукой, была не была, рванул на себя дверь и вошёл в усадьбу. Яков за ним следом, только стволом «Маузера» по сторонам водит.
Заходят. Ничего особенного. Зал просторный, мебель скудная, но старинная, тяжёлые шторы на французских окнах. Граммофон в углу на специальной подставке. Несколько пейзажиков по стенам в золочёных рамах. Колонны. Лестница наверх. Жарко. Мухи тихонько звенят, в стёкла бьются. Опустили стволы. Переглянулись.
- Здравствуйте, молодые люди. – Раздалось негромко сбоку.
Вскинули пистолеты. Смотрят, стоит у лестницы человек. В мундире царского генерала. Погоны золотые, сапоги сверкают, на груди какие-то ордена тускло поблёскивают.
- Опустите, опустите стволы, я не кусаюсь. И оружия вашего не боюсь.
Человек был высокий и очень худой. Голова лысая, лицо узкое, усы короткие, бородка клинышком.
- На товарища Троцкого похож… - шепнул Нахимсон, - только лысый.
- Ага, Котовский собственной персоной. – Шикнул ему Артем и спросил у царского генерала:
- Не Вы ли, гражданин, будете Бессмертнов Кащей Царёвич?
- Я и буду, - устало проговорил человек, - только просто Кащей. И не Бессмертнов, а попросту бессмертный. Ну да это всё вздор. Вы не стесняйтесь, проходите. Меня редко кто навещает. – И посторонился, открывая путь на лестницу. Жест сделал приглашающий. У такого как-то даже неловко что-то отбирать. Но деваться некуда, стали подниматься по лестнице. Надо же всё до конца выяснить. Ноги тонули в высоком ворсе ковровой дорожки. Кащей шёл чуть сзади, немного прихрамывал. В коридоре на втором этаже обогнал визитёров, первым вошёл в кабинет. Двери придержал вежливо. Вошли недоверчиво оглядываясь. Солидная обстановка, книг много. Засады вроде нету. Поуспокоились, уселись в глубокие кресла. Хозяин за массивным столом устроился.
- Рассказывайте, с чем пожаловали.
- За золотом. – Взял быка за рога Артём и выложил на стол перед Кащеем декрет товарища Ленина, где русским по белому за подписью Ильича предписывалось уполномоченным представителям советской власти изъять у контрреволюционного элемента Кащея архиважное для нужд Республики золото и прочие ценности.
Кащей пробежал бумажку глазами, хмыкнул и отбросил её в сторону.
- Ладно, забирайте, - говорит, и, открыв ящик стола, выкатил на столешницу пять царских золотых червонцев, а потом, подумав, выложил туда же извлечённый из кармана кителя золотой портсигар.
- Издеваетесь! – Взвился из кресла Нахимсон.
- Маловато будет. – Веско и с угрозой сказал Богатырёв.
- Всё, чем могу. – Пожал плечами Кащей.
- А это? – Артём шваркнул об стол выхваченным из полевой сумки томиком Пушкина, который распахнулся как раз на многократно читанном месте про «злато» и «чахнет».
- Ах это! – Всплеснул руками Кащей, - Сашенька был известный сочинитель, ради красного словца и не такое мог придумать. Впрочем, были и у меня лучшие времена, были. – Он вздохнул и поправил ворот кителя. Сверкнуло камнем кольцо на пальце.
- Колечко вот ещё не сдали. – Вкрадчиво сказал Нахимсон.
- Дорого как память.
- Велено всё изъять.
- Да? А что вы мне сделаете, если не сдам?
- Арестуем или даже расстреляем! – Твёрдо заявил Нахимсон, - как саботажника, врага советской власти и пособника империализма!
- Ну-ну, шутить изволите-с? Тоже мне, нашлись Иваны-царевичи.
- Попрошу… - Начал было Нахимсон, но Кащей лишь отмахнулся от него и достал из стола револьвер. Демонстративно крутанул пустой барабан. Яков вернулся в кресло и они с Артёмом как завороженные стали смотреть на хозяина дома. Кащей достал один патрон, вставил его в барабан, провернул его, устанавливая патрон напротив ствола. Взвёл курок. Криво улыбнулся:
- Беспроигрышная русская рулетка. – и, поднеся револьвер к виску, потянул спусковой крючок.
Грохнул выстрел. Голова дёрнулась вбок. Брызнула кровь и ошмётки мозгового вещества взлетели к потолку. Привычно запахло порохом и смертью.
- Вот контра! – Выдохнул Артём. Яков лишь сглотнул.
Револьвер стукнулся об пол. Тело Кащея завалилось в кресле.
- Ушёл. – Сказал Артём и сгрёб со стола червонцы и портсигар. Нахимсон потянулся за кольцом.
- Оставь! – Твёрдо сказал Богатырёв. – Негоже большевикам мародёрствовать. Пусть его. Пойдём в доме поищем.
Они обшарили почти весь дом. Пару раз возвращались в кабинет. Хозяин, вернее, его труп, всё так же неподвижно сидел за столом. Побыли в подвале и в надворных постройках. Золота не было. Как не было и драгоценных камней. Книг было много, предметов интересных и непонятных, старинное оружие имелось, но золота они так и не нашли, даже подключив к поискам китайцев.
- И ведь его уже не допросишь! – Бросил в сердцах Артём. – Надо было тебе его провоцировать.
Яков смущённо потупился:
- Я же не знал, что он так…
- Ладно, сдадим золото этого, Соловья-разбойника, как кащеево. Маловато, конечно, но лучше, чем ничего.
- Может дом подпалим? – Предложил Нахимсон.
- Не надо, пусть стоит. Теперь без помещика мужики его точно растащат. – Махнул рукой Артём.
Они вернулись в деревню и заночевали там, велев Пахому отправить людей похоронить Кащея. Староста с радостью согласился и даже людей послал. Во всяком случае двое парней («явные дезертиры, знать бы ещё из какой армии» - подумал про них Артём), взяв лопаты, ушли в сторону усадьбы.
Вот, собственно говоря, и вся история. Обратно отряд добрался почти без приключений. Разве что по пути нарвались на банду, то есть, уже отряд красной армии под командованием Котовского, который захотел ценности экспроприировать в свою пользу, но перед бумагой за подписью Ленина сник и ускакал восвояси в поисках более безопасной добычи. В перестрелке с зелёными потеряли ещё двух китайцев, но отбились и пошли дальше. Товарища Чижикова на прежних позициях не застали – он был отозван обратно в Москву на партийную работу. Зато уже при следовании по железной дороге на одной из станций попали на митинг, который проводил для убывающих на фронт товарищ Троцкий. Постояли, послушали. Артём из пламенной речи наркомвоенмора с удовлетворением узнал, что в боях с героической Красной Армией гидра мировой контрреволюции потеряла ещё одну голову и теперь едва летает на дырявых крыльях и об одной голове.
Ленин, получив из Гохрана рапорт Богатырёва и архикороткий список изъятых у гражданина Бессмертнова К.Ц. золотых вещей и монет, долго ругался и хотел велеть расстрелять этих саботажников, но не успел, потому что на заводе Михельсона в него выстрелила Фани Каплан. А потом Ильичу стало уже не до сказочного золота. Поэтому Богатырёва всего лишь отправили на колчаковский Восточный фронт, а Нахимсона откомандировали на подпольную работу в Одессу. Китайцы же, поделив полученные за командировку деньги, в том числе и за погибших, сочли свой интернациональный долг выполненным, сдали на склад винтовки и отбыли в свой Китай.
А теперь вернёмся в тот день, когда Кащей пальнул из револьвера себе в голову. Вечером, когда парни с лопатами несмело постучались в дверь барского дома, им открыл сам Кащей. На голове у него была свежая повязка, а вместо кителя на плечах красовалась лишь белая нательная рубаха. Папироса в руке немного подрагивала, но в целом он выглядел так же, как до выстрела.
- Меня хоронить пришли?
- Ага.
- Пока не требуется. Ступайте, и передайте Пахому, чтобы харчей прислал.
- Будет сделано!
Дверь захлопнулась. Парни ушли восвояси. Через полгода их мобилизовали в Красную Армию, но это к делу не относится.
Через несколько дней к Кащею прибыл новый посетитель. Он с трудом переставлял лапы, пропахивая когтями борозды на парковой дорожке. Крылья его были сложены на спине, и одна голова на длинной шее, торчащей с левой стороны широкой грудной клетки, смотрелась сиротливо. Изящества не добавлял и длинный обрубок правой шеи. Свежей зеленью на тёмной броне покрывающих тело костяных пластин выделялись заживающие раны. Кащей заметил Змея Горыныча издалека и вышел встречать на крыльцо дома.
Хозяин с гостем расположились в приспособленном именно для таких визитов флигеле. Там дверь была очень широкая, стоял низкий стол и была устроена специальная лежанка.
- Приходили? – Спросил змей после обычных приветствий и лёгкого ужина.
- Приходили. Снова пришлось стреляться. Как это утомительно! Но на незваных гостей действует безотказно. Как я не додумался до такого раньше. Огнестрельные раны заживают лишь немного медленнее, чем от холодного оружия.
- Ну да, раньше ты был более изобретателен. – Усмехнулся Змей. - Как там в сказках говорят: игла в яйце, яйцо в утке, утка под кроватью у зайца?
- Молодой был, экспериментировал. – Махнул рукой Кащей.
- Да, было время. – Вздохнул Змей. – Проклятые большевики. Всё порушили!
- Это только начало. – Вздохнул Кащей. – Вот, помню, при батыевом нашествии… Ах, да, всё забываю...
- Ну да, не все же бессмертные.
- Да ладно тебе, мне это бессмертие уже поперёк горла. Что делать-то собираешься? Может, к красным служить подашься, чего уж теперь?
- Ещё чего! – Возмутился Змей. - Я тебе что, баба Яга?
- Но ты ведь не будешь спорить, что белое движение обречено?
- Не буду, убедился. – Змей показал когтем на обрубки своих шей. – Эмигрировать надо.
- Правильно, иначе добьют тебя здесь.
- Да уж, против пулемёта не попрёшь, это не богатырь с мечом. Хотя, я ведь родился уже после появления пороха, про богатырей так, слышал от родственников.
- Знаю. – Вздохнул Кащей. – Знаю… Ты это, не тяни. Добирайся до Крыма, потом в Турцию, ну и через Мальту или Крит в Африку. Там спокойно, да и драконы вроде бы ещё есть.
- Ну да, а добро, поместье, банковские вклады краснопузым оставить? – Из пасти Змея от волнения повалил дым.
- Переведи за границу, как я.
- Поздно уже, не дадут. Это ты ещё до войны подсуетился. Всегда был предусмотрителен.
- Жизнь научила.
- Ладно, наливай ещё по одной, да и спать. Утро вечера мудренее.
Вот так и получилось, что Змей Горыныч эмигрировал в Африку, а Кощей бессмертный до сей поры живёт где-то в России, и не бедствует. Да и что ему сделается, он же бессмертный.
Комментарии
Спасибо