НАДО ЗНАТЬ. И ПОМНИТЬ
На модерации
Отложенный
- <abbr class="datetime">4 дек, 2018 в 9:00</abbr>
В середине восемнадцатого века жило в Европе более полутора миллиона евреев – в тесноте‚ нищете‚ унижении и бесправии. Условия их существования диктовали правительства‚ землевладельцы и магистраты городов‚ и это были отношения между хозяевами и пришельцами‚ даже если пришельцы и жили в этой стране уже много веков. Им отводили места для жилья и разрешали заниматься определенными промыслами при ограничивающих условиях‚ чтобы их конкуренция не вредила коренному населению. Юридически евреи были временными жильцами повсюду‚ на любой земле‚ можно сказать – вечными иностранцами‚ но если прочих иностранцев защищали договоры между странами‚ то у евреев не было своего государства на земном шаре‚ и ни один международный договор на них не распространялся.
За право жительства евреи платили особый подушный налог‚ как его называли – налог "за покровительство"‚ налог "за терпимость"‚ а также прочие специальные налоги: это была как бы повышенная квартирная плата с бездомных и безответных жильцов. В некоторых странах закон даже ограничивал прирост еврейского населения и определял максимальное число браков в каждой семье. В Моравии‚ например‚ по особому "семейному закону" только старший сын в еврейской семье мог вступать в брак‚ "чтобы число семейств не увеличилось"‚ – и этот закон существовал там до середины девятнадцатого века.
Во всех германских государствах было тогда около двухсот тысяч евреев‚ и каждое из государств устанавливало преграды на своих границах. Переезжая из страны в страну и даже из города в город в пределах одной страны‚ еврей должен был платить особую пошлину. И у ворот каждого города‚ на границе каждого германского государства повторялась одна и та же унизительная процедура с непременными издевательствами: со всякого еврея брали точно такую же поголовную пошлину‚ какая была установлена для ввоза скота.
"Есть государства (в составе Германии)‚ – писал в 1781 году прусский экономист‚ историк и дипломат Христиан Вильгельм Дом‚ – где жительство евреям совершенно запрещено‚ где только путешественникам разрешается за определенную плату пользоваться покровительством местной власти‚ иногда на одну ночь... Если еврейский отец имеет нескольких сыновей‚ то лишь одному из них имеет он право оставить льготу на проживание в стране‚ а прочих вынужден отсылать в другие страны‚ где им приходится преодолевать такие же затруднения... Земледелие еврею запрещено‚ и почти нигде ему не разрешается непосредственно владеть недвижимым имуществом. Всякий ремесленный цех счел бы бесчестьем для себя‚ если бы обрезанный был принят в число его членов... а народная масса не может – даже ради выдающихся качеств ума и сердца – простить таким людям вину их принадлежности к еврейству... Каждый рождающийся ребенок увеличивает налог‚ которым еврей отягощен‚ каждый шаг его обложен данью".
А другой свидетель того времени писал: "Отношение к еврею и христианину можно сравнить с отношением к двум вьючным животным: оба тянут воз‚ а когда доходит до кормления‚ одно получает овес‚ а другому предоставляется право подбирать сорную траву на обочине".
Во Франкфурте-на-Майне была одна из самых крупных еврейских общин Германии. “Представьте себе‚ – писал современник‚ – длинную улицу‚ застроенную домами в пять и шесть этажей‚ к которым сзади примыкают еще дома и пристройки‚ так что узенький двор едва пропускает дневной свет. Все уголки в этих домах до крыши‚ все комнаты и каморки битком набиты тысячами человек‚ которые считают себя счастливыми‚ когда они выходят из этих нор‚ чтобы подышать свежим воздухом своей грязной и сырой улицы".
Из еврейского квартала жителей выпускали только по делам и в определенные часы; в городе им запрещали ходить по тротуарам‚ приближаться к зданию ратуши или гулять по бульварам; к вечеру стража запирала ворота в еврейский квартал и никого не выпускала наружу до утра. “Евреи... были предметом нежнейших забот со стороны своих правителей‚ – с иронией писал один из жителей этого квартала. – По воскресным дням им не позволяли выходить со своей улицы‚ чтобы их не избили пьяные. До двадцатипятилетнего возраста им не разрешали жениться‚ – конечно же‚ для того‚ чтобы обеспечить им крепкое и здоровое потомство. В праздничные дни им разрешалось выходить за ворота лишь около шести вечера‚ чтобы предохранить их от палящих лучей солнца...
По некоторым улицам города евреям вообще запрещали ходить: вероятно‚ потому‚ что там была плохая мостовая".
Даже в коронационные дни евреи Франкфурта-на-Майне сидели взаперти в своем квартале‚ и только некоторые счастливчики милостиво получали особые пропуска‚ на которых было написано: "Предъявитель сего может быть отпущен из еврейского квартала в город в предстоящий день коронации‚ но при условии‚ чтобы он смотрел на торжество из окон какого-нибудь дома или с подмостков‚ но отнюдь не на улице".
В бывших германских областях Эльзасе и Лотарингии‚ перешедших к Франции‚ было около тридцати тысяч евреев. Их заставляли покупать право на передвижение‚ право на работу и на жительство‚ которое не распространялось на их детей. Когда евреи пожаловались на это в Высший Совет Эльзаса‚ то получили такой ответ: "Еврей не имеет определенного местожительства; он осужден на вечное скитание. Этот рок за ним следует повсюду и говорит ему‚ что он не может себе позволить постоянную оседлость. Поэтому возмутительно‚ что представитель этой осужденной нации хочет заставить землевладельца дать ему покровительство на том лишь основании‚ что... этот еврей там родился". Страсбург‚ столица Эльзаса‚ был закрыт для евреев; их пускали туда только по делам‚ на несколько дней и под надзором полиции. В Париже позволяли жить лишь небольшой группе южнофранцузских евреев. Всякий иной еврей‚ оказавшись в столице Франции‚ попадал под надзор особой "инспекции для бродяг и евреев". Полицейские комиссары устраивали вечерние и ночные облавы и тащили в тюрьму тех‚ у кого не оказывалось документа на жительство.
Покоя не было нигде. В Пруссии‚ к примеру‚ власти решили изгнать неимущих евреев из страны‚ и многие из них скитались на границе с Польшей‚ потому что польские власти тоже не желали их принимать. В немецкой части Швейцарии – с ее республиканским правлением – евреям разрешили жить только в двух городках‚ но запретили покупать там землю‚ заниматься цеховыми ремеслами‚ жить в одном доме с христианами и чересчур размножаться. В Швецию их не впускали ни под каким видом – "для предохранения чистой евангельской веры"‚ а когда король разрешил еврею-ювелиру поселиться в Стокгольме‚ это вызвало всеобщее возмущение против монарха‚ который посмел "осквернить страну". В Англии в 1753 году приняли билль о натурализации евреев‚ но этот закон‚ касавшийся нескольких тысяч человек‚ вызвал в стране такую бурю протестов‚ что парламент тут же отменил его.
Христиан Вильгельм Дом призывал всякое государство в Европе – для собственного блага – уравнять евреев в гражданских правах‚ чтобы получить "верных и благодарных подданных". “Евреи нравственны‚ прилежны‚ преданы делу‚ – писал он. – Домашняя жизнь их отличается большой простотой. Они‚ по большей части‚ хорошие мужья и добрые отцы семейств. Брачная жизнь их чиста и преступления против целомудрия встречаются среди них гораздо реже‚ чем у других народов. Их бедные не являются тягостью для государства‚ так как община поддерживает их своими средствами. Они повсюду преданы государству и в минуты опасности обнаруживают такое рвение‚ какого даже невозможно ожидать от столь мало благоприятствуемых членов общества".
Казалось бы‚ что может быть лучше? Но примерно в то же время папа Пий YI обнародовал "Эдикт о евреях"‚ в который вошли самые жестокие ограничительные законы всех времен. Евреям в Риме запрещали жить вне гетто‚ даже оставаться в городе на одну ночь – под страхом телесного наказания и штрафа. Их обязали носить постоянно и повсюду – "для отличия от других" – кусок желтой материи‚ пришитый к шляпе. Еврей не мог продавать христианам мясо и молоко‚ нанимать их в слуги и кормилицы‚ приглашать акушерку из христиан‚ есть‚ пить и даже беседовать с христианами в домах‚ трактирах и на улицах. Любую еврейскую книгу‚ купленную или полученную в подарок‚ следовало отдавать в особую цензуру‚ а за непослушание полагалось наказание – семь лет тюрьмы. Не разрешали хоронить евреев с церемониями – чтением псалмов и зажженными свечами и ставить на могилах памятники с надписями. Запрещали строить новые синагоги и ремонтировать старые‚ а в дни христианских праздников жители гетто должны были работать в своих домах при закрытых дверях.
Этот эдикт расклеили на улицах и площадях Рима‚ толпы собирались возле плакатов‚ и вскоре уличные нападения на евреев стали обычным явлением‚ порой с грабежами и убийствами. Французский писатель отметил тогда‚ что в Риме евреям живется хуже‚ чем где бы то ни было в Европе. “Спрашивают‚ – писал он‚ – когда же евреи обратятся в христианство? Я же спрашиваю: когда христиане обратятся к терпимости?"
Феликс Кандель
Комментарии