Где рванет вслед за Хабаровском?

«Спичка» может быть брошена в «стог дальневосточного сена» практически любым регионом, если федеральный центр наступит на болевую точку, полагают эксперты.\

Возможность повторения в российских регионах продолжающихся волнений на Дальнем Востоке зависит от того, научится ли власть «коммуницировать с протестом», считают эксперты.

Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин:

Полное повторение невозможно: в Хабаровске был фактор губернатора Фургала. Я не беру те случаи, когда губернатор формально избран от оппозиционной партии, но реально поддержан «Единой Россией», а до того прошел апробацию как ВРИО губернатора, назначенный президентом. Не беру Смоленск, Омск, Орел. Там губернаторы назначены президентом изначально, а затем избраны при поддержке ЕР, на основе консолидации элит. Была система квот: у каждой оппозиционной партии (системной) должен быть свой регион. Но не более того. У коммунистов одно время была Владимирская область и губернатор Николай Виноградов, потом стала Орловская. Эта система дала сбой в 2015 году, когда коммунисты неожиданно выиграли второй регион — Иркутскую область, где победил Сергей Левченко. Сейчас он ушел, не стал сопротивляться. Тот же Алексей Островский в Смоленске — государев человек. Если взять коммуниста Андрея Крючкова в Орле, то же самое — его поддерживала ЕР. 

Кроме них, есть еще два региона: Владимирская область и Хакасия. Но ничего подобного Фургалу там нет. Нынешний владимирский губернатор Владимир Сипягин вообще был техническим кандидатом, который случайно победил в 2018 году только на антирейгинге действующего губернатора. Глава Хакасии Валентин Коновалов достаточно молодой человек, амбиций у него немного.

Так что модель, при которой центр арестовывает губернатора, а население вступается за него, здесь уникальна. Если мы посмотрим на ситуацию в регионах, где губернаторы — от власти, хотя бы и не от ЕР, как Никита Белых в Кирове, то там никто не собирался за него вступаться. Фургал позиционировал себя как народный губернатор, благодетель. Крутят активно ролик, как он спасает школьников от дискриминации, чтобы все дети получали одинаковую еду в школе. Есть такое слово «популист», но избирателям понравилось. Никита Белых, назначенный Медведевым и воспринятый как московский человек, вел себя совсем в другой парадигме: как реформатор. Активно проводил реформу здравоохранения. И не стал в Кировской области народным героем.

Другой момент: идут споры, была ли организация хабаровских акций? Популярна точка зрения, что это чисто стихия, только народ. На мой взгляд, элемент организации был — и не со стороны местной организации ЛДПР, которая от этих дел отстранилась и сохранила за собой место губернатора, а со стороны команды самого Фургала, им сформированной.

Что же может быть? В регионах могут быть проблемы другого характера, низового. Если жителей как-то обидят, например, крупным повышением тарифов. Тогда возможен выход на улицу уже не с лозунгами «Да здравствует наш губернатор!», а с лозунгами обратными, более привычными для оппозиции.

Сопредседатель профсоюза «Университетская солидарность», доцент Высшей школы экономики  Павел Кудюкин:

Поскольку напряженность в обществе явно существует, она может прорываться по самым неожиданным поводам. Поэтому такие события, как в Хабаровске, труднопрогнозируемы. Люди вышли не за Фургала как такового, а на защиту своего выбора, с требованием, чтобы к их мнению прислушались.

Прорваться может и по неполитическим поводам: социальным, например. Такая возможность постоянно существует, но где рванет и по какому поводу, предсказать почти невозможно.

Моя супруга несколько лет проводила социологические исследования на Дальнем Востоке. Что можно сказать? Там очень не любят Москву как символ центральной власти. То, что избранного ими сняли и прислали «варяга», только подливает керосина в огонь. Для приамурских регионов и городов напротив Китая раздражающий момент — то, как бурно развивается Китай, на фоне достаточно застойной ситуации у нас. В Благовещенске, чуть отойти от ухоженной набережной в глубину города — разбитые дороги и тротуары. А напротив — сияющий Хэйхэ, который вырос буквально за десятилетие.

В самом Хабаровске очень болезненно переживали перенос границы с правого берега Амура на фарватер, когда Китаю отошло несколько островов, которые хабаровчане традиционно использовали как место отдыха.

Традиционно в центре России, где было крепостное право, народ в среднем менее активный, менее протестный.

Это неоднократно отражалось в истории. Большие крестьянско-казацкие восстания Разина и Пугачева захлебывались на границах Центральной России, как и наступления антибольшевистских сил в Гражданскую войну.

Директор Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Борис Кагарлицкий:

Возможны два типа событий. Либо расползание хабаровского протеста по другим регионам Сибири и Дальнего Востока и вообще по России. Отношение к власти и сложившейся социальной обстановке примерно одинаковое если не во всех регионах, то в большинстве. В Хабаровске просто прорвало, и возник повод, который актуализировал все потребности, противоречия и настроения, все это копилось давно.

Но есть два обстоятельства: нужен все-таки достаточно сильный повод, и нужно сделать скидку на специфику Дальнего Востока и Сибири, где несколько иная традиция. Все соцопросы уже давно свидетельствуют, что чувство собственного достоинства и уверенности в себе у людей в этих регионах больше. Что связано даже не с какой-то историей, а с более высокой урбанизацией и повышенной долей наследственного городского населения во втором, третьем и даже четвертом поколении. Сельского населения там исторически мало. А рост городов происходил за счет перетока населения из европейской России, а также Украины и Белоруссии на восток, причем в эти города переезжало уже городское население, рабочие и инженеры.  

Объективные условия созрели всюду. Но нужен повод для фокусировки. Таких поводов сейчас власть постарается не давать, по крайней мере — до Единого дня голосования, 13 сентября. А вот дальше сама власть стоит перед очень серьезной развилкой в принятии решений. Если не прибегнуть к жесточайшей фальсификации по образцу голосования по поправкам к Конституции, то, скорее всего, ЕР с треском проиграет все выборы на любом уровне. Они не смогут провести ни одного губернатора, а скорее всего, и ни одного депутата.      

Если 5-7-10% можно приписать (но 10% — уже скандал), то сейчас приписали треть, если не половину. А общество смирилось с тем, что выборы играются не совсем по-честному, но не смирилось с тем, что вам просто рисуют результат.

Власти придется либо пережить не только поражение, в том числе в стратегических регионах, таких как Архангельск, но и публичное всенародное унижение, либо пойти по пути агрессивной фальсификации, выходящей за всякие рамки. Что может спровоцировать ситуацию вроде хабаровской. Как, например, в Иркутске, где отстранили от выборов наиболее перспективного кандидата Сергея Левченко. Но они могут проиграть и более слабому кандидату, такому, как Михаил Щапов. Фальсификация же в Иркутске может иметь хабаровские последствия.

Вторая точка недалеко от взрыва — Архангельск.  Непопулярный губернатор, народ с определенными традициями уважения к себе — плюс Шиес, плюс голосование о присоединении Ненецкого автономного округа, где не только проголосовали протестно, но местные чиновники назло Москве все честно посчитали, как было.

Поэтому может быть либо расползание хабаровского протеста, либо, если ситуацию в Хабаровске удастся локализовать, они получат несколько очень взрывоопасных точек спустя меньше двух месяцев. Скорее всего, нужно ждать чего-то смешанного.  

Директор Центра развития региональной политики Илья Гращенков:

Любой регион, недовольный, как Москва распоряжается его политической судьбой, может повторить. Тот же Архангельск предвосхитил Хабаровск, та же Якутия готова подхватить протест. «Спичка» может быть брошена в стог дальневосточного «сена» практически любым регионом.

Насколько это может распространиться хотя бы по Сибири? Новосибирск, например,  довольно оппозиционный город. Протест связан с тем, что люди плохо живут, и в  какой-то момент федеральный центр перегибает палку, наступая ногой на какую-то болевую точку, которую он не в состоянии распознать из Москвы.

Вопрос — о дальнейшей балансировке действий федеральной власти: научится она коммуницировать с протестом или нет? Она уже основательно подзабыла, что есть люди, с которыми можно как-то общаться, как-то воспринимать их просьбы, а иногда и делать шаг назад. У нас это все воспринимается как «заговор элит», и если не закручивать гайки и не выжигать этот протест огнем и мечом, эта раковая опухоль расползется. А когда в роли врага оказывается обыкновенный народ, тут и возникает непонимание, что с ним делать.