Слишком уж о серьезных фактах уничтожения природы в СССР он писал, чтобы это осталось незамеченным

Свежий воздух остался в сказках

В начале 80-х среди диссидентских передач по «Радио Свобода» начали читать отрывки из изданной на Западе книги никому не известного эколога Бориса Комарова «Уничтожение природы. Обострение экологического кризиса в СССР». Она прозвучала неожиданно и свежо: такого смелого взгляда на отношения природы и советского государства раньше не было. Много деталей и конкретики об экологических проблемах страны: от опасности ЦБК для Байкала до вреда осушения болот Белоруссии, от истощения экосистем Сибири до неразвитой солнечной энергетики Средней Азии. Судя по всему, книгу писал специалист с большим полевым опытом — и взглядами, которые в СССР могли стоить свободы. Публикация на Западе, как правило, приводила к тому, что в КГБ на автора создавалось «оперативное досье», а критика одной только экологической политики оборонной отрасли могла привести в тюрьму.

Но кто такой Борис Комаров, не знали ни диссиденты, ни спецслужбы.

В «Уничтожении природы» говорилось не только и не столько о природе, сколько об экополитике СССР, которая впоследствии — во многом в неизменном виде — передалась России:

«Оха и Корсаков на Сахалине, Мончегорск, Никель, Кола на Кольском полуострове, Кунда в Эстонии, Кингисепп и Пикалево, Гатчина и Кириши в Ленинградской области, Орск, Троицк, Миасс на Южном Урале, Сибай и Бурибай в Башкирии, сибирские Балаково, Ачинск, волжский Камышин, северокавказские Новочеркасск и Невинномысск, Энгельс, Бердянск, Ковров и Коломна, Гурьев и Старый Оскол — круглый год в воздухе этих провинциальных городов содержится по 20—25 ПДК различных газов».

«…НЕДАВНЮЮ БЫЛЬ — СВЕЖИЙ ВОЗДУХ МАЛЫХ ГОРОДОВ СТРАНЫ — РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИНДУСТРИИ ПРЕВРАТИЛО В ВОЛШЕБНУЮ БАБУШКИНУ СКАЗКУ»

В 2019 году активисты вновь сообщали о превышении предельно допустимой концентрации (ПДК) диоксида серы в Сибае, а в Коломне к загрязнению воздуха добавилась недавняя проблема с полигоном бытовых отходов.

Зеэв Вольфсон, КустанайФото: из личного архива

«… сомнения в необходимости самой широкой гласности экоинформации — профессиональная демагогия тех, кто сделал полностью подконтрольные средства информации выгодным для себя бизнесом. Для общества не может быть более полезной ситуации, где решения о крупнейшем экологическом проекте принимаются двумя-тремя “руководящими” товарищами, и “стратегические” причины, по которым они избрали этот проект, остаются неизвестными для миллионов, на жизни которых существенно отразится воплощение проекта».

Хотя сегодня есть гораздо больше возможностей для «широкой гласности экоинформации» и приняты более прогрессивные законы, застарелые проблемы с доступностью данных никуда не исчезли. А еще в России до сих пор нет утвержденного законом определения экологической информации, которую запрещено было бы скрывать на основании коммерческой или военной тайны. В то же время не разработаны единые правовые механизмы для обеспечения открытости экологической информации. И если общественность не без труда, но может получить информацию об экологически небезопасных коммерческих проектах, то в сферах интересов государства или военных структур — например, в ядерной энергетике — до сих пор очень мало открытости.

Зеэв Вольфсон и Илона Трапидо

Больше о преемственности экологических взглядов в самиздате СССР и в среде современных экоактивистов можно прочитать в проекте «За вашу и нашу природу».

После публикации книги на английском и русском языке, после ее чтения на «Радио Свобода» никто так и не нашел автора. А в мае 1981 года, пока в деле появлялись новые страницы, в самолете из Софии в Тель-Авив только что эмигрировавший из СССР географ Зеэв Вольфсон признался своей жене Илоне Трапидо, что он и есть Борис Комаров.

Двойная игра

Нельзя сказать, что Илона совсем не знала о диссидентских увлечениях Зеэва. Она была знакома с диссидентскими кругами и стала одним из полноценных составителей альбома «Разрушенные и оскверненные храмы». Вот что пишет о создании этого сборника «Антология самиздата»:

«Приближалось шестидесятилетие Александра Исаевича (Солженицына), и группа его московских друзей во главе с Игорем Хохлушкиным и Игорем Шафаревичем решили сделать юбиляру необычный подарок: создать альбом, который они назвали “Разрушенные и оскверненные храмы” (Москва и Средняя Россия, с послесловием “Пределы вандализма”).

Игорь Хохлушкин вместе с друзьями, имена которых он скрывал из конспиративных соображений, ходил по Москве и ездил по ее ближним и дальним окрестностям и фотографировал храмы, большей частью разрушенные либо использовавшиеся не по их изначальному предназначению (хозяйственные нужды: заводы и фабрики, мастерские и склады, школы и колонии для заключенных и прочее). Таких священных руин набралось несколько сотен, они и составили основной корпус альбома».

Зеэв Вольфсон и Илона Трапидо, КиргизияФото: из личного архива

В числе этих друзей Солженицына были Зеэв и Илона. Они вместе приезжали к памятным местам, гуляли, он фотографировал Илону как будто бы на фоне разрушенных храмов, постепенно смещая фокус фотоаппарата с женской фигуры на священное место. Так они маскировали свой интерес к культовым зданиям. Но пожалуй, еще более сильной маскировкой была их национальность.

Основная часть фотографий запечатлела разрушенные православные церкви, но были среди фотографий оскверненных религиозных памятников и синагоги. Эта ситуация могла бы быть аллегорией национальных кругов в диссидентском движении: хотя еврейское сообщество в перспективе имело другие цели, все делали одно дело.

Советские власти пытались расколоть движение, стравить представителей разных национальностей, но они чаще объединялись в борьбе с общим врагом. Символом такого объединения можно считать знаменитый лагерь «Пермь-36», где сторонники самых разных национально-освободительных движений вместе противостояли лагерной администрации. Их специально собрали вместе в надежде на разобщение, но они научились договариваться.

С конца 70-х среди узников этого лагеря был и Натан Щаранский, один из основателей правозащитной Московской Хельсинкской группы и знаменитый активист еврейского движения.

По словам родственников, он был знакомым Зеэва Вольфсона и, возможно, помогал ему в диссидентских инициативах. Но точной информации о диссидентской части биографии Вольфсона нет даже у его потомков. Хотя несколько раз Зеэва вызывали на допрос в КГБ насчет эмиграции, по словам родственников, вопросы со стороны органов ограничивались сионизмом. Вольфсон не скрывал своей умеренной религиозности, умеренного сионизма и желания уехать на родину предков. Его отпустили.

Вольфсоны вместе изучали еврейскую культуру и иврит на курсах, но отвечала за это скорее Илона. Решение Зеэва уехать в Израиль стало для нее неожиданностью, хотя и приятной. Без лишних вопросов Илона начала собирать чемоданы.

Насколько могли, они подготовились к отъезду, а другой случай мог не представиться.

Зеэв Вольфсон, КустанайФото: из личного архива

1 мая 1981 года Зеэв и Илона впервые за много лет разделяли праздничное настроение со всеми советскими гражданами — но только потому, что покидали Советский Союз. Новая жизнь начиналась с дороги в аэропорт, мимо оптимизма собиравшихся на демонстрации советских граждан. Илона была уже на седьмом месяце беременности и планировала родить ребенка в Израиле. Зеэв, кроме начала новой жизни, с нетерпением ждал окончания старой, где под страхом тюрьмы нельзя признаться в авторстве книги.

По семейным преданиям, когда после распада СССР ученый приехал в Москву, знакомые показали дело на него и на Бориса Комарова. Несмотря на то что сотрудники КГБ знали о том, что Вольфсон эколог, а Комаров в книге о природе упоминает еврейских пророков, у них будто бы не было даже тени подозрения в том, что он и есть автор книги. Зачем будущему репатрианту рисковать ради экологии «бывшей родины»?

Общество и знание

Зеэв (Владимир) Вольфсон родился в киргизском городке Токмаке, куда его семья приехала в эвакуацию из Крыма, отец был профессором истории. Но и иудаизм был важной частью семейной жизни. Они хотели обосноваться в одной из исламских республик: умеренная религиозность была там скорее нормой, евреев не презирали.

Но через некоторое время отцу Зеэва предложили ставку в университете Кустаная, и семья переселилась туда. С юности Зеэв решил, что хочет учиться географии в МГУ, и стал готовиться. Он поступил с первого раза, а на новогодней студенческой вечеринке встретил Илону.

Илона ТрапидоФото: из личного архива

Они подружились, и он посоветовал ей, еще школьнице, поступать на биологический факультет МГУ. Илона поступила, вскоре они стали жить вместе. У молодой пары были общие увлечения — природа и еврейская культура. После выпуска Зеэв ездил по заповедникам Сибири, был в командировке на Байкале, а в начале 70-х они вместе были в Грузии. Он писал сценарии для просветительских фильмов об экологии — в том числе для фильма «Круг жизни», занимался исследованиями и вроде бы неплохо зарабатывал.

Выпускники МГУ, они быстро попали в богемные круги ученых, бардов и поэтов. Там царили свободомыслие и артистизм, люди обменивались самиздатом и свободно обсуждали запретные для многих вопросы. Зеэв, отличавшийся критическим умом, подружился с диссидентами. Втайне от семьи и большинства друзей он писал книгу об экологии, какой раньше не было в СССР.

В 1978-м российское эмигрантское издательство «Посев» опубликовало книгу «Уничтожение природы» и альбом «Разрушенные и оскверненные памятники». Репрессии усиливались, Натана Щаранского арестовали. Услышав отрывки из «Уничтожения природы» в эфире «Свободы», Зеэв понял, что со временем его найдут, и уговорил Илону готовиться к эмиграции. Расписались они только перед репатриацией — чтобы их выпустили вместе. Уже в Израиле у них родился старший сын, Эрез, а потом и младший, Ханнан.

На Западе труд Бориса Комарова высоко оценили: эта легкая и при этом подробная книга стала первой в своем роде. За «Уничтожение природы» Вольфсону дали докторскую степень Иерусалимского университета, она была признана классическим трудом по экологии, а в 1983 году автор получил за нее премию «Гамбринус». В СССР его книга распространялась нелегально, и ее нередко конфисковывали у диссидентов. После ослабления режима ее хвалили Андрей Сахаров, Алексей Яблоков, а затем и Альберт Гор, но она так и осталась гораздо более популярной на Западе, чем в СССР.

Зеэв Вольфсон, КиргизияФото: из личного архива

Зеэв Вольфсон получил известность как человек, который мог оценивать степень достоверности экологической информации, которую советские учреждения публиковали в открытом доступе. Поэтому он снова занялся исследованиями — но теперь уже для правительства Израиля. Он исследовал международные отношения, в том числе отношения Ирана с Россией в связи с экологией региона. После аварии в Чернобыле Вольфсона одного из первых включили в экспертную комиссию по исследованию последствий катастрофы. Он координировал распределение гуманитарной и медицинской помощи пострадавшим детям.

В 1994-м была выпущена новая книга Вольфсона «География выживания: экология в постсоветскую эру» — уже, конечно, на английском. В этой книге он рассматривал международные аспекты экологических проблем стран как бывшего СССР, так и Ближнего Востока. Научное сообщество многого ожидало от автора «Уничтожения природы в СССР», но новая книга уже не открывала неожиданных горизонтов, и ее встретили скорее прохладно. Критика признавала, что автор видит одни важные тренды, например влияние вырубки лесов Сибири на глобальное потепление, но не замечает другие, такие как опасность радиоактивного заражения. Отмечали и не самые свежие данные, и не слишком точные метафоры — в общем, важная книга, но не настолько прорывная, как первая.

Личное и политическое

Обосновавшись в Израиле, Вольфсоны активно занимались семьей и обустройством дома. Семья смогла выкупить участок для дома до прихода «большой алии», волны миграции в Израиль из стран бывшего СССР в 90-х, после которой земля резко подорожала. Хозяйственный Зеэв Вольфсон сам руководил постройкой дома, нанимал и контролировал рабочих.

Занимаясь семейными делами, журналистикой и наукой, исследованиями экологии и разоружения, Вольфсон почти не принимал участия в дискуссиях среди бывших советских диссидентов, возможно из-за того, что не ожидал появления в тех кругах каких-то свежих мыслей. Лишь в 2007-м другая научная книга напомнила ему о том, как в 70-х они с друзьями с немалым риском готовили альбом о разрушенных храмах в подарок изгнанному Солженицыну. Последний ответил своеобразной любезностью: в книге «Двести лет вместе» с одобрением упомянут и Зеэв Вольфсон, и его книги, но контекст возмутил эколога: он увидел в нем скрытый антисемитизм.

Зеэв Вольфсон, ИзраильФото: из личного архива

«Моя причастность к “Двести лет…” заключается в том, что в числе немногих евреев, которые бескорыстно и как бы вопреки своему еврейству сделали в последние годы что-то для русской культуры, А. И. Солженицын упоминает и мое имя», — писал Вольфсон и отказывался от похвалы, называя ее обузой.

Зеэв Вольфсон умер в 2009 году, но его книги все еще переиздают — например, «Географию выживания» перевыпустило издательство Routledge в 2015 году. К сожалению, похоже, что в России до сих пор мало знают его труды. Возможно, книга об экологии СССР считается уже устаревшей и слишком публицистической для научного цитирования — но внимания она заслуживает по меньшей мере как первый за многие десятилетия критический экологический материал с сильным теоретическим обоснованием. Да и почти детективная история, связанная с автором, остается важной частью ее восприятия.