Какие тайны скрывает сказка "Три Толстяка"?

На модерации Отложенный

Какие тайны скрывает сказка
"Три Толстяка"?

"Ставя роман "Три толстяка" в конец, я подчеркиваю, что мое творчество, как бы оно ни блуждало, всегда в существе своем за народ, за борьбу с прошлым, за ленинизм, о свете которого я говорю в начале книги. "Три толстяка" - в конце книги должны звучать, хотелось бы мне, как залог моей веры в то, что я создам новые нужные стране вещи". (Ю. Олеша, из объяснительной записки к издающемуся собранию его сочинений, 1956) "Я пытался начать роман, и начал с описания дождя, и почувствовал, что это повторение самого себя, и бросил, придя в уныние и испугавшись: а вдруг "Зависть", "Три толстяка", "Заговор чувств", несколько рассказов - это все, что предназначено было мне написать". (Ю. Олеша, конец 1940-х) ЛЮрий Карлович Олеша оставил нам довольно скромное творческое наследие - по сути, всего два значимых художественных произведения. Но их вполне хватило, чтобы накрепко застолбить себе место в русской литературе. Уже первый роман "Зависть" покрыл его имя громкой славой и принес внушительные гонорары. Н. Берберова вспоминала, как, в конце 1920-х годов, в одной редакции обсуждали роман В. Набокова "Защита Лужина", и кто-то из литераторов произнес: "Нет. Этот, пожалуй, не станет "нашим Олешей".Мало кто тогда подозревал, что за столь стремительным взлетом последует молчание. О его причинах спорят до сих пор - но я бы не стал отделять внешнее от внутреннего. Здесь было и эстетическое расхождение с "линией партии", и мучительное желание это расхождение преодолеть. Олеша постоянно кается в этом "грехе" на писательских съездах, в запале покаяния осуждает своего друга Шостаковича в "формализме", обещает написать книги "нужные народу", но... практически ничего не пишет. Что сильнее мешало писать? Советская политика? Стремительно развивающийся алкоголизм? Или пресловутый перфекционизм, которому был подвержен Олеша? Подобно герою романа А. Камю "Чума", он порою мучительно сочинял одну единственную фразу ("У меня в папках имеется по крайней мере триста страниц, помеченных цифрой "I". Это триста начал "Зависти". И ни одна из этих страниц не стала окончательным началом").Так было далеко не всегда. Поэтому отмотаем нашу пленку назад, и вернемся в то "трудное и счастливое" (по словам самого писателя) время, когда будет создана вторая великая вещь, обеспечившая Олеше бессмертие. Соперничая с Андерсеном Родившись в 1899 году в Елисаветграде (будущем Кировограде), Олеша практически всё детство и начало юности прожил в Одессе и не без гордости считал себя одесситом. Очень быстро он окружил себя людьми, одержимыми литературой и поэзией. И какие это были люди! Багрицкий, Катаев, Ильф, Петров... Они были юны, веселы, полны амбиций, поэтому и революцию 1917 года встретили с восторгом. Когда родители Олеши - обедневшие польские дворяне - эмигрируют в Польшу, Юрий с ними не поедет. Становиться изгнанником, когда здесь его друзья, его любовь, его литературное будущее? Уж нет! Время, повторим, было для Олеши счастливым, но трудным. Вся его одесская компания сначала переезжает в Харьков, а затем в 1922 году (с подачи Катаева) - в Москву.

Юрий Карлович Олеша.

 

Там одесситы вместе с киевлянами - Булгаковым и Паустовским - устраиваются в газету железнодорожников "Гудок", занимаясь литературной обработкой поступавшей информации. Олеша берет себе псевдоним "Зубило" и, несмотря на столь талантливое окружение, его очерки и фельетоны идут вне конкуренции. Он вообще был настоящим "королем экспромта" и легко мог припечатать любого метким и ироничным словцом Анекдоты из жизни Ю. Олеши: Однажды Олеша и Эйзенштейн вместе побывали в Большом театре на балете Людвига Минкуса "Дон-Кихот". Им так понравилась фамилия автора балета, что они затеяли некую игру, в которой наделяли некоторые явления или людей этим словом. Часто можно было видеть, как они наблюдали за окружающими людьми или прохожими, и, время от времени, Олеша наклонялся к Эйзенштейну и таинственно шептал: "Минкус". Эйзенштейн в ответ так же таинственно отвечал: "Абсолютный Минкус". Михаил Зощенко умел не только хорошо писать: он еще хорошо тачал сапоги и шил. Однажды у писателя Юрия Олеши порвались штаны, так Зощенко собственноручно и очень качественно зашил ему штаны. В 1950 году, а оба писателя жили довольно бедно. В это время в Ленинград прибыл генерал от литературы т. Фадеев и оказался в обществе этих двух писателей, причем вел себя при этом довольно высокомерно. Олеше это не понравилось: "Ты думаешь, что важное событие в текущем моменте нашей литературы - это то, что ты приехал в Ленинград? Ошибаешься! Важное это то, что писатель Зощенко починил штаны писателю Олеше". Л. Никулин:Моей жене он доказывал, что его, как шляхтича, могли бы избрать королем Речи Посполитой и тогда бы он назывался "пан круль Ежи Перший" король Юрий Первый. Но и это, казалось, его не удовлетворяло, он требовал, чтобы его называли "пан круль Ежи Перший велький" - великий. А. Тышлер: Однажды, выйдя из кафе, он увидал стоявшего на посту милиционера, у которого надувались щеки от пронзительного свиста. Он сказал: "Смотрите, ведь это крестьянин со свистком!" И действительно, в потоке машин и пешеходов я увидел обновленную пастораль. Александр Гладков: Один литератор, выпустивший много книг и имевший обыкновение резать в глаза пресловутую правду-матку, как-то сказал ему: - Мало же вы написали за всю свою жизнь, Юрий Карлович! Я все это за одну ночь могу прочитать... Олеша мгновенно ответил: - А я за одну ночь могу написать все, что вы за свою жизнь написали!.. Александр Аборский: Вспоминаю его разговор с кассиршей банка, где он получает по чеку незначительную сумму. - Паспорт! - требует кассирша. - При мне паспорта нет, - отвечает он. - Меня многие знают здесь. Я Олеша. - А завтра придет другой Олеша... - Другой Олеша придет через четыреста лет!   .