Ветеран ВМВ Эберхард Хедер о боях на Украине в 1943-1944 годах.

Батальон «Нарва» держал свой участок фронта, пока не получил приказ оторваться от врага и снова атаковать его на марше. Оказывая постоянное сопротивление в такой форме, нам удалось наконец-то добраться до Днепра, и в конце сентября переправиться через реку у Черкасс.

Первоначально «Нарва» должна была быть резервом дивизии «Викинг», которая заняла оборону на участке северо-западнее Черкасс. 2-я рота остановилась сначала в Байбузы, в это забытое богом гнездо на окраине большого леса. Но ситуация быстро изменилась. Батальон «Нарва» перевели к Днепру. Коротким, но трудным маршем по засыпанным песком дорогам мы достигли цели и заняли отрезок обороны на берегу Днепра, перейдя в подчинение полку «Вестланд».

Однажды ночью в расположении дивизии и соседних частей выпрыгнуло большое число советских парашютистов. Еще до того, как они успели собраться, организоваться и перейти в наступление, они были разбиты. Для этого даже не потребовалось никаких специальных мероприятий со стороны руководства дивизии. Все части и подразделения, которые находились в местах своего расположения, решительно вступили в бой и разбили рассеянных вражеских парашютистов. Но все-таки части из них удалось пробиться в Черкасский лес к действующим там партизанам. 

- Это была катастрофа для десантников.

- Да, там погибли две бригады. Дело в том, что любые наши части всегда были готовы действовать без приказа, самостоятельно. Каждый командир роты, каждый унтер-офицер знал, что ему делать в случае, когда выбрасывают парашютистов. Против приземлившихся парашютистов даже не проводилось специальной операции. В ту ночь, все части попросту заняли свои позиции там, где они находились, и сами ночью ликвидировали десант…

Кстати, еще одна история про парашютистов, несколько другого рода. В 1944-м году, когда мы стояли севернее Варшавы, еще до Варшавского восстания в августе, однажды осматривая позиции, мы увидели низко летящий самолет. Он летел с запада, а не с востока. Американцы или англичане?

Моя рота тут же, сама, без моего приказа поднялась по тревоге, так как каждый солдат знал, что если десантируются парашютисты – их надо немедленно ликвидировать. Мы немного подождали и поняли, что в этот раз нам упадет сверху нечто более приятное, чем парашютисты: нам перепадало огромное количество грузов из тех, что должны были попасть в Варшаву. Американское спец-снабжение, как же оно нам нравилось!

- После разгрома парашютного десанта, вас привлекали к прочесыванию местности?

- Это советское парашютное предприятие очень быстро закончилось, и без каких-либо последствий для нас. Бесполезная затея… Основная масса парашютистов попала в плен или погибла, но многие поодиночке вышли к партизанам. А партизаны в тех местах оказались очень сильными. Их постоянно снабжали по воздуху очень легкие, устаревшие бипланы. Мы называли их «ночные вороны».

На нашем, слишком длинном для нас участке фронта, мои немногие люди с короткими перерывами должны были постоянно находиться в боевой готовности у своих карабинов и пулеметов. Кроме того, было необходимо постоянно посылать разведывательные группы для наблюдения за лежащей перед нашей передней линией местностью. Осенняя и зимняя непогода доставляла нам много неприятностей. Для отдыха оставалось совсем мало времени. Бойцы не могли нормально следить за собой и держать себя в чистоте. Это были те тяготы, которые сегодня, в уютных квартирах, тяжело понять даже тем, кто сам их когда-нибудь пережил. В этих условия сделать или организовать что-нибудь для обеспечения и снабжения было очень тяжело. Но каждый солдат в роте, который находился в передовой линии, независимо от звания, одну ночь в неделю мог провести в обозе, в построенной нами самими сауне, поменять белье и купить маркитантские товары.

К тому, что случилось потом, немецкое командование не было подготовлено. Но оно и не могло подготовиться из-за отсутствия сил! Через некоторое время Советам кое-что удалось. Они форсировали Днепр в полосе нашего правого соседа и захватили плацдарм. В этот раз Советы все сделали очень грамотно. Они нанесли комбинированный удар: с фронта через Днепр переправились армейские части, а из леса нам в тыл ударили партизаны и оставшиеся в живых парашютисты. Подозреваю, что партизаны сообщили своему командованию на другой стороне Днепра о нашей малочисленности и о наших небогатых возможностях по удержанию такого огромного участка. Так в ноябре 1943 года они получили дополнительный плацдарм. Батальон «Нарва» должен был теперь держать оборону и против Черкасского леса, то есть одновременно спереди и сзади.

Надо упомянуть еще одно событие, которое поставило нас в тяжелое положение. Парашютисты из Черкасского леса атаковали Елизаветовку, соседнюю деревню на берегу Днепра, в которой стояли наши обозы. Было ли это прелюдией вражеского наступления, которой должно было начаться, когда дивизия повернет фронт в обратную сторону? Это могло бы превратиться в ужасную ситуацию для нас, с которой мы не смогли бы справиться собственными силами, - если бы вообще смогли с ней справиться.

Ночью начался бой, они с ходу прорвались к обозу нашего батальона. Оттуда сразу посыпались панические донесения. Был необходим немедленный контрудар, дожидаться прояснения обстановки и разведывания вражеских сил было некогда.

Я в тот момент находился на командном пункте батальона и тут же, с пригоршней солдат 2-й роты, пошел в контратаку. Одного из русских, одетого в форму парашютиста, удалось застрелить. Мне бросилась в глаза его хлебная сумка, из которой торчал кусок испорченного сырого мяса - он плохо пах! Это значило, что у них проблемы со снабжением.

Помню, я еще подумал: «Так вот значит, как у них дела!»

Потом наступили Рождество и Новый Год. Впервые за долгое время мы получили пополнение. Среди прибывших был хауптштурмфюрер Сиим, адвокат из Ревеля, который должен был пройти у меня стажировку на должность командира роты. Также в батальон пришли эстонские унтер-офицеры.

Из южной части Черкасского леса началось сильное вражеское наступление, которое привело к потере нами большого района западнее города Смела. Там длительные наступательные и оборонительные бои вела валлонская добровольческая бригада СС. В район этих тяжелых боев в районе Орловца [Черкасская область] для замены и поддержки также был переведен батальон «Нарва» вместе с моей 2-й ротой. Это должно было состояться 18 января 1944 года. Для нас это означало бои на большой и плохо просматриваемой местности, где каждый старался изобрести какое-то коварство. Но я в них уже не участвовал, я пережил там только один короткий бой, во время которого мы прятались за поленницами дров. Для меня это все закончилось через пару дней. Получилось так, что я заболел гриппом и должен был находиться в обозе. Командование ротой принял хауптштурмфюрер Сиим, который, к сожалению, потом погиб. За несколько дней до окружения я получил новое задание и был переведен в полевой резервный батальон.

Я должен был сформировать специальную вспомогательную роту танковой дивизии, которая подчинялась только командиру дивизии. Получилась сильная рота. Я сформировал ее в марте, и в нее зачислили много финнов, датчан и поляков. Я командовал этой ротой во время оборонительных боев летом, и до октября 1944 года. После этого я стал командиром саперного батальона.

Служба в эстонском танково-гренадерском батальоне СС, продолжавшаяся примерно полгода, принесла мне не только ценный военный опыт, но и расширила мои духовные горизонты. Тогда, в потоке военных событий, я не понимал это так хорошо, как понимаю сейчас. Встреча с европейскими добровольцами в наших рядах в условиях войны не оставила места узколобому провинциализму. В том же масштабе, в котором национальное самосознание заботится о благе собственного народа, должны учитываться также интересы других народов. Я тогда это хорошо понял. Эстонские товарищи доверяли немецкому руководству и храбро сражались на нашей стороне, будучи уверенными в том, что они служат своему народу. Они приносили тяжелые жертвы и после войны пережили много бед, унижений и клеветы. Меня очень мучает мысль о том, что мы, немцы, не смогли их за это вознаградить.

- В Черкасском котле вас снабжали по воздуху?

- Да. И Ваш вопрос помог мне вспомнить интересный, с исторической точки зрения, случай. После того, как меня из «Нарвы» отправили в полевой резервный батальон, который находился в районе городка Стеблев, я был назначен заместителем командира этого резервного батальона. Однажды пришло донесение от командира роты. В нем сообщалось о необычном поведении противника. На высоте, где находились позиции советских пулеметов, вдруг появился белый флаг, и зазвучала труба. Я приказал прекратить огонь и вышел на дорогу перед нашими окопами. Со стороны коммунистов приехал автомобиль, остановился…

Я мог не торопясь рассмотреть их с близкого расстояния. Их было пятеро: советский капитан, старший лейтенант, переводчик, знаменосец и горнист. Они молчали и с нескрываемым любопытством тоже рассматривали меня. Я спросил их: «Что вы хотите?» - «У нас есть приказ передать лично вашему командиру послание». Мы, разумеется, сразу доложили об этом, и получили разрешение привезти парламентеров.

До этого я приказал командиру роты не стрелять в них и держать наготове какой-нибудь платок. Платка у нас не оказалось, однако мы кое-что нашли, чтобы завязать глаза этому советскому офицеру. Но он сам достал свой белый платок и сам завязал себе глаза. Уже не помню, чьей машине, на нашей или на своей, но он уехал к нашему старшему командиру.

Его принял полковник вермахта Курт Фуке, который так же начал спрашивать, что ему нужно и, выслушав предложение о капитуляции, передал его генералу Штеммерманну. Штеммерман потом погиб во время прорыва. Штеммерманн ответил: «Капитуляцию мы не принимаем, можете ехать обратно».

Об этой истории часто и по-разному рассказывают, но я ее запомнил в таком виде. В тот момент, когда с советского  офицера снова сняли повязку, он спросил, где его позиция. Мы ему показали – «Вон там, наверху твои пулеметы». Тогда парламентер сказал нам, что если мы не капитулируем, то нам будет плохо, так как они имеют приказ Сталина уничтожить нас всех, и он не понимает, к чему эти напрасные жертвы. Нам же все было понятно - Сталин сказал, что из котла никто не должен вырваться, и после приказа сверху нас полностью уничтожат. Знакомая картина. Что тут непонятного?

Теперь к Вашему вопросу о снабжении. В тот же день после обеда в небе раздался очень громкий звук мотора - на бреющем полете прилетели бомбардировщики. Я, как и вероятно многие другие, сначала подумал, что сейчас посыплются сталинские бомбы. Но это оказались немецкие бомбардировщики, и они массировано сбрасывали канистры с бензином, продукты и боеприпасы.

Кстати, на этой же самой позиции мы получали призывы от национального комитета Зейдлица [Walther von Seydlitz-Kurzbach]. Однако на них никто не реагировал. Для нас это была полная ерунда. В Стеблеве, в те дни, когда мы его защищали, мы получили отличный пакет с черным хлебом и обращением русских к Гилле, в котором было написано, что мы должны перебежать, что будет горячая еда, что с офицерами будут обращаться соответственно, есть женщины, и прочее. И как мы, солдаты, провоевавшие с большевиками  не один год, могли поверить в это?..