День памяти: все остается в семье

Точка зрения

Михаэль Лайтман

Жизнь в Израиле непроста, и утрата близких людей – ее неотъемлемая часть. В эти дни, когда страна отмечает День памяти павших павших в войнах Израиля и жертв террора, наш народ испытывает особые чувства.

Мы солидарны, мы одна семья, и боль потерь напоминает нам о нашей общей судьбе. Эта боль становится поистине коллективной, так же как и память об ушедших, соединяющая всех нас в одно.

Каждый погибший солдат, каждая жертва словно оставляет пустоту в общем сердце: мы чувствуем, что эта часть вырвана из нас и теперь ее недостает в общности. Почему именно боль от расставаний заставляет нас почувствовать себя единой семьей?

Почему в повседневной жизни, в мирные времена мы теряем эту близость, родство сердец?

Действительно, во время войн мы становимся ближе друг другу, однако объединяет нас общая беда. В качестве собратьев по несчастью, мы похожи на стадо овец, которые жмутся друг к другу при виде волков. Но как только волки уходят, овцы снова разбредаются по лугу и уже не смотрят друг на друга. К сожалению, такова наша природа. Можно сказать, что она свойственна каждому народу, – мы видели это на примерах различных войн. Только у нас она проявляется сильнее, поскольку, мы более чувствительны к внешним угрозам, по прошествии семи военных кампаний в своей новейшей истории.

Речь идет о человеческом естестве, которое целиком базируется на эгоизме. Вот почему в периоды опасности мы проявляем готовность к сближению. Внезапно сердце подсказывает людям, что надо подвозить солдат, заботиться о них, переживать за тех, кто на фронте, и т.д.

С другой стороны, эта забота сопровождается более глубокими ощущениями, когда чужие утраты становятся личными, когда павшие воспринимаются всеми как дети и братья, дорогие, любимые, бесценные. Ведь наш народ не похож на других.

В его основе не лежит общая этническая принадлежность.

Мы произошли не из одного племени, а из Древнего Вавилона, который населяло множество племен и народностей. В те времена Авраам собрал отовсюду самых разных людей, чтобы создать из них группу, живущую по принципу любви к ближнему, как к себе.

И потому, в отличие от других, мы изначально руководствуемся не «генетикой». Наша взаимосвязь лежит выше и несет идеологический, целенаправленный характер. Она соединяет сердца, она действует не на уровне хромосом, а в сфере ценностей, идеалов.

Это отчеканено в нас с той эпохи, когда мы действительно были соединены, «как один человек с одним сердцем», на протяжении порядка 1600 лет. Затем, два тысячелетия назад, мы пали из братской любви в беспричинную ненависть. Такое состояние называется «изгнанием» – мы изгнаны из взаимоотношений, проникнутых любовью.

И тем не менее, несмотря на разорванные связи и разбитые идеалы, в нас сохранился след былого единства, отпечаток прежних времен. Поэтому, каждый раз, когда с евреем в какой-либо точке мира что-то происходит, мы волнуемся за него. Это – своего рода обязательство, взятое тогда и не утраченное полностью, отголосок взаимного поручительства.

Во всем мире на улицах городов не найдется ни одного брошенного еврейского ребенка. Беспризорников можно встретить во многих местах, но евреев среди них нет. Еврейского ребенка всегда отыщут, возьмут в семью и дадут ему всё необходимое.

Связь со своим народом – вещь очень глубокая, и именно она не позволяет нам пройти мимо. Всё дело в том, что тысячи лет назад мы были соединены друг с другом по закону поручительства и любви. Нас спаивала не общая ДНК, а идея единства.

И сегодня пришло время вернуться к ней, заново реализовать ее – не только для себя, а для всего мира.

 М. Лайтман