РОМАН "ДРАКУЛА"

0

Благодаря классическим экранизациям сюжет готического романа «Дракула» помнят даже те, кто не знал (то есть не читал книгу). Но многие детали на самом деле милостиво выпадают из памяти читателя. В то же время именно они, быть может, сделали книгу такой яркой.

Такой роман называют «эпистолярным»

Помните, героини Пушкина, как всегда поясняли учительницы литературы, читали эпистолярные романы? Они были популярной формой в восемнадцатом и девятнадцатом векам, потому что облегчали автору решение вопроса о композиции книги. Эпистолярный – значит, в письмах или других видах записок. Не все помнят, но действие в «Дракуле» описывается в основном в письмах участников и выдержках из дневника.

Это, кстати, делает его неудобным для современных читателей, поскольку письма не предполагают передачи динамики действия. Роман нашему современнику кажется слишком уж «спокойным». А вот в девятнадцатом веке люди переписывались часто, эпистолярная форма романа для них выглядела как для нас имитация записи с любительской камеры, придавая ощущение достоверности, а ритм повествования был привычным.

Вайнона Райдер в фильме *Дракула Брэма Стокера*.

Смерть Дракулы выглядит как благодеяние

Перед тем, как тело его рассыпалось в прах, лицо вампира наконец-то стало спокойным. По английским и не только поверьям, мертвецы, в виде призраков задержавшиеся на земле, не только приносят мучения другим, но и сами терпят муки. Если вампир – это тоже задержавшийся на земле мертвец, почему бы ему тоже не радоваться освобождения от того, что он застрял в мире живых, когда давно должен быть за гранью? В общем, убийство Дракулы выглядит как спасение не только человечества, но и его самого. Возможно также, Стокер, именно так описывая его смерть, просто не хотел, чтобы из-за трагического финала убийце начали сочувствовать, как порой бывало с другими романами.

Нарушение сословных рамок

То, что на самом деле в замке Дракулы и за кучера, и за кухарку, и за горничную втайне работал он сам, для человека нашего времени – просто факт, подчёркивающий, что в этом замке нет людей. Например, потому что их убивают или потому что у замка – зловещая репутация. Но для читателя девятнадцатого века сцены, в которых Харкер понимает, что граф обслуживает своего гостя собственными руками, имеют дополнительный смысл. В то время джентльмен, особенно с титулом, до такого опуститься не мог.

В крайнем случае он нанял бы самую дурную и нерасторопную служанку, например, очень пожилую и с проблемами здоровья, готовую работать за еду, но не опустился бы до того, чтобы накрывать ужин каждый вечер и выносить каждое утро ночную вазу из-под кровати гостя (эта деталь в романе опущена, но каждый, знакомый с реалиями времени, понимает, что она с большой вероятностью составляла часть жизни Харкера в замке). Граф, который поступает по сюжету таким образом, явным образом ломает «естественные границы» сословного общества, а значит, вообще их не признаёт. Тревожный звоночек!

Киану Ривз и Гэри Олдмэн в фильме *Дракула Брэма Стокера*.

Дракула порочен, но не слишком привлекателен как мужчина

Конечно, найдётся и женщина, которую соблазнит волосатая ладонь – именно такой она описывается у графа, что уже в наше время порождает непристойные шутки.

Но от Дракулы, что постоянно подчёркивает автор, пахнёт землёй, погребом… Это неприятный, одновременно сырой и затхлый, тяжёлый замок. Он способен рассеять любое очарование от внешности и манер.

Но сцена, в которой молодая жена Харкера Мина пьёт кровь из надреза на волосатой (это опять подчёркивается) груди вампира, определённо непристойна и непорочна. Дело не только в прикосновении губ к чужой коже. Мужские волосы на груди и шее в девятнадцатом веке считались настолько непристойными и напоминающими о постельных утехах, что мужчины не смели прилюдно появиться с голой, незакрытой тугим воротником или обширным платком шеей: вдруг проглянет волосок? И даже если не проглянет – все уже привыкли, что грудь и шея мужчины непристойны.

Вайнона Райдер и Гэри Олдмэн в фильме *Дракула Брэма Стокера*.

Дракула не так уж всемогущ

Например, граф мало свободен в перемещениях. Днём он должен спать на трансильванской земле. Ему приходится брать её на борт корабля, идущего в Британию, и возвращаться к ящикам с землёй перед каждый рассветом. Кроме того, его план чуть не сорвался, потому что экипажа корабля едва хватило ему на прокорм в пути: к берегу судно подошло без единой живой души на борту. Он также не может войти в дом своей жертвы. Ему для этого нужно приглашение. Такие ограничения очень важны: зло не может быть всемогущим, чтобы не быть подобно Богу. Многие современные триллеры в девятнадцатом веке поэтому непредставимы.

Зато в романе Дракула умеет превращаться в туман и волка, а не только летучую мышь. Вообще в восточноевропейском фольклоре, которым вдохновлялся Стокер, общаясь со знакомым венгром-историком, вампиры и оборотни действительно слабо разделимы, это часто один и тот же персонаж.

Мина чудом не стала вампиром вслед за Люси

Фактически, чтобы пройти превращение до конца, героине осталось только умереть. Когда к её лбу прижали освящённую облатку, на коже остался ожог. Но смерть Дракулы смогла её спасти – Мина осталась человеком. А всё потому, что выпитая ею кровь его сердца связала их мистическим образом, в том числе телепатией. Во время сеансов гипноза Мина рассказывала, где теперь находится Дракула, что вокруг него происходит, и это позволило охотникам, не теряя времени, следовать за вампиром.

Сэйди Фрост и Вайнона Райдер в фильме *Дракула Брэма Стокера*.

Роман переполнен сверхмодными и сверхсовременными фишками

То, что для нас – милая картина старины, для современников выглядело как триллер с самыми актуальными гаджетами и техниками. Так, в большой моде был гипноз, на него возлагали большие надежды в плане лечения больных и исправления преступников в будущем – и в романе к нему прибегают. Жертву Дракулы лечат переливанием крови – то была передовая медицинская технология, которая ещё даже не получила широкого распространения.

Что касается гаджетов, то герои пользуются печатной машинкой – и невеста Харкера владеет ей в совершенстве, а также фонографом, аппаратом, записывающим звук. То и другое можно было найти не в каждой семье среднего достатка. Помимо этого, Харкер и Мина также владеют стенографией, которая позволяет им обмениваться практически зашифрованными сообщениями. Кстати, навыки Мины показывают её как особу современную, прогрессивную и, похоже, эмансипированную. Для девятнадцатого века она была девушкой будущего, проникшего в настоящее – как если бы в современном романе о России мы видели девушку-хакера с кучей гаджетов в каждом кармане. В общем, герои романа о Дракуле чертовски круты и современны... для своего времени.