Обиженные и оскорбленные

В брежневские времена ходил анекдот о шестом чувстве советского человека — «чувстве глубокого удовлетворения», которое надлежало испытывать при ознакомлении с материалами очередного Пленума. Теперь, похоже, основным инстинктом постсоветского человека становится чувство противоположного свойства: обида на окружающий мир.

В публичном дискурсе существуют специальные группы, от имени которых формулируются обиды, такие, например, как ветераны. Еще в 2009 году ветераны во главе с В. И. Долгих были оскорблены вывеской кафе «Антисоветская шашлычная» и высказываниями Александра Подрабинека, который предположил, что среди возмущающихся есть чекистские палачи. Вслед за Подрабинеком ветераны обиделись на Леонида Гозмана, сравнившего СМЕРШ и СС. Похоже, что ветераны (совсем не только войны, их как раз остались единицы, а чаще всего труда, ЦК или ЧК) — это группа особого реагирования, от имени которой удобнее всего клеймить и осуждать; они нужны во дни народных праздников и народного гнева, в иные дни календаря государство о них благополучно забывает, оставляя их наедине с нищенскими пенсиями и пособиями.

Другая группа обиженных — это «православная общественность», которая то и дело усматривает кощунство в спектаклях, от «Идеального мужа» в постановке Константина Богомолова до «Иисуса Христа — суперзвезды» в Ростове. К хору потерпевших неожиданно присоединились и силовики: охранники храма Христа Спасителя испытывали «моральные страдания» при виде перформанса Pussy Riot, а хрупкие омоновцы Болотной пугаются прилетевшего из толпы лимона и предъявляют скол зубной эмали в качестве телесного повреждения. В наши дни впору выставлять в музее не плачущего большевика, а плачущего силовика[10].

Советские речевые практики возвращаются в активный оборот. Властью был воскрешен симулякр «возмущенной общественности», «писем трудящихся»: «Тольяттинцы выступают против памятника Солженицыну», «Новгородцы недоумевают по поводу опроса на телеканале Дождь». Это типичный феномен коллективизиции речи, создания коллективного тела с его сакраментальным «Пастернака не читал (Pussy Riot не видел), но возмущен». Это общинное тело, говорящее устами ветеранов, охранников, «Уралвагонзавода», лояльных деятелей культуры, партактивов «Единой России» и дрессированных журналистов на прямых линиях. Появляется целый класс профессиональных обиженных, которые под видом «гласа народа» транслируют волю «хозяев дискурса» и по сути своей являются эффективным инструментом репрессий, всепроникающей цензуры коллективного бессознательного[11].

Насаждая дискурс обиды, власть фактически производит зачистку местности руками общественности; подобно вирусу ресентимент самовоспроизводится в обществе и порождает новые запреты, табуированные темы и группы обиженных граждан. Формально режим ни при чем, он лишь законодательно оформляет «волю народа», выраженную в разного рода истериках, доносах и коллективных письмах — но по сути он эту волю конструирует и ею же манипулирует[12].

Марш проигравших

Из подростковых комплексов власти, детского разочарования элиты в Западе и социального инфантилизма населения родился миф об украинском фашизме. Ресентимент требовал объекта для символической мести: за двадцать лет шельмования условный «гайдарочубайс» уже приелся, Болотная была разгромлена, Америка, казалось, далеко, и тут случился Майдан. Украина во второй раз за десять лет посмела ослушаться старшего брата и попыталась выбраться из патерналистской парадигмы на путь буржуазно-демократической революции и европейского развития. Ответом стал консолидированный российский ресентимент, в котором слились неудовлетворенные амбиции Кремля и ревность «старшего брата». Украина была объявлена предателем, и это предательство казалось тем более обидным, что украинцы считались своими по крови, ближайшими в славянской семье. В теме украинского предательства явственно слышны отголоски веймарского ресентимента и теории Dolchstoss, еврейского «удара в спину», которая была популярной в Германии 1920—1930-х годов.

Изобретение украинского фашизма — дьявольский триумф политтехнологов, которым удалось создать миф о «бандеровцах», «карателях» и «правосеках» и внушить его власти и пресловутым 96 % населения посредством телевидения. На весь 2014 год Россия, включая президента Путина, переехала жить в телевизор, в бесконечный сериал, в параллельную реальность, где по Киеву маршировали фашисты, каратели сбивали малайзийский «боинг» и распинали мальчика в Славянске, а Запад спонсировал Майдан, планировал принять Украину в НАТО и разместить корабли Шестого флота в Севастополе.

Характерно использование российской пропагандой образа фашизма как синонима абсолютного, финального, зла, окончательного расчеловечивания противника. Фашизм в российском дискурсе обладает универсальной ценностью Другого, вся новейшая российская идентичность построена на идеологеме победы над нацизмом. Происходит онтологизация конфликта с Украиной как борьбы абсолютного добра с абсолютным злом.

И здесь ресентимент, согласно Ницше, создает свою собственную систему ценностей, «мораль рабов», которая говорит «нет» внешнему, иному, не-себе. Михаил Ямпольский вспоминает французского политического философа Этьена Балибара, который называл ресентимент «антиполитикой»: «антиполитика — не просто результат кризиса государственности, но и продукт ницшевского ресентимента, укорененного в неспособности позитивно действовать. Мы всюду имеем, как считал Ницше, лишь чистую негативность, реакцию на сопротивление внешнего мира»[13].

Война России в Украине — пример антиполитики, чистого негативизма, основанного на чувстве собственной ущербности, компенсация комплекса неполноценности элиты по отношению к Западу и населения — по отношению к обстоятельствам собственной жизни. Власть не может изменить роль России на международной арене при помощи «мягкой силы», качественного экономического роста, добиться уважения и признания партнеров. Подавляющее большинство населения, запертое в рамках восстановленной Путиным сословной системы, также не в силах выйти за пределы государственного патернализма (по сути, сословного рабства) и социального паразитизма, синдрома выученной беспомощности. Символической компенсацией стало создание вымышленного врага в лице Украины и вымышленных побед — аннексии Крыма и создания пиратских республик Донецка и Луганска. Но по сути «Крымнаш» и фактическое отторжение Юго-Востока Украины стали «маршем проигравших». Это последний парад сил, потерпевших историческое поражение в борьбе с глобализацией. Они проиграли в столкновении с открытым обществом и с мобилизацией горожан, с интернетом и Евросоюзом, с современным искусством и финансовыми рынками, с «мягкой силой» и сложными структурами. Крымский ресентимент — это контракт власти с критической массой дезадаптантов, это апология слабости, защитная реакция уходящей натуры, исторический тупик.

Ирония ситуации еще и в том, что выдуманные ресентиментные обиды становятся реальностью. Россия так усердно взывала духов конфронтации, что в итоге получила санкции, которые еще только начинают сказываться на экономике и уровне жизни. Отечественные геополитики так красочно пугали нас сказками о расширении НАТО на Украину, что своей параноидной политикой в итоге превратили Украину в недружественную страну и добились решений НАТО о расширении военного присутствия и постоянном базировании в странах Балтии. А Путин так долго и демонстративно обижался на Запад, что тот, наконец, ответил ему взаимностью, изолировав российского президента на саммите в Брисбене. Ресентимент — это замкнутый круг, порождающий враждебное окружение: на обиженных воду возят.

В перспективе неизбежно столкновение России с реальностью, исцеление от пустых амбиций, придуманных обид и комплекса неполноценности, примирение со статусом страны средних доходов и средних возможностей (a mediocre state, как обрисовал ее перспективы в недавней статье сэр Роберт Скидельский), понимание того, что нет никакой глобальной войны с Западом за ресурсы, а есть лишь желание Запада видеть Россию стабильной и неагрессивной, пусть даже и с авторитарным правительством. Остается только надеяться, что излечение России от постсоветского ресентимента не окажется столько же мучительным и кровавым, как исцеление от веймарского ресентимента для Германии.

[1] Гусейнов А. А. Ресентимент. В кн.: Этика. Энциклопедический словарь. М.: Гардарики, 2001. С. 410.

[2] Ницше Ф. К генеалогии морали. В кн.: Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 424.

[3] Кротов Я. Свойства без человека. http://krotov.info/yakov/essai/2_svoystva/resentiment.htm

[4] Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб., 1999. С. 49.

[5] Ямпольский М. В стране победившего ресентимента. COLTA.RU, 6 октября 2014 г.http://www.colta.ru/articles/specials/4887

[6] Караганов С. Избежать Афганистана-2. Ведомости, 28 июля 2014 г.http://www.vedomosti.ru/opinion/news/29501801/izbezhat-afganistana-2

[7] Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», Президент России, 24 октября 2014 г. http://www.kremlin.ru/news/46860

[8] Юргенс И. Развернуть страну назад невозможно. Ход истории сомнет такой алгоритм. Новая газета, 17 ноября 2014 г. № 129. http://www.novayagazeta.ru/politics/66099.html

[9] Обращение Президента России Владимира Путина, 4 сентября 2004 г.http://archive.kremlin.ru/text/appears/2004/09/76320.shtml

[10] Медведев С. Обиженные и оскорбленные: как «письма трудящихся» помогают репрессиям. FORBES.RU, 4 февраля 2014 г. http://www.forbes.ru/mneniya-column/tsennosti/250429-obizhennye-i-oskorb…

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Ямпольский М. В стране победившего ресентимента. COLTA.RU, 6 октября 2014 г.http://www.colta.ru/articles/specials/4887