«В Украине мы предатели, в России — нахлебники». Голоса Крыма — 6 лет спустя

Ровно шесть лет назад, 18 марта 2014 года, был подписан «Договор о принятии Республики Крым в Российскую Федерацию». Ежегодно в эти дни The Insider спрашивает жителей аннексированного полуострова — людей разного возраста, национальности и политических взглядов, — как с тех пор меняется их жизнь.

«Мы не можем планировать завтрашний день»

Ленора Дюльбер, Судак

Самое важное, что изменилось после 2014 года, — если раньше мы могли четко планировать завтрашний день, просчитывали 2–3 шага вперед, понимали, что осуществимо в длительной перспективе, сегодня нельзя ничего прогнозировать. Эта неизвестность и быстро меняющаяся политическая и социальная реальность и раздражает, и напрягает.

Если говорить о ценностных, идеологических разногласиях крымчан, то сейчас они отошли на второй план. Во-первых, люди заняты выживанием и поиском хлеба насущного.Мелкий и средний бизнес активно обсуждает вопрос сдачи жилья — это то, что актуально для всего побережья. В Крыму окончательно вступают в силу нормы, по которым больше нельзя принимать туристов в доме, если земля выделена под индивидуальное жилое строительство. Благодаря этому, к слову, выживало и старшее поколение: бабушка на лето уйдет в сарай-огород, а квартиру сдаст — еще какой-то доход к пенсии. Очевидно, что теперь последуют и санкции. Уже были рейды налоговой, которая выискивает объявления в интернете. То же самое касается и очень популярной в Крыму свадебной индустрии: услуги фотографов, видеооператоров, ведущих и тому подобное. Любая экономическая деятельность, позволяющая людям выжить, все больше и больше под контролем. При этом люди готовы разбираться в нормах, платить налоги. Но правила и процедуры настолько запутаны, туманны или не доводятся до сведения вовремя, что соответствовать им очень сложно. Нет диалога между де-факто российскими институциями в Крыму и людьми, которые пытаются сами позаботиться о своем экономическом благополучии.

Крымчанам больше нельзя принимать туристов в доме, если земля выделена под индивидуальное жилое строительство

Во-вторых, есть то, что объединяет всех без исключения (я называю это проявлением региональной идентичности), — попытка сохранить физическую среду своего обитания. Вырубленный кипарис или можжевеловая роща, захват пляжа или заповедника возмущает не потому, что хочется ими насладиться, а потому что это территория гражданской и социальной свободы. Такие ситуации болезненны для всех одинаково, независимо от политических пристрастий. Люди научились сосуществовать и принимать позицию друг друга. Безусловно, в 2014–2015 годах крымчане разделились по идеологическим взглядам, и градус накала был высокий. Но сейчас, когда абсолютно все ощутили, насколько они равны перед государственной машиной, поняли, что есть вещи и поважнее.

Ленора Дюльбер. Фото: Алина Смутко

По моим наблюдениям, политика интересует людей ровно настолько, насколько она непосредственно влияет на их жизнь. Последние недели в информационном пространстве Крыма Украина на первом месте. Это прежде всего вопрос воды и пунктов пропуска в связи с коронавирусом. Поправки в Конституцию РФ тоже уступили место пандемии.

Оппозиции как таковой на полуострове нет — здесь тотальное одноголосие. С материка она физически не зашла, прежде всего потому что не определилась, что говорить про статус Крыма. Внутри она не родилась, потому что пространство зачищено. Да, есть какая-то кулуарная борьба элит, но это борьба за ресурсы, про идеи никто не спорит. То есть все эти марши и протесты, которые мы наблюдаем в Москве, Питере и так далее, до Крыма не доходят.

В Крыму «сильная рука» проявила себя в «лучшем» виде. Даже россияне, приехавшие с материка, говорят: «У нас тоже не очень хорошо, но здесь еще хуже». Если какой-нибудь закон хоть как-то соблюдается в центральной части России, то в Крыму он не работает совсем. К примеру, в Крыму при России никогда не разрешали проводить одиночные пикеты. Или когда в Москве и Питере еще не преследовали адвокатов, здесь это практиковали полным ходом. Но интересно, что то, что «тестируется» на нас, потом докатывается до основной территории.

«Пересекая границу, чувствуешь себя преступником, хотя ничего не нарушал»

Мила, 27 лет

В 2014 году я заканчивала учебу в университете и параллельно фрилансила, сейчас продолжаю это делать в сфере IT. Я была категорически против аннексии, в особенности против того, как это произошло. Сейчас я бы поддержала законный референдум с международными наблюдателями и справедливым подсчетом голосов. Но вижу, что, к сожалению, большинство людей за те методы, тот референдум и текущую власть. Среди моих близких есть и сторонники, и противники аннексии. Большая часть была против, и сейчас они хотели бы жить в украинском Крыму. Меньшая — прямо-таки праздновала аннексию, возможно, потому что пристально смотрела российское телевидение нескольких лет подряд.

Честно говоря, я в целом ожидала, что жить будет хуже. В 2014-м казалось, что в Крыму начнется война. Из плохого, с чем я столкнулась: трудности в работе, неудобная логистика, продукты значительно подорожали. Многие международные веб-сервисы перестали работать в Крыму и с крымчанами, поэтому пришлось искать обходные пути, чтобы нормально «функционировать» в интернете. Что-то решалось простым включением VPN, а что-то — более сложными «танцами с бубном». Сейчас чтобы куда-то улететь, нужно ехать в Киев или ближайший аэропорт в Украине, при этом проходить границы, тратить дополнительные деньги и утомительные 6–15 часов на дорогу.

Расписание поездов на табло железнодорожного вокзала в Симферополе. Фото: Алина Смутко

Из хорошего. Вижу, что делают дороги, ремонтируют парки и строят новые скверы. Вижу, что у моей бабушки пенсия стала значительно выше, чем была в Украине. Но я не часто соприкасаюсь с действительностью вне дома. Мне кажется, Крым для России до сих пор остается обособленным островком. Многие крупные российские компании тоже здесь не работают или работают с оговорками — банки, мобильные операторы, службы такси и тому подобное.

Мы стали второсортными людьми и для Украины, и для России. В Украине мы предатели, ведь остались в аннексированном Крыму. В России — нахлебники, ведь на Крым выделяют огромное количество денег. Пересекая границу, чувствуешь себя преступником, хотя ничего не нарушал.

«Российский „аусвайс“ я не получала, а без него в Крыму никаких прав нет»

Ирина, Симферополь

Я гражданка Украины, родилась и всю жизнь прожила в Крыму. До аннексии политикой почти не интересовалась, с правоохранительной системой не сталкивалась, общественной деятельностью не занималась. Болеть и переживать за страну меня заставили политические и общественные изменения в Украине в конце 2013 года, а события на Евромайдане разбудили веру в государство и народ и надежду.

Аннексия фактически перечеркнула мою жизнь. Российский «аусвайс» я не получала. Без него в Крыму у человека никаких прав нет. На хорошую работу я официально устроиться не могу. Заработок — ситуативный и только в конверте, без каких-либо гарантий больничного и тому подобное. Банковскую карточку я оформить не могу, перевод получить тоже. Продать-купить жилье, оформить землю, договор на коммунальные услуги, любую справку от госучреждения и даже письмо на почте — все становится проблемой. У стариков так же: нет российского паспорта — нет пенсии, нет медицинского полиса, и даже на «скорой» человека забирают «со скрипом». В итоге, от каких-то вещей мне приходится сознательно отказываться, в других случаях — просить помощь у родственников или друзей.

Газетный киоск в Симферополе. Фото: Алина Смутко

С каждым годом все больше приезжает россиян. Ставка делается на кадры с материка — им все преференции. Их поддерживают финансово и продвигают на руководящие посты. Знаю, что в Судаке строят школу и уже привезли десять человек по программе «Земской учитель», дают по миллиону подъемных на человека. Трассу «Таврида» тоже строят исключительно привозные специалисты.

У нас теперь огромное количество силовиков и военных. Например, в Симферополе, Джанкое строят отдельные ЖК для силового блока — для сотрудников ФСБ, Центра «Э», пограничников.

В то же время местное население фактически выдавливают с помощью разных рычагов: отсутствием заработков, преследованиями, происходит «тихая депортация». Все украинское теперь фактически под запретом: гражданство, язык, церковь, образование. Формально ничего незаконного в этом вроде и нет, но запрещается под любым надуманным предлогом.

«Уровень жизни упал»

Алексей Назимов, Алушта

Редактор информпортала Большой Алушты «Твоя газета», критиковал местную власть и писал о коррупции, в 2016 году стал фигурантом дела о вымогательстве. Более 3 лет (с октября 2016-го по ноябрь 2019-го) провел в тюрьме, «Мемориал» признал его политзаключенным.

Позиция по Крыму в 2014 году у меня была двойственная. С одной стороны, я прекрасно понимал, что Россия — это полицейское государство, с другой — националистические настроения в Украине мне тоже не импонировали. В принципе никаких иллюзий по поводу жизни в России не испытывал. Я долгое время жил в Москве и Московской области. Но в 2011 году сдал вид на жительство и вернулся в украинский Крым. Так что видел все процессы, которые там происходили, поэтому какого-то улучшения от прихода России в Крым не ждал.

До «посадки» я писал на сайте только о проблемах конкретного региона, у нас в Алуште. Я критиковал местную власть, упоминал там «Единую Россию». Конечно, я предполагал, что могут прийти с обыском, напугать, побить в конце концов, поломать или забрать компьютеры. Но чтобы вот так, как обошлись со мной (обвинили в вымогательстве, внаглую закрыли на несколько лет в тюрьме, а на суде говорили, что белое — это черное), такое в голове не укладывалось, честно говоря. В суде нас не слушали, доводы адвоката игнорировали, все ходатайства отклоняли. Пересмотра дела в апелляции мы ждали 9 месяцев.

Три года я провел в СИЗО с клопами и крысами, без нормальной медпомощи. Нас и запугивали, и избивали, и морили голодом, и переводили в камеры для больных туберкулезом, пытались сломать психологически, чтобы добиться признательных показаний в том, что мы не совершали.

В результате я не то что поменял мнение — стал абсолютно нетерпим к путинскому режиму. Но прошу не путать: ничего не имею против русской культуры и народа.

Алексей Назимов. Фото из личного архива

Как ни прискорбно, думаю, Крым окончательно вошел в состав РФ и там останется. Он стал ее военной базой. Хотим мы этого или нет — от нас ничего не зависит.

В моем близком окружении люди сожалеют о событиях 2014-го. Мелкие предприниматели — кто закрылся, кто еле-еле сводит концы с концами. У пенсионеров, может быть, пенсия и выросла на несколько тысяч рублей, но больше нет возможности подзаработать за счет курортников, которые приезжали в сезон. Уровень жизни упал. Естественно, те граждане, которые работают судьями, прокурорами, следователями, ни о чем не волнуются, у них зарплаты хорошие. А у рядовых муниципальных служащих, врачей, учителей — не очень большие. К примеру, молодой учитель без стажа получает около 15 тысяч рублей, опытный — 20–25, ставка медсестры без дополнительных нагрузок — примерно 12–13 тысяч. С учетом цен на продукты и прочее, это не так и много.

«Если клиент узнает, что ты из Крыма, может отказаться работать из-за санкций»

Алла, Симферополь

В 2014 году я училась в университете. Тогда меня больше беспокоил вопрос диплома. Дадут ли? А если нет, то что потом делать с российским и смогу ли продолжить учебу в Украине или Европе? Аннексия мне категорически не нравилась, хотелось как можно скорее уехать из Крыма, но семейные обстоятельства заставили остаться и держат до сих пор. Сейчас злость сменилась на безразличие.

Зато моей семье эта ситуация очень понравилась. Не могу назвать конкретных причин. Может, тоска по СCCР. Или они так и не смогли привыкнуть к Украине и языку. Украинский они понимали, но говорить на нем никто из родственников не мог. Я же росла на украинских мультиках, поэтому моему сердцу милее «KiтПес», чем какой-то «Котопёс».

Конструкция возле Совмина Крыма. Фото: Алина Смутко

Самые большие проблемы сейчас с работой, банковскими карточками и путешествиями. Многие зарубежные IT-компании переехали, поэтому поиск работы, оформление и перевод денег в валюте стали настоящим вызовом. Если работать неофициально, то как объяснить банку регулярные валютные поступления? Если официально, как индивидуальный предприниматель, то как и где оформиться, чтобы клиент не узнал, что ты из Крыма, и не отказался из-за санкций?

Путешествовать тоже стало сложнее. Раньше садишься в самолет и летишь, почти куда хочешь, сейчас из Симферополя можно только в Россию. Часто бывает, что на билет лоукостера в Европу я трачу гораздо меньше, чем на поездку в Киев.

«В учебнике истории про крымских татар было написано, что они предатели»

Лутфие Зудиева, Джанкой

Филолог, основательница крымскотатарского детского центра развития «Элиф», правозащитница, активистка общественного объединения родственников политзаключенных«Крымская солидарность»

Никогда не была сторонником так называемой Русской весны в Крыму. Ни я, ни мои близкие не принимали участия в «волеизъявлении» и с тех пор своей позиции не изменили. К сожалению, каждый раз, когда Россия приходила в Крым, для нас, крымских татар, эти визиты ничем хорошим не заканчивались.

Поначалу многие не понимали, какое будущее нас ждет, не представляли себе масштабы последующих арестов и репрессий. Предполагали — да, поскольку в России давно отработана практика давления на малые мусульманские народы (к примеру, на Кавказе и в Татарстане), но до конца не осознавали, что так же будет и в Крыму. И не только с мусульманами, а в принципе всеми, у кого есть хоть какая-то альтернативная позиция.

Обыски у крымских татар. Фото: Алина Смутко

Буквально на днях опять были обыски в Бахчисарае, в результате — четверо арестованных по надуманным террористическим статьям. Это уже третье уголовное дело «за терроризм» только в самом Бахчисарае. А всего по таким обвинениям в СИЗО и колониях держат почти 70 крымских мусульман.

Сейчас в Крыму очень агрессивно пытаются ассимилировать другие народы. В школах практически не осталось классов с полным обучением на украинском и крымскотатарском языке, родителей под разными предлогами склоняют переводить детей на факультативное изучение украинского и крымскотатарского. В школьных материалах можно найти пассажи с признаками разжигания межнациональной розни. Например, в учебнике истории про крымских татар было написано, что они были «предателями» во время Великой Отечественной войны. В университетах прививают исламофобские взгляды: рассказывают, что один из признаков экстремизма — это борода у мужчин восточной внешности. В школах и детских садах нарочито отмечают православные праздники. Кроме того, повсеместно создают кадетские классы, кружки Юнармии и детские казачьи отряды.

Лутфие Зудиева. Фото: Тарас Ибрагимов

В такие времена мы стараемся держаться вместе, чтобы сохранить свои национальные и религиозные ценности. В то же время я вижу, как у крымских татар все активнее налаживаются связи с украинцами и русскими, которые из-за своей политической позиции подвергаются репрессиям. Например, на суды к нашим ребятам приходят украинцы и русские. Они пишут им письма в тюрьмы, освещают обыски, помогают собирать деньги на уплату штрафов, жертвуют в фонд поддержки детей политзаключенных, выходят на акции и с одиночными пикетами в Киеве и Херсоне, в Москве и Питере. А когда арестовали украинских моряков, крымские татары первыми начали собирать для них передачи в СИЗО.

Жизнь в Крыму после 2014 года стала неприятным сюрпризом даже для абсолютных сторонников «Русской весны». У нас был опыт жизни в Крыму в составе Украины с ее плюсами и минусами. Были, как теперь стало понятно, далекие от действительности представления о том, как живет современная Россия. Эти ожидания не оправдались, постепенно люди разочаровываются, хотя многие еще пытаются списать свое недовольство по принципу «царь хороший, бояре плохие».

Автор: Алена Савчук

Фото: Алина Смутко, Тарас Ибрагимов