Знаменитая деректива № 21 план "Барбаросса".19 декабря 1940 год

«Я уверен, что в обеих странах сегодня такой режим, который не хочет вести войну и которому необходим мир для внутреннего строительства».
   Адольф Гитлер Вячеславу Молотову, 12 ноября 1940 г.

   «В СССР и Германии много аналогичного, так как обе партии и оба государства нового типа».
   Вячеслав Молотов Рудольфу Гессу, 13 ноября 1940 г.

   В декабре у Восточной Европы и Германии общий юбилей. Ровно 70 лет назад была подписана знаменитая директива № 21 – план нападения на СССР под кодовым названием «Барбаросса». Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт. Воинственный император Священной Римской империи в своё время нелепейшим образом утонул при переправе через реку в Малой Азии в ходе крестового похода. План «Барбаросса», как известно, столь же бесславно, но куда более громко провалился.

   А пока обратим внимание на дипломатическую предысторию событий – упорные, даже напряжённые беседы двух профессиональных революционеров.

   В ноябре 1940 г. в Берлине прошли советско-германские переговоры. Делегацию «мирового пролетариата» возглавлял председатель Совнаркома Вячеслав Молотов, немецкую сторону представлял сам рейхсканцлер Адольф Гитлер (Adolf Hitler). Переговоры принято считать прологом советско-германской войны.

   Эти беседы и их последствия неоднократно описаны в мировой и российской историографии. Тексты бесед между Молотовом и фюрером запротоколированы и опубликованы как на Западе, так и в России. В научных кругах доминирует следующая точка зрения: переговоры были комедией, которую Гитлер ломал перед нападением на СССР, чтобы усыпить бдительность Сталина.

   Открывшиеся в последнее десятилетие факты заставляют существенно пересмотреть эту позицию.

   Стратегическая ситуация для обеих сторон в тот момент была патовой. Рейх уже захватил Чехию, разгромил Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Францию, Нидерланды. В самом разгаре была воздушная битва за Англию, которую люфтваффе проигрывали, а немецкие подлодки наносили удары по английским морским коммуникациям. СССР оккупировал половину Польши, завоевал Карельский перешеек, занял Бессарабию, страны Прибалтики, то есть продвинулся почти до всех границ, очерченных советско-германским пактом и последующими соглашениями 1939 года. Гитлеровская Германия, покорив огромные территории, остро нуждалась в сырье для нормального функционирования экономики разросшегося Рейха. Англия душила своего противника морской блокадой.

   Твердокаменный Молотов, уезжая в Германию, получил подробные инструкции от своего шефа, о чём не преминул сообщить противоположной стороне: «Я выражаю позицию лично Сталина!». Гитлер сам принял высокого гостя, его тщательно проинструктированные дипломаты играли вторые роли.

   Основные идеи Гитлера состояли в том, чтобы поделить уже не Европу, а весь мир. В распределении пирога должны были участвовать Италия, Германия, Япония, СССР, который получал возможность экспансии на юг – в Иран, Ирак, Афганистан, Индию. В Восточной Азии Сталин должен был сам договориться с Японией. Это позволяло образовать союз тоталитарных диктатур на бескрайних просторах Евразии.

   Гитлер хотел направить экспансию СССР на юг, чтобы Сталин не мешал заняться ему европейскими проблемами. Правда, ещё с июня 1940 г. германский Генштаб планировал возможную войну против СССР, но эти разработки можно было прекратить в любой момент. В то время генштабы всего мира просчитывали разные варианты развития событий, как нападение, так и оборону.

   Молотов, которому не впервой было вести беседы об империалистическом дележе суверенных стран, в общем выразил интерес к предложению, но заявил, что сначала надо прояснить ситуацию в Европе в соответствии с буквой и духом соглашений 23 августа и 28 сентября 1939 года. Конкретнее, он предложил вывести немецкие войска из Финляндии и Румынии, а также упрочить влияние СССР в Турции и Болгарии.

   Переговоры шли два дня по одной и той же тупой схеме: Гитлер настойчиво предлагал поделить планету, Молотов упрямо повторял – сначала удовлетворите наши европейские претензии.

   Беседа ни к чему не привела, Молотов уехал домой несолоно хлебавши. Через две недели, 25 ноября, в Кремле Молотов заявил немецкому послу Шуленбургу о готовности СССР принять проект четырёх держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи при условии урегулирования восточно-, южно- и североевропейских проблем. Гитлер отклонил предложение, зато 19 декабря 1940 г. подписал директиву № 21.

   Ориентировочный срок нападения на СССР определялся поздней весной 1941 года.

   В связи с этим имеет смысл остановиться на требованиях Сталина.

   Одно из них заключалось в признании интересов СССР в Финляндии и выводе оттуда германских войск. В дополнение к этому Сталин устами своего зама выразил желание, чтобы были признаны интересы СССР в Швеции и районе Шпицбергена. В этом случае рудники на севере Швеции, где Германия черпала незаменимое стратегическое сырьё – железную руду, должны были оказать либо под прямым контролем Советов, либо в зоне действия их фронтовой, не говоря уже о стратегической, авиации. Уже из этого ясно, что «кремлёвский горец» хотел сделать Рейх беззащитным, полностью зависимым от него «колоссом на глиняных ногах».

   Второе по важности требование: вывод частей вермахта из Румынии, признание советских интересов в Румынии и Болгарии. Из Румынии Германия и Италия получали необходимую нефть и нефтепродукты. То есть постановка ещё и этого района под контроль СССР давала возможность задушить Рейх и его союзницу буквально голыми руками – даже без крупномасштабной войны на территории Польши.

   Вдобавок Сталин громогласно захотел получить контроль над Босфором и Дарданеллами. Советские военные базы в проливах, помимо возможности выхода Красного флота в Средиземноморье, предоставляли СССР контроль над всеми турецко-германскими экономическими связями. А из Турции Германия получала хром. Министр вооружений Альберт Шпеер в самый разгар войны в аналитической записке Гитлеру отмечал жизненную важность этого сырья: «Если прекратятся поставки из стран Балканского полуострова и Турции, то наши потребности в хроме могут быть обеспечены только на протяжении чуть больше пяти с половиной месяцев. Это означает, что после расходования наших запасов заготовок для труб, которых должно хватить на два месяца, придётся приостановить производство самолётов, танков, грузовиков, бронебойных снарядов, подводных лодок и артиллерийских орудий».

   А ещё Кремль хотел от Берлина признания своих интересов в Иране и некоторых других уступок…

   Здесь необходимо вспомнить, что же происходило в СССР в указанное время.

   На момент переговоров уже больше года был запущен мобилизационный процесс. ВПК производил горы снарядов и патронов, штамповал десятками подводные лодки, тысячами – танки и самолёты. На производство военной продукции в массовом порядке переходили обычные заводы. С нуля разворачивались сотни новых дивизий. Военные училища готовили десятки и сотни тысяч командиров армии, флота и НКВД. Проводилась пропагандно-идеологическая подготовка населения к «великой войне». Многие мобилизационные приготовления приняли необратимый характер.

   Об этом немецкая разведка кое-что знала. Неизвестной для неё оставалась работа Генштаба, где ещё с октября 1939 г. разрабатывался план войны с Германией. 14 октября 1940 г. советское руководство утвердило этот документ. То есть судьба Рейха была решена ещё до переговоров и вне зависимости от их исхода.

   Поэтому переговоры в Берлине были попыткой Сталина выторговать у Гитлера превосходные условия для «освободительного похода» Красной армии.

   Это и стало главным просчётом красного диктатора.

   Ведь в результате получения СССР ряда плацдармов в 1939-1940 гг., а также увязании Германии в войне возможности стремительного захвата Европы (а позже – и мира) и так к концу 1940 года стали просто великолепными. Удар по Румынии с территории Молдавии и из Прибалтики по шведско-германским водным коммуникациям позволял подкосить Рейх. И в этот момент Сталин забыл собственное изречение: «лучшее – враг хорошего». Изготовившись к уничтожающему маршу, хладнокровный тактик имел возможность убаюкивать самовлюблённого психопата долгими переговорами и ограниченными уступками. Подвело Джугашвили головокружение от успехов. Кремлёвский горец, загнав своего партнёра в стратегический тупик, уверовал в его дальнейшую покладистость и продолжил выкручивать руки обречённому и весьма издёрганному фюреру.

   Начальник Генштаба вооружённых сил Германии Вильгельм Кейтель на допросе 17 июня 1945 г. вспоминал о беседах Молотова с Гитлером как о переломном событии: «После этих переговоров я был информирован, что Советский Союз якобы поставил ряд абсолютно невыполнимых условий по отношению к Румынии, Финляндии и Прибалтике. С этого времени можно считать, что вопрос о войне с СССР был решён. Под этим следует понимать, что для Германии стала ясной угроза нападения Красной армии».

   В Берлин пришло осознание того, что если Сталин выдвигает такие требования уже сейчас, то долгого добрососедского мира с ним не будет. А раз так, то лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

   До конца 1940 года постепенное нарастание недружественного советского давления для Гитлера и его окружения было крайне болезненным. В ходе же ноябрьских переговоров оно стало просто невыносимым.

Александр Гогун