Аспирантура

АСПИРАНТУРА

 Памяти Влада Валентиновича  посвящается

                                       Часть 1

Дорогие мои читатели!  Продолжение повести (часть 2) будет опубликовано в ПЯТНИЦУ.
           Добро пожаловать!   Жду!

После двух лет  моей работы на кафедре в качестве ассистента встал вопрос о занятии этой должности по конкурсу. Конкурс объявили только в местной газете, а это значило, что со стороны никого брать не будут, и тем не менее заявка извне поступила. На конкурс подал бывший выпускник Зубцов, окончивший наш факультет три года назад. Его знали как хорошего студента, проявившего себя  в знаниях по русскому языку и литературе.

  Тут надо пояснить особенности проведения конкурсов в вузе.  Для работающего человека, как правило, конкурс проходит формально: будут претенденты со стороны или нет, изберут своего, потому как всегда существовала опасность брать на кафедру незнакомого работника: чаще всего со стороны были люди, по каким-то причинам изгнанные из других вузов. Поэтому "чужаки" всегда предварительно осведомлялись, есть на кафедре преподаватель, занимающий вакантную должность, или нет. Если есть, то  участвовать в конкурсе  не стоило: предпочтение всегда отдадут своему кадру.

Но раз заявка на конкурс со стороны всё-таки появилась, надо рассмотреть  этот вопрос в присутствии претендента.
Завкафедрой объявила, что документы оформлены в порядке требований, рекомендация сельской школы положительная — в общем, с формальной стороны претензий никаких нет. Но вот со стороны нравственной они есть.

- Вы знаете, что на кафедре есть человек, проработавший со студентами два года и что никаких претензий к его работе нет?
- Знаю.
- Так почему Вам хочется получить работу именно таким путём, отодвинув в сторону другого, который, между прочим, был и Вашим преподавателем?
Конкурсант лицом стал похож на красный пион, однако, покрутив нервно головой, выдавил из себя:

- Я, наверное, в этой ситуации чего-то не понимаю. Извините.
Сыпались ещё вопросы нелицеприятного плана, но податель документов всё мужественно проглотил, однако от своих намерений участвовать в конкурсе не отказался.
Оставалось одно: дать рекомендацию одному из двоих.
Все дружно проголосовали в пользу ассистента, зачисленного в штат два года назад, то есть меня.

После бурного заседания кафедры наша зава - как мы её полушутя, полусерьёзно называли между собой - с красными пятнами на лице и шее — признаком повышенного давления, попросила освободить кабинет, а меня - остаться.
Усадив напротив себя за стол, она начала серьёзно излагать свои опасения по поводу конкурса.
- Саша, приготовьтесь к тому, что Вас на конкурсе благополучно прокатят.
- Почему? А как же рекомендация?
- Вот какой была ты дурочкой ещё в студенчестве, такой и осталась. Умеешь работать, но разобраться в складывающейся ситуации никогда не пыталась.
- Ты помнишь случай с Ольховым? Ты же так и не поняла, что он тебя подставил. Но не об этом сейчас речь.
Зубцов заручён поддержкой сразу двух влиятельных лиц — декана и проректора по учебной работе. Я тебе расскажу — почему, если ты этого не знаешь. Зубцов со Снаговским был на короткой ноге ещё со студенчества, потому что староста группы ближе всего к декану, и не только поэтому.
Елена. П...ва., на которой собирается жениться Зубцов, дружит с дочерью проректора. «Костяная Рука» сделает всё, что только пожелает его дочь.

Если имя сказочной Бабы Яги употреблялось с обязательным приложением - Костяная Нога, наш проректор — только с мотивированным приложением, потому как у него была искусственная рука до запястья желтовато-розоватого цвета.

Так вот, - продолжала Валентина Константиновна. - После того как объявят результаты голосования - а они, чует моё сердце, будут не в твою пользу, - я внесу предложение рекомендовать тебя в аспирантуру с последующим свободным трудоустройством. Голосование должно быть открытое, и ты пройдёшь свободно.
Я уже плохо соображала, ЧТО для моего спасения готовит наша зава, и только хлопала мокрыми глазами.

- Хватит разводить тут сырость, и не вздумай отказаться от этой идеи: всё образуется, и через три года вернёшься кандидатом наук. А потом видно будет...

На Совете факультета завкафедрой выступила с продуманной умной речью в том ключе, чтобы и волки были сыты, и овцы целы: проголосовать за Александру Петровну с последующей рекомендацией в очную аспирантуру, на её место примем на кафедру Зубцова; а когда она вернётся, отправим в Ростов Зубцова; за шесть лет, как говорится, много воды утечёт — на кафедре есть люди предпенсионного возраста.

Все заговорили, согласно кивая головами, дескать, всё верно, иначе и быть не может.
Но получилось как раз иначе. Когда после тайного голосования назначили счётчика бюллетеней, я поняла, что моё дело швах: это был старый кадр, которому уже давно надо быть на пенсии, но он был нужен начальству для продвижения личных планов.
В перерыве перед оглашением результатов голосования, проходя мимо меня, Валентина Константиновна шепнула мне: «Поезжай-ка ты домой, всё будет так, как я сказала.»
И я ушла. К чему выслушивать всякие соболезнования ?

Совет прошёл в мае, и я тут же была уволена как не прошедшая по конкурсу.
За лето надо было собрать все документы для поступления в аспирантуру. Если бы заботы мои только этим и были ограничены.
Уже лет пять, как мы с мужем в разводе. Живу с детьми в квартире с подселением, которую для получения дохода можно сдать только с разрешения соседей. У нас общая кухня, прихожка и ванная, совмещённая с унитазом. Кто же согласится на "притирание" с новыми людьми?
       В этом же году дочь закончила 10 классов, и её надо было куда-то пристроить. Сын осенью должен пойти во 2-й класс. Учёба шла туго, и мы вдвоём просиживали подолгу над домашними заданиями. Голова пухла от безвыходности положения, бессонница, нервное перенапряжение, в результате которого возникла галлюцинация звукового характера : уже в течение месяца ровно в три ночи раздаётся звонок в дверь. Я знаю, что там никого нет, но уснуть после этого не могу. По утрам, пока не проснулись дети, я натягиваю на голову одеяло, чтобы они не услышали моих всхлипов.

Дочь и девочка с первого этажа в нашем подъезде закончили с отличными оценками городскую художественную школу. И мы с Аллой, мамой Лены, решили везти наших дочек в Краснодар для поступления на художественно-графический факультет. Сняли квартиру, суетились, готовили еду, сидели в скверике, дожидаясь наших девочек с консультаций. Но, как говорится, беда одна не ходит: на первом же экзамене, на рисунке, завалилась Лена, на втором, на черчении — моя. «И пошли они, солнцем палимы,» - как писал наш печальный поэт.

В августе решили снова ехать в Краснодар, чтобы поступить на подготовительные курсы при университете. Нашли удобную квартирку с хозяйкой, приятной в разговоре, интеллигентной женщиной средних лет; внесли плату за шесть месяцев обучения. Хозяйка подсказала нам, куда лучше всего устроиться на работу: неподалеку от дома находилось архитектурное бюро, там есть чертёжники, которым всегда не хватает помощников — как раз то, что нужно дочери.

Немного успокоилась — одна задача решена.
Мои жизненные неудачи выстраивались чередой, одни неприятности сменялись другими, не менее тягостными. После заявки нашей кафедры на одно место для обучения в аспирантуре по специальности «Русский язык» из отдела кадров Ростова пришёл ответ: мне отказывают по причине возрастного ценза: в очную аспирантуру принимают лиц до 35 лет. Мне -37. И что делать?

Моя спасительница снова на переднем крае борьбы за справедливость.
- Иди к Костяной руке. Она тебя завалила, но она же тебя может и спасти. Она всё может, потому что у неё связи в Министерстве просвещения. Будем надеяться, что у нашего вершителя судеб всё-таки хоть немного совести осталось...
И вот я в кабинете проректора, в жалком виде, как в той крыловской басне: «Когда светлейший волк позволит, осмелюсь я донесть....»

Молча, не поднимая головы, левой рукой что-то пишет. Потом поднимает перед моим носом бумажку: « Эту памятку я написал для себя. Через две недели буду в Москве по делам института и постараюсь решить Ваш вопрос. Я почти обещаю Вам» - и так мило улыбнулся. Улыбка химеры — подумалось мне. А куда деваться — сказала спасибо.
И действительно, через две недели вопрос мой был решён положительно.
Можно собирать документы, и мы с завой, боясь какой-нибудь очередной бяки, решили, что их я повезу в Ростов сама .

Заведующая отделом аспирантуры, спокойная женщина преклонных лет, внимательно просмотрела каждый листочек. Но.. опять проклятое «но». Согласно записи в трудовой книжке, я уволена в мае, до сентября пройдёт три месяца, значит, трудовой стаж считается прерванным, вследствие чего мне не положена выплата аспирантской стипендии.
- Ну что Вы так смутились? Найдите знакомых в отделе кадров любого предприятия, чтоб Вам пошли навстречу. Только и всего. Сейчас все так делают при подобных обстоятельствах.

Господи, подумалось невольно, незримый ангел всё-таки где-то рядом со мной, борется с людским злом и охраняет меня, посылая на участие в моей судьбе добрых людей.
Два лета подряд я во время отпуска подрабатывала в городском экскурсионном бюро, вот туда и обращусь, неужто не помогут, ведь я никаких записей в трудовой не требовала. Тем более, там работает методистом наша бывшая сотрудница, ушедшая из института из-за конфликта с деканом.

Марина встретила меня лучезарной улыбкой: «Ну что? В Северную столицу поедешь? Через неделю экскурсия, а мы никак не найдём групповода. Вот ты как раз кстати. И группа хорошая подобралась: медработники и три преподавателя ФЗУ, мужики, между прочим. Отразят любое нападение». Я немного растерянно, молча смотрела ей в глаза, соображая, как лучше начать разговор.

Услышав слово «аспирантура», Марина посмурнела лицом, уголки рта поползли вниз, на меня уже взирала дама вся правильная и законопослушная.

- Ну, я не знаю. Ты посиди здесь, а я пойду к директору, прощупаю почву.
Я сразу поняла, что почва под моими ногами поплывёт в обратную сторону моего движения, но, всё ещё на что-то надеясь, сидела ждала.
Минут через пятнадцать, которые показались мне битым часом, возвращается моя благодетельница и усаживается за стол с таким повеселевшим видом, будто только что поймала за хвост ворону, стащившую у неё сыр.
- Иди, директор тебя примет.

Закрыв за собой дверь, стою у порога; весь из себя занятый директор говорит по телефону, не обращая на меня внимания. Потом, вдруг заметив просительницу, мешавшую ему давать умные распоряжения, смилостивился:
- Что Вы топчетесь там, проходите!

Не приглашая сесть, сразу кинул вопрос: «Что Вы хотели?»
И я, тиская в руках спинку стула, сбивчиво, как ученица, не выучившая хорошенько урок, выдала ему за полминуты то, чего я хочу.

- А Вам не кажется, уважаемая дама, что Вы толкаете меня на преступление?
Тут из меня вылез весёлый чёртик, и я, разулыбавшись, ответила:
- Конечно, кажется! Я — внештатный работник КГБ, хотела проверить Вас на честность и порядочность советского человека. Убедилась в Вашей непорочности! Живите спокойно: тюрьма Вам не грозит.
Вот так: щенок в растерянности иной раз и волка толкнёт...

Пока директор, приоткрыв рот, приходил в себя, я пятой точкой толкнула дверь и задом благополучно вывалилась в приёмную. Секретутка, сидящая рядом за столом, недовольно изрекла:
- А дверь кто за Вас будет закрывать?
- Вы, конечно, иначе зачем Вас тут посадили.
К Марине я не зашла с благодарностью за исход дела. А ведь мы с ней долгое время были в дружественных отношениях . Правду говорят, что нет врага более жестокого, чем прежний друг.

Иду по улице, и до того весело на душе стало, что захотелось взлететь, наверное, психоз так неожиданно сработал. Однако ж и домой приехала в приподнятом настроении, и очередную главу в «Истории КПСС» легко проглотила, и с лёгким сердцем улеглась спать. До трёх утра, пока не позвонит в нашу дверь тот, кого там нет.

Есть ещё вариант: обратиться в отдел кадров НИИ, в котором я проработала год, пока не освободится место на кафедре.
- Люда, спаси бывшего вашего сотрудника, ибо отощаю без стипендии, - обратилась я шутя к молодой женщине, заведующей отделом кадров. Наши кабинеты располагались рядом: вместе обедали, вместе травили анекдоты, вместе обсуждали новые наряды.
- Да без проблем! Мне не жалко для хорошего человека. Мы, между прочим, скучаем без вас. Кстати, есть вакантное место в информационном отделе, если пожелаете , то примем заявление сию же минуту.
Сама улыбается и привычно встряхивает рыжими кудрями.

Ну вот, жизнь штука полосатая, дай бог, чтобы светлые полосы были пошире.
На кафедру Ростовского пединститута приехала заранее, чтобы встретиться с научным руководителем. Из-под шинели профессора Валимовой Галины Васильевны вышли три кандидата наук с нашей, армавирской кафедры. Она - учёный с известным именем в филологии, интеллигентка старого закала, требовательная к своим соискателям.
- Аспирант должен работать не менее двенадцати часов в сутки, - любила повторять она.
Все соглашались, но про себя думали: мы ж не можем позволить себе умереть от работы, как наше благородное животное.

- Каково Ваше семейное положение? - первый вопрос, который она задала мне при встрече.
Я понимаю, что этим она интересуется не из праздного любопытства, а чтобы узнать, насколько я свободна, чтобы заниматься наукой.
Ответила кратко, как есть.

- Так, может, Вам лучше на заочное отделение поступить?
Ну вот, ещё одна кочка, которую надо суметь обойти и не споткнуться.
Что-то молола, приукрашивая своё положение и обещая трудиться не покладая рук. Вижу, что она не очень мне поверила, но всё-таки согласилась принять меня под своё научное крыло. Про себя я решила, что никогда впредь не буду говорить правду о своих невзгодах, ведь научному руководителю нужно одно — своевременная защита диссертации.
- Отнеситесь очень серьёзно к вступительным экзаменам. На кафедре истории никаких и никому скидок не делают.

Это надо было понимать так: по специальности кандидатский минимум будет принимать кафедра русского языка, где она хозяйка много лет подряд. Тут скидку на что-то могут сделать. Но к другим кафедрам она никогда на поклон не ходила и не пойдёт.
Причём, экзамен по истории - первый. Пройдёшь — считай, что ты зачислен.
Куда бы я ни ехала, со мной фолиант около шестисот страниц - История КПСС. Самый трудный материал — количество съездов, и надо выбрать, простите, из г... ягодки и ясно себе представить, чем они отличались один от другого, какие задачи были поставлены на каждом из них. Самый последний, о котором, помню, тогда усиленно писали и говорили по радио, - 25 съезд.

В студенческом общежитии я оказалась в комнате из 3 человек, среди преподавателей, приехавших на четырёхмесячную переподготовку . Я, четвёртая, уткнувшись в формирование родной партии, читаю, не принимая никакого участия в общем разговоре. Они подшучивают надо мной и травят анекдоты про Брежнева, а мне хоть уши затыкай. Приходится выходить во двор, и там, приткнувшись где-нибудь на лавочке, перелистываю вместе с ветерком бесконечные страницы.

Только зайду в комнату, чтобы перекусить и немного отдохнуть, а развесёлые женщины уже заготовили для меня очередной анекдот. Один из них до сих пор помню, не столько по злободневности и юмору, сколько по следствию для меня.
Итак. Мужу в сельском клубе поручили сделать доклад о 23 съезде партии. В конце доклада надо воскликнуть: Да здравствует 23 съезд партии! А он ни очередного по счёту съезда не может запомнить, ни усвоить обозначений латинскими цифрами. Жена успокаивает: «Я сяду в первом ряду и буду слушать. Как только ты дойдёшь до этого приветствия, посмотри на меня — я подскажу»

.
Уселась с подружками, сидят болтают и семечки молотят. Муж давно вопросительно смотрит на неё, а ей хоть бы хны — чешет языком с бабами.
В отчаянии муж восклицает:»Да здравствует два «Х» и три палочки! А ты, п... на лавочке, домой не приходи!»

Я рассмеялась так, что не могла остановиться, и не то плач, не то смех... Пришлось скорую вызывать.
Тогда уж, видя, что со мной дела плохи, попритихли все, не стали при мне так веселиться.
- Ты экзамена, наверное, боишься? - спросила участливо одна.
Сижу молча, только головой повожу из стороны в сторону. Зачем им знать, что я на пределе и физических, и психических сил

.
На экзамен нас пришло двое — я и племянница Медунова, тогда Первого секретаря Краснодарского крайкома партии.
После сорокаминутной подготовки меня вызвали отвечать первой. Молча выслушали, никаких вопросов не последовало.

- Хорошо. Вы свободны.
Я из любопытства приткнулась в уголке, интересно послушать, как будет отвечать звёздная племянница. Но не тут-то было, меня попросили подождать за дверью. Вскоре вышла и она, спокойная и улыбающаяся.

Через минуту нас пригласили для оглашения «приговора»: у меня четыре балла, у Медуновой — пять. Никакой мотивировки моей оценки не последовало.
Фу-ты, ну-ты! Да лишь бы не позорный трояк! Неудобно перед шефиней.
Прихожу к ней, как договорились, сразу после экзамена. Разулыбалась.
- Ну вот, теперь давайте ограничим круг вопросов по русскому языку, за два дня вы сможете повторно пройтись по ним.

Господи, подумалось мне, да на тебя как на бога надо молиться!
Вопросы, правда, такого объёма, что на сон едва ли останется 2-3 часа, но это мелочи по сравнению с мировой революцией...
Экзамен по специальности прошёл в спокойной обстановке в присутствии двух профессоров и доцента. Галина Васильевна тепло поздравила меня с поступлением в аспирантуру.

Оставив меня для личной беседы, так деликатно, в русле сослагательного наклонения, предложила:
- А не смогли бы Вы с середины сентября поехать к студентам в Аксай на консервный завод? Трудовой семестр проходит ежегодно там, это закреплённый за нашим вузом участок работы
- Смогу.
- Вот и отлично. А если прямо завтра? Там надо сменить нашего молодого преподавателя, потому как ей скоро отправляться в декретный отпуск.

Ничего себе, подумалось мне, не только мне плохо, оказывается. Чтобы работать со студентами в полевых условиях отправили беременную женщину? В нашем вузе такого никогда не было. То ли ещё будет! Оё-ёй!

И вот я в Аксае, небольшом городке в часе езды на электричке от Ростова.
Поселилась вместе со студентами в дебаркадере, наполовину сдвинутом на берег. Трюмы, железные крутые лестницы, каюты-комнаты. Утром и вечерами, когда весёлый народ возвращается с работы, такой грохот стоит, что хоть уши затыкай.
Но есть и несомненные плюсы для моей вконец расстроенной психики: после отправки студентов на работу в цеха я целый день свободна.

Цепляясь за наш дебаркадер, протекает тихая речка Аксай, приток Дона-батюшки. Недалеко от нашей грохочущей гостиницы, в зарослях камышей , покачивается на цепи чья-то лодка — мой наблюдательный пункт. Здоровому человеку вряд ли пошло бы на пользу целыми днями сидеть на одном месте, уставившись в одну точку. А для меня это стало спасением. Тихая водица, порхание стрекоз с прозрачными голубоватыми крылышками, крутящийся столб мошек, которых я лениво отгоняю пучком иван-чая, стремительный полёт ласточек над водой; ближе к вечеру в траве и в камышах, точно силясь заглушить друг друга, неумолчно кричали лягушки — всё это процедуры бесплатного природного санатория для человека с больной душой, к счастью, пока ещё не душевнобольного.

                                              Продолжение  следует