Найти в себе Эйхмана

15.11.2015 | Бабицкая Варвара

Вышел в свет русский перевод знаменитой книги американского психолога Стэнли Милгрэма «Подчинение авторитету: научный взгляд на власть и мораль»*. В ходе своего эксперимента автор пытался понять, почему обычный человек так легко становится орудием чужой воли

Доктор Стэнли Милгрэйм

на Манхэттене, Нью-Йорк, 1975 год

Если спросить обычного человека, согласится ли он стать палачом из уважения к чужому авторитету, он наверняка возмутится. Однако именно это произошло в ходе знаменитого эксперимента, проведенного в начале 1960-х годов Стэнли Милгрэмом, социальным психологом из Йельского университета.

Суть эксперимента

Напомним подробности: под предлогом «исследования воздействия наказания на обучаемость» испытуемым велели зачитывать задания «ученику» в другой комнате и в случае ошибочных ответов нажимать рубильник генератора, якобы бившего «ученика» током, причем с каждой ошибкой силу разряда следовало увеличить по шкале от 15 до 450 вольт. В реальности «ученик», разумеется, не получал ударов током, а его «реакции» из-за стенки были магнитофонной записью, по нарастающей воспроизводившей стоны, протесты, просьбы остановить эксперимент, жалобы на невыносимую боль и на проблемы с сердцем. После удара в 450 вольт «ученик» переставал подавать признаки жизни.

Многие выражали беспокойство, испытывали сильный психологический дискомфорт, однако продолжали следовать указаниям экспериментатора — «бить током» кричащего человека

«Учителя» были добровольцами, набранными по объявлению. Экспериментатор никак не принуждал их к подчинению: он не угрожал им физически, не имел власти над их карьерой, и даже материальный стимул не имел значения — гонорар им выплачивался заранее.

Милгрэм задался вопросом: как далеко испытуемый зайдет в подчинении инструкциям экспериментатора, прежде чем откажется слушаться? Результат был шокирующим: две трети испытуемых довели эксперимент до конца. Многие выражали беспокойство, испытывали сильный психологический дискомфорт, однако продолжали следовать указаниям экспериментатора — «бить током» кричащего человека.

Позже один из участников описал свой опыт так: «Пока не открыли дверь, я искренне верил, что человек помер. А когда увидел его, то сказал: «Вот здорово». Но по ходу дела я не брал себе это в голову настолько, чтобы идти и смотреть. Работа есть работа».

 

 Стэнли Милгрэм. Подчинение авторитету: научный взгляд на власть и мораль. М.: Альпина нон-фикшн, 2016

Приговор человечеству?

Милгрэм был одним из тех, кто после Второй мировой войны, оглядываясь на Холокост, пытался понять, как подобное могло произойти: «Между 1933 и 1945 годами миллионы невинных людей систематически истреблялись по приказу. Газовые камеры, охрана концлагерей, ежедневные квоты на смерти — весь этот механизм действовал слаженно, как завод или фабрика».

Одно из успокоительных объяснений заключалось в том, что Гитлер и высокопоставленные нацисты, осуществлявшие «окончательное решение еврейского вопроса», были просто садистами, монстрами, то есть аномалией, а не нормой, которая теперь водворилась на свое место.

Но в 1963 году Ханна Арендт в книге «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» выдвинула другую теорию: Адольф Эйхман, сотрудник гестапо, непосредственно ответственный за Холокост, был не кровожадным чудовищем, а заурядным бюрократом, перебиравшим бумаги на столе. Как любой бюрократ, он просто «делал свою работу», то есть привычно подчинялся приказам авторитета, который не ставил под сомнение.

Между Эйхманом и работником концлагеря, подававшим «циклон Б» в газовые камеры, стояла длинная цепочка таких же исполнителей, снимавших с себя ответственность за свои действия, как и все немецкое общество, которое послушно и последовательно дискриминировало и расчеловечивало евреев — своих соседей, коллег и друзей.

 

Оберштурмбаннфюрер Адольф Эйхман, ответственный за массовое уничтожение евреев, на судебном процессе в Израиле, Иерусалим, 1961 год

Экспериментально проверив идею о «банальности зла», Милгрэм получил результат, который прозвучал как приговор человечеству.

Эхо этого приговора можно услышать, например, в романе Джонатана Литтелла «Благоволительницы», ставшем литературной сенсацией несколько лет назад. Эта книга написана от лица некоего оберштурмбаннфюрера СС, участника массовых убийств евреев в Бабьем Яру и конц-лагерях.

Его главная мысль давно уже кажется не сенсационной, а напротив, банальной, как само зло: «Я виноват, вы нет, тем лучше для вас. Но вы должны признать, что на моем месте делали бы то же, что и я <…>

Современная история, я думаю, со всей очевидностью засвидетельствовала, что все — или почти все — в подобных обстоятельствах подчиняются приказу».

***

Выбор есть

Это важное «почти». Хотя бы ради него стоит узнать идеи, методы и выводы Милгрэма из первых рук. Кроме прочего, его отчет об эксперименте читается, как детективный роман: на протяжение всей книги читатель переживает моменты настоящего саспенса, хотя уже знает, фигурально выражаясь, что убийца — он сам.

Многие современники Милгрэма критиковали его эксперимент как неэтичный, обвиняя психолога в манипуляции, обмане «подопытных кроликов» и принуждении их к поведению, которое может нанести им психологическую травму.

Но рассуждать так —  значит считать зло уже не просто банальностью, а единственной нормой, следовать логике литтелловского оберштурмбаннфюрера, согласно которой ситуация не оставляет человеку выбора. Милгрэм же исходил из обратного — из презумпции человеческого достоинства, «самостояния человека». И ведь треть испытуемых действительно оправдала его ожидания.

Вот, например: «Испытуемый: Не могу продолжать, когда человек кричит, чтобы его выпустили. Экспериментатор: У вас нет выбора. Испытуемый:  У меня есть выбор. (Недоверчивым и возмущенным тоном.) Что значит — нет выбора? Я явился сюда по собственной воле. Думал помочь исследованиям. Но если для этого нужно кому-то делать больно <…>, тогда нет. Продолжать не буду. Очень извиняюсь, но, пожалуй, я и так слишком далеко зашел».

Такие примеры в книге редки, но они вызывают азартное желание нащупать в себе самом тот внутренний инструмент, который позволяет человеку выйти из-под гипнотического воздействия авторитета, и рубильник, отключающий наше собственное суждение и делающий нас орудием чужой воли.

Случай Ясмана

Такие примеры редки и в жизни, но тоже бывают — можно вспомнить случай Павла Ясмана, следователя, который вел дело художника Петра Павленского после акции «Свобода» (в феврале 2014 года несколько активистов подожгли баррикаду из автомобильных покрышек на Малом Конюшенном мосту в Петербурге в поддержку украинского Майдана). 

В процессе расследования Ясман, чьей задачей было собрать доказательства для обвинения Павленского по статье «вандализм», неожиданно уволился из Следственного комитета и стал адвокатом. Апокриф гласит, что художник распропагандировал следователя в ходе допросов: это, наверное, преувеличение, но нельзя не процитировать в этом контексте их диалог, напечатанный проектом «Сноб»:

«Павленский: Где вы? Вы человек или функциональный элемент?

Следователь: Свои мысли? Я получил указания, я должен их исполнять как должностное лицо.

<…>

Главная причина, побуждавшая людей идти против совести, звучит абсурдно: многим просто не приходило в голову, что можно не подчиниться

Павленский: Нет. Вы понимаете, что любой момент имеет историческую важность? Это вопрос ответственности.

Следователь: Я понимаю. Я чувствую, что у меня наступит такой момент. Неважно какой. Рано или поздно наступит момент, который будет иметь для меня историческую важность.

Павленский: Я имею в виду перед собой ответственность прежде всего. Не перед начальством. Начальство — это бесконечная иерархия. Каждый начальник — чей-то подчиненный и каждый подчиненный — чей-то начальник. Никто ни за что не ответствен.

Следователь: Круговорот такой».

Убить дракона

Как добросовестный ученый, Милгрэм не делает смелых обобщений и не дает рецептов. Но его эксперимент недаром считается одним из самых нравственно значимых исследований в социальной психологии. Главная причина, побуждавшая людей идти против совести, звучит абсурдно: многим просто не приходило в голову, что можно не подчиниться.

Позже один из испытуемых, доведший эксперимент до конца, сказал: «Меня ужаснула собственная податливость и подчиняемость центральной идее: что продолжать отстаивать ценности эксперимента с памятью можно только за счет попрания других ценностей. Словом, даже поняв это, нельзя причинять боль беспомощному человеку, который ничего худого вам не сделал. Как сказала моя жена: «Можешь называть себя Эйхманом».

Почти за двадцать лет до эксперимента Милгрэма русский драматург Евгений Шварц писал о необходимости «убить дракона в каждом». Проанализировав механизмы подчинения, Милгрэм сильно повысил наши шансы для начала хотя бы опознать Эйхмана в себе.